Проба пера

Пехотинцы Смольного, прибирая к рукам точки Крохи, действовали куда менее жестко.

Смольный был взбешен.

— Я этого сопляка зарою! Живьем! Опущу в козла! Опетушу! Сука, тварь позорная! Где он? Почему он до сих пор по земле ходит? Валить! Всех! Баранов этих, которые наши куски забирают! Всех, до одного!!!

Через час до него дошли слухи еще более худшие. Дима разговаривал с Хеврой и вроде как заручился поддержкой. Конечно, проверить это возможным не представлялось, но его источник информации «казачок» из бригады Крохи — никогда не сливал неточных сведений. Не верить ему поводов не было. Опасения подтвердились часа через полтора, когда его бригадиру позвонил один из торговцев и пожаловался, что нарисовавшиеся на авторынке беспредельщики из бригады Хевры конкретно наехали на его точку, отобрали всю выручку и заявили, что Смольный потерял влияние в городе и скоро его вообще закопают, как слепого землеройного обсоса.

Ну, если уж Хевра осмелился хвост поднимать, то дело плохо. Смольный позвонил Маниле.

— Манила? Смольный. Здорово, братан. Ты в курсах уже?

Манила был «в курсах». Более того, происходящее ему активно не нравилось. Во-первых, следом за кусками Смольного этот молодой да борзый Крохин обмылок может попытаться забрать под себя и куски Манилы. Благо есть на что зариться. Один «Царь-град» чего стоит. Ему, Маниле, такой расклад совершенно не катит. Да, он готов объединиться со структурой Смольного. На пару у них стволов выходит больше, чем у огольца и Хевры. Стоит забить Крохиному огольцу «стрелку» и реально объяснить, что в городе еще есть сила, способная ему противостоять.

Затем Смольный позвонил Хевре.

— Братан, — с ходу взял быка за рога, — мне тут люди хорошие звонят, трубку уже оборвали, жалуются, что твои пацаны на авторынке натуральный беспредел учинили.

— Смольный, — Хевра, сука, был спокоен и уверен в себе. — Крохин пацан в натуре звонил, выставлять он тебя собирается. Конкретно. Это ты — беспредельщик. Точки его стал забирать под себя, даже разбора не дождавшись. К тому же базар катался, что ты человека в больничку послал, Крохиного пацана завалить. Понятия нарушаешь, братела.

— Слушай, ты, п…р гнойный! — взорвался Смольный. — Что я делаю и как, тебя не касается. Я по своим делам сам отвечу. А Крохин оголец потому звонит, что ему жизни осталось на полдня! Реально! Он мне предъяву катит, что я его пытался на больничке завалить? А за базар ответит? Свидетели у него есть? Да если бы я хотел его завалить — завалил бы. Смотри, Хевра, ты не на ту лошадку поставил. Как бы измену тебе не словить лютую. Бригада у огольца слабая. Я всю его кодлу сегодня же замну. Всех положу, как псов. Хочешь быть следующим? Тогда подписывайся давать ему поддержку. Хочешь остаться при делах и стоять, как полный «папа», — присоединяйся к нам с Манилой. Манила-то — братан неглупый. А он сразу согласился со мной остаться.

— Ладно, Смольный, погоди, не гони. — Хевра думал недолго. В конце концов, если Манила дает поддержку Смольному, стволов у них выходит больше, чем у Крохиного огольца. А он, Хевра, кстати, за огольца и не подписывался. Не было между ними такого базара. — Слушай, а как с авторынком быть? Мои пацаны там засветились уже. Если я задний ход дам — авторитет потеряю.

— Ты со мной? Тогда возьми рынок себе. Будешь откидывать мне кое-какой процент, и разойдемся миром. Кусок жирный, обоим хватит.

Смольный, конечно, крутил понты. Такую точку отдать какому-то козлу, который за две копейки готов, как проститутка бульварная, к любому в койку запрыгнуть? Нет уж. Но сначала надо разобраться с Крохиным пацаном. А уж потом придет черед Хевры.

— Добазарились. Я с тобой.

— Отлично.

Смольный кинул телефон на стол. Посмотрел на мрачного Язгу.

— Что, Язга? Не нравится, как дела пошли? Жрать вкусно любишь, телок красивых трахать любишь, коньячок да водочку пить любишь, а как в г…е возиться, так «папа»… — Советник молчал. — Всех вас, выбл…чное племя, под молотки надо пускать. Никому доверять нельзя.

