Страница 2 из 17
Трехзвездочный генерал Боб Эмерсон разглядывал мокрое пятно на левой брючине. Полминуты назад «Гору» изрядно тряхнуло, и легкий пластиковый стаканчик, который приволок ему лейтенант в последние минуты еще той, мирной жизни (подумать только, с того момента прошло не более получаса), опрокинулся и украсил его штанину остатками недопитого кофе. Генерал Эмерсон считался отъявленным занудой и педантом, но даже он не мог позволить себе роскоши расстраиваться из-за испорченных брюк больше чем пару мгновений. Генерал оторвал взгляд от брюк и повернул голову в сторону большого, во всю стену, многосекторного экрана.
— Что там новенького, Денни?
Сухопарый полковник торопливо ответил:
— Похоже, мы остались в одиночестве, сэр. Вашингтон не отвечает. И, судя по картинке со спутника, там не осталось ни одного целого строения. А на месте Пентагона вообще здоровенная дыра, быстро заполняющаяся водами Потомака.
Эмерсон сосредоточенно кивнул:
— А как там дела у русских?
Полковник слегка искривил губы в раздраженной усмешке. Конечно, генерал уже в том возрасте и звании, когда человек имеет право на капельку маразма, но с этими русскими он уже перегибает. В конце концов, Эмерсон ни разу не поинтересовался, как дела у союзников, а вот про русских спросил уже, наверное, раз двадцать пять.
— Как и везде. Пытаются сопротивляться, но… По самым приблизительным оценкам, у них разрушено девяносто процентов основных промышленных центров.
Генерал усмехнулся:
— Да, мы все в одном и том же дерьме.
Откуда-то из дальнего угла вдруг послышался вопль, и офицер, вскочив на ноги, заорал со слезою в голосе:
— Почему, почему они так с нами поступили?!
Эмерсон вздохнул — это был уже седьмой — и, привычно махнув рукой медицинской команде, снова повернулся к пульту. У него осталось всего пятнадцать процентов противоракет, от которых, правда, не было никакого толку. Кроме того, система обороны Североамериканского континента потеряла восемьдесят процентов наземных радиолокационных станций, большую часть спутников и практически все самолеты-перехватчики. По существу, НОРАД перестала существовать.
Вдруг полковник удивленно присвистнул:
— Сэр… русские запускают свои баллистические ракеты и подрывают их на высоте сорока километров над своими крупнейшими городами. Они сошли с ума!
Эмерсон подался вперед:
— Я не думаю, Денни. Подождем пару минут.
Через некоторое время генерал удовлетворенно усмехнулся:
— Они меня не разочаровали. Как видишь, Денни, несмотря на твой скептицизм, эти ребята нашли способ поджарить несколько задниц нашим врагам. По-моему, эти пятнадцать целей единственные, которые удалось сбить над Землей.
Полковник кивнул:
— Да, но, сэр, только лишь над Северным полушарием висит около сорока тысяч целей. А повторить этот трюк второй раз уже вряд ли кому удастся.
Эмерсон хмыкнул:
— Это так, Денни, мы проиграли. Но… все только начинается. Я не думаю, что люди когда-нибудь согласятся на то, чтобы оказаться бессловесными рабами каких-нибудь паукообразных тварей. А судя по тому, каким образом ЭТИ появились на Земле, вряд ли они готовят нам нечто иное. — Генерал повернулся на кресле и, бросив взгляд на большой экран, пробормотал: — А по этому поводу нам, пожалуй, стоит кое-что предпринять. Денни! Соедините меня с «Риасникоффо».
Тот понимающе кивнул. Так назывался командный пункт системы ПВО России. Отдав распоряжение связистам установить закрытый канал, полковник, осторожно подбирая слова, обратился к генералу.
— Сэр… но все-таки почему русские? Мне казалось более разумным связаться с кем-нибудь из наших союзников. В конце концов…
Но Эмерсон не дал ему закончить.
