Милые чудовища

Бад паркуется возле розовой фермы.

— Тут ведь наверняка туалет в виде дырки, а внизу куча говна? — морщится Морин. — Я угадала?

— Да, вообще-то туалет на улице, — сообщает Ли.

Тем временем на крыльце появляется Додо. Там же топчутся три козы, норовящие пробраться в дом — там можно найти много чего интересного пожевать. У Додо розовые болотные сапоги до середины бедра. Ее волосы тоже выкрашены в тон дому.

— Милые сапожки, — констатирует Бад. Остальные просто пялятся на Додо, розовый дом, сверкающий банками от «Кока-Колы» сарай, на коз и колесо обозрения. Даже Зигани слегка поменяла позу, как будто, все еще притворяясь спящей, она на самом деле внимательно ко всему прислушивается.

— Сними с нее повязку, — обращается Ли к Никки. — И наручники тоже. — А потом обращается уже ко всем: — Я же говорила, что тетя у меня эксцентричная. И ее очень легко задеть. Когда она угостит вас сыром, сделайте вид, что вам понравилось. Даже если не понравится. Хорошо?

— Зигани! — кричит Парси, нетерпеливо прыгая на сиденье. — Просыпайся! Сейчас начнется твое испытание!

Зигани садится и зевает — широко и фальшиво.

— Извините, девочки. Вчера вечером поздно легла.

— Мы обе поздно легли, — вставляет Парси.

Когда снимают повязку, и без того большие глаза Зигани раскрываются еще шире.

— Где это мы?

— Скоро узнаем, — говорит Никки.

— Я должна предупредить кое о чем, прежде чем мы выйдем из машины, — заявляет Бад. — На вас распространяются правила испытания. И на тебя тоже, Парси. Что бы мы ни приказали, вы обе должны подчиняться. Ясно?

— Ясно, — отвечает Зигани. Парси энергично кивает. Она заметно дрожит от волнения. У Зигани тоже уши на макушке. «Только что она притворялась спящей, — думает Ли, — но и сейчас не вышла из роли, она по-прежнему скрывает от нас какие-то другие, более глубокие чувства».

Ли, Бад, Никки и Морин родились и выросли в Лонг-Айленде. Школа, где они учатся, маленькая: в выпускном классе их будет всего девятнадцать человек, да и то если Мэг Финнертон каким-то чудом сдаст экзамен по алгебре.

Семейство Кульхатов переезжало из страны в страну, когда отца Зигани и Парси переводили на работу в очередное посольство. Зигани по два года или чуть меньше прожила в Боснии, Албании, Англии, Израиле и на Украине, и еще пару стран Ли забыла.

Когда Зигани снова переедет, через год или два, что останется в ее памяти об Америке? Ли от души надеялась, что это испытание или хотя бы его часть Зигани запомнит на всю жизнь. Додо и ее ферма — это лучшая и самая тайная тайна из всех, какие есть у Ли. Еще когда мама привезла ее в «Мирное королевство» в самый первый раз, Ли поняла, что это самое волшебное место на земле. Нигде больше нет такого розового дома, такого колеса обозрения и таких умных коз, которые умеют даже открывать входную дверь, когда Додо забывает ее запереть. Но, возможно, для Зигани все это ничего не значит. Ли и сама не знает, почему ей так важно произвести на Зигани впечатление.

Ли переводит взгляд с потрясенного лица Зигани на Бад.

— Ну за дело, Ли! — говорит Бад.

Свадьба с самого начала обернулась катастрофой. После штормового предупреждения навес для проведения церемонии и навесы для банкета, установленные на скале, пришлось спешно сложить и переместиться в павильон рядом с парковкой, где летом дети прятались от жары, играли в настольный теннис и ели мороженое. Когда дело касается погоды, лучше перестраховаться, хотя штормовые предупреждения чаще всего так ничем и не заканчиваются. Дом родителей Клементины затапливало столько раз, что они махнули рукой на страховку и просто перенесли все сколько-нибудь ценное на второй этаж.

Никакого урагана, ни даже самого малюсенького шторма не случилось, зато с неба лило так, что нанятая обслуга никак не могла развести огонь, чтобы поджарить мясо.