Язге действительно не нравилось происходящее. Смольный завелся, впал в амбиции, а это никого еще до добра не доводило. Вон Кроха на «стрелке», под стволами, умудрился всех развести и ушел бы живым-невредимым, если бы Манила его не сдал, как пес последний. Так и надо фасон держать. А чтобы орать, характер не нужен. Чтобы орать — глотка нужна. Только с глоткой дурной дела делать не получится. Нет, определенно не нравилось Язге, как пошли дела.

Язга поднялся.

— Куда? — тут же вскинулся Смольный.

— Пойду подышу воздухом, — спокойно ответил тот.

— Смотри далеко не отходи. Понадобишься еще.

— Хорошо.

На улице Язга поймал левака и поехал домой. Здесь достал из-под кровати старомодный портфель. В портфеле этом, тертом, профессорском, лежали деньги. Хватит, чтобы скрыться и обустроиться на новом месте. Кроме денег, в портфеле лежал еще и новый паспорт. Майор, прикормленный Американцем, сделал. На всякий случай.

Язга не стал забирать вещи. Зачем? Все в прошлом. Город этот, Смольный, Крохин оголец, война. Язга запер квартиру, снова поймал левака и поехал на «Курган». Здесь он сел в автобус и через час стоял на Курском вокзале, у касс поездов дальнего следования, имея на руках заветный билет. До отхода поезда оставалось чуть больше двадцати минут. Никто из бойцов Смольного не успел бы перехватить Язгу, даже если бы знал, где искать. Именно поэтому Язга достал из кармана трубку и сделал последний звонок. Он разговаривал минут десять, после чего телефон отправился в очко вокзального сортира.

В вагон Язга зашел совершенно другим, новым человеком. Человеком без прошлого.

Дима и Вадим пересели в одну из машин охраны — вишневый «Шевроле». Дима достал мобильный, набрал номер.

— Да? — отозвался на том конце знакомый голос.

— Смольный?

— Кто это?

— Здравствуй. Это Дмитрий.

— Какой еще Дмитрий?

— Кроха-младший, — усмехнулся Дима.

— Никак у петуха голос прорезался? Закукарекал, — процедил Смольный. — Что тебе надо?

— Ответишь за «петуха», — спокойно заметил Дима. — Конкретно. А теперь ты мне нужен. Базар к тебе есть реальный. Я тебя жду в четыре часа. На том же месте, где вчера Манила завалил моего отца. Ты понял меня, Смольный?

— Базары грамотные тереть хочешь? — с ласковой угрозой в голосе поинтересовался тот. — Думаешь, крутой стал? Бога за яйца поймал? Реально всех на болт послать можешь? Я тебе покажу базары.

— Хорош волну гнать, Смольный. Ты придешь?

— Я приду, падла. Приду и на куски тебя порву, как суку.

— Договорились, — спокойно ответил Дима. — И прихвати своих пацанов. Базар серьезный предстоит.

— Хм… Никак дети на мочилово настроились? Зубки прорезались молочные? Решили реально предъявы катить?

— Там все и узнаешь. Я буду тебя ждать.

Дима закрыл трубку, бросил на сиденье. Посмотрел на Вадима.

— Вот дела закрутились, да?

— Выглядишь ты неважно. Не стоило тебе из больницы уходить. Я бы и сам мог все сделать.

— Нет, Вадим, — Дима прикрыл глаза, покачал головой. — Это мое дело. Я сам его должен сделать. Иначе мне доверия не будет.

— А если что-нибудь пойдет не так, как ты рассчитываешь? Тебя вполне могут завалить. Бригада без головы останется. Замнут нас, — заметил Вадим спокойно.

— Ничего, Вадим. Все будет в порядке. Все будет хорошо. — Дима улыбнулся. Но улыбка получилась довольно бледная. — Доверься мне.

— Не гони волну, братан.

Челнок обернулся. За его спиной стоял Гость. Тот самый человек, который приезжал к Крохе. Он держал руки в карманах плаща. Смотрел спокойно и уверенно.

— Ты чего здесь делаешь? — удивился Челнок.

— Ты неправильно ставишь вопрос. Вопрос надо ставить так: «Что вы здесь делаете?» — усмехнулся Гость.

— Вы? Кто это — вы?

— Мы, — ответил Гость, и кивнул куда-то за спину Челноку.

Тот обернулся. На проселке стоял темно-синий «Форд Краун Виктория». С другой стороны на перекресток вполз зеленый «Патрол», родной брат того, что торчал из канавы.