— Денни, когда я начинал служить, русские были единственными, кто так или иначе мог бы надрать нам зад, как, впрочем, и мы им тоже. — Генерал улыбнулся воспоминанию. — Но дело не в стереотипном мышлении старого маразматика. Просто в историческом масштабе мы — нация-однодневка. И такими же считаем остальных, в том числе и русских. В мое время их называли только «комми». А сейчас — сборищем воров и бестолочей. А ведь им, как нации, уже больше тысячи лет. И я узнал много интересного, когда попытался разобраться, как они прожили эту тысячу лет. Хочешь знать, к какому выводу я пришел? — Генерал помолчал, как будто ожидая ответа. Но оба понимали, что вопрос чисто риторический. — Так вот, за все время существования этой нации их не один раз побеждали в войнах или даже завоевывали. Но, как только это происходило, русские вставали на дыбы и не успокаивались, пока не вгоняли последний гвоздь в гроб того государства или народа, что посмел обойтись с ними подобным образом. Поэтому я не верю, что они так уж сильно изменились, что бы с ними ни происходило в последнее время.
Полковник задумчиво рассматривал почти погасший большой экран, где нападающие продолжали планомерно уничтожать спутники наблюдения. Потом кивнул:
— Остается надеяться, что вы правы, сэр. К тому же от Европы практически ничего не осталось. На ее фоне Сибирь выглядит почти нетронутой. И… генерал Прокхорофф на связи, сэр.
Часть I
Среди грязи и праха
1
— А потом они пришли в каждое селение и разрушили каждый дом, который еще стоял, каждую церковь и даже каждое могильное надгробие. Тех, кто успел убежать, они не тронули. Но те, кто не смог или не захотел, — были убиты без жалости. Так на нашу землю упала тьма… — Чокнутая Долорес осеклась, не закончив фразы, и, по своему обыкновению, со всхлипом вздохнула. А потом опустила голову и снова принялась пришептывать что-то себе под нос, мелко потряхивая головой.
Тарвес, спокойно сидевший в ногах Чокнутой, вскинул голову и, быстро стрельнув глазами по сторонам, воровато кивнул Уимону, а затем змеиным жестом засунул грязную пятерню под драную шаль неопределенного цвета, намотанную поверх лохмотьев, прикрывавших бедра женщины. Уимон зачарованно смотрел на его геройские действия. Но Тарвес, поймав его взгляд, сердито мотнул головой. Уимон торопливо отвернулся, старательно уставившись на два ближних входа в куклос. Чокнутая Долорес вздрогнула и, испустив изумленный вздох, подняла голову. Уимон оглянулся. Худая фигурка Тарвеса стремительно удалялась в сторону Барьера. Уимон виновато съежился. Хотя он не сделал ничего плохого, вид мчащегося Тарвеса подействовал на него как спусковой рычаг арбалета. И Уимон, вскочив, припустил за ним.
Никто не помнил, сколько лет их куклосу, но все в округе признавали, что он был самым старым. И его Барьер был уже стар, в его гуще успели образоваться относительно широкие проходы. Достаточно широкие для того, чтобы проскользнуть двум шустрым пятилетним пацанам.
Этот проход был им давно знаком. Мальчики пользовались им часто. Он был слишком мал, чтобы в него мог протиснуться кто-то из взрослых или даже старших детей, и подходил почти к самой внешней границе Барьера. Так что не должно было возникнуть никаких затруднений с тем, чтобы спрятаться. Тем более от Чокнутой Долорес. Но то ли они несколько подросли с тех пор, как лазили сюда в прошлый раз, то ли просто Уимон оказался менее осторожным или ловким, чем Тарвес, но, когда мальчишки, торопливо перебирая руками и ногами, добрались до своего заветного места у поворота, Уимон почувствовал, как кожу на левом плече начинает слегка покалывать. Он было скосил глаза, собираясь получше рассмотреть, куда попала капля яда, но тут Тарвес остановился и, блестя глазами, повернулся к нему. Уимон решил наплевать на всякие капли. Первый раз, что ли?
— Ну что?
Тарвес торжествующе захихикал:
— У нее там волосы… и мокро.
Уимон недоверчиво покачал головой:
— А может, она… ну это… пи-пи?
Тарвес с сомнением поднес руку к носу и, шумно втянув воздух, покачал головой:
— Может, и так, только… не совсем. Во, понюхай. — Он сунул пятерню под нос Уимону.