Если не смотреть сбоку, то беременность Дэнси была незаметна, но миссис Мидоуз пришлось с утра пораньше расставлять ставшее тесным платье. Накануне вечером Клементина помогала украсить дамскую комнату на пляже оранжевыми цветами и искусственным тряпичным миртом. За час до начала церемонии миссис Мидоуз велела ей принести из багажника свидетельницы липкую ленту для бюста, чтобы грудь выглядела пышнее. Клементина вернулась, выполнив поручение, и ее тут же услали снова, на этот раз за имбирным элем и крекерами. Лицо Дэнси весь день было точно такого же цвета, как платье Клементины, то есть зеленое. А Джон Клири в своем смокинге тем временем валялся на песке под пирсом, а столпившиеся над ним старые школьные приятели уговаривали его встать — пока тщетно. Его мучило похмелье после вчерашнего мальчишника. Клементина с отцом поспорили, кто блеванет первым: невеста или жених.

Наконец заиграли волынки — еще никому из семейства Клири не удавалось добраться до алтаря без этих воплей и завываний, свидетельствовавших, что свадьба, как и сражение, дело серьезное. Клементина стояла на влажном бетонном полу павильона рядом с матерью и старалась не хлопать по ногам. Как только до тебя доберутся песчаные блохи, свадьба на пляже сразу перестает казаться такой уж романтичной. Сквозь прогнившие участки в крыше сочилась вода. Мать наклонилась и шепнула Клементине в ухо:

— Не вздумай поступить так со мной.

— Как «так»? — спросила Клементина.

— Сама знаешь, — сказала мама.

— Ты имеешь в виду выйти замуж?

— Не раньше, чем тебе стукнет хотя бы тридцать пять.

Клементина всегда знала, что мама воспринимает брак как своеобразное испытание на прочность, хотя и не совсем понятно, почему. Папа Клементины жевал с закрытым ртом, никогда не оставлял сиденье унитаза поднятым и не носил парик. В прошлом году он подарил своей супруге на день рождения кулон с бриллиантом изумрудной огранки и повел ее в лучший итальянский ресторан в Миртл-Бич. А на следующее утро Клементина услышала, как мама жалуется подруге по телефону, что в ее муже нет ни капли романтики и что она с тем же успехом могла бы выйти замуж за деревянного истукана.

— Богом клянусь, — ответила Клементина, но мама только вздохнула.

Кэйбл стоял вместе с остальными гостями. У него был такой же фиолетовый клетчатый галстук-бабочка, какие Дэнси выдала всем друзьям жениха. Он был высок, светловолос и загорел, а его волосы если и были длинноваты, то лишь самую малость, за ушами. В смокинге он смотрелся вполне естественно, и в то же время как-то странно, как будто он надел его только чтобы слиться с окружающей средой. Как будто свадьба, как и наблюдение за черными медведями, это такая штука, где требуется подойти к объекту как можно ближе, но при этом так, чтобы тебя никто не заметил. Когда Клементина покупала себе платье, она воображала, что оно окажется того же оттенка, что и глаза Кэйбла. Но оно не оказалось. Почему же он все время держался от нее подальше?

Джон Клири и Дэнси Мидоуз приносили друг другу клятвы, которые так мало кому удается исполнить. Клементина старательно ловила каждое слово, она была растрогана, хотя и знала, что Дэнси выбрала для свадьбы Безголовый мыс, потому что здесь они с дядей Клементины впервые занялись пьяным сексом — под перевернутой лодкой, без презервативов, зато с полными трусами песка. Дэнси рассказывала Клементине все в подробностях. Нет, у них с Кэйблом все будет не так.

Никаких волынок. Никакой обслуги. Ни песчаных блох, ни галстуков-мутантов. Когда, глядя на Дэнси, Клементина представить себе, каково это будет — связать свою судьбу с Кэйблом, ей виделось что-то вроде того первого плавания на доске для серфинга. Только в ее мыслях они не выходили на берег у Безголового мыса, а, наоборот, уплывали в открытое море и так и не возвращались.

Дэнси и Джон Клири поцеловались. Они с такой силой сплющили друг другу губы, что Клементина испугалась, как бы не потекла кровь. Но нет, никакой крови, Дэнси даже рассмеялась. Она подбросила свой букет вертикально, и тот ударился о крышу павильона.