Проба пера

Продюсер вдруг увидел, что у мальчишки совершенно взрослые глаза. Заметил он и легкую сеточку морщин на веках. Вчера еще их не было, Эдуард Александрович мог в этом поклясться. С наблюдательностью у него все было в порядке.

— Эээээ… Что же, позвольте узнать? — Парень молча смотрел на него, и продюсер понял, что нажил себе большие неприятности. — Я вчера весь вечер думал, посмотрел кое-какие документы и пришел к выводу, что вы мне переплатили. — Эдуард Александрович неуверенно улыбнулся. — Что-то около пятидесяти тысяч. — Дима молчал. — Или даже около семидесяти…

Дима поднялся, достал из кармана пистолет с глушителем, направил в грудь Эдуарду Александровичу, дважды нажал на курок. Послышались приглушенные хлопки.

Продюсер схватился за грудь, обмяк, сполз в кресле. Пустые глаза уставились на рассыпанные по полу купюры. На рубашке расплывалось красное пятно.

— Секретаршу тоже придется, — спокойно сказал Вадим. — Она же тебя видела…

— Вчера другая была.

Дима вытащил из замочной скважины ключ, они вышли из кабинета. Дима запер дверь, ключ бросил в окно. Из приемной появилась секретарша, неся на подносике чашку кофе, сахарницу и салфетки.

— Ааааа… — увидев посетителей, озадачилась она.

— Красавица, твой шеф только что спустился вниз, мы поедем на киностудию, он вернется к концу дня. А если все сложится удачно, то завтра утром. — Вадим приобнял девушку, зашептал ей на ухо. Правильно, нечего ей таращиться, пусть в пиджачное плечо смотрит. — А это кофеек? Тот самый, что шеф заказывал? Не остывать же, — Вадим цапнул чашечку, сделал пару глотков, поставил обратно на поднос. — Отменный кофе. Превосходный просто. Умница, — чмокнул игриво секретаршу в нарумяненную щечку. — Увидимся, кошечка.

Через час после того, как сердце продюсера Эдуарда Александровича разнесла пистолетная пуля, майор Турчинов Святослав Григорьевич вышел из своей квартиры, запер дверь на оба замка и вызвал лифт. Настроение у него было вполне хорошее. Он даже насвистывал модный мотивчик.

Кабина остановилась, створки пошли в стороны. В кабине стояли двое. Святослав Григорьевич сразу узнал того, что стоял ближе. Его вчерашний «крестник». Живой, стало быть, остался, паскудыш. Турчинов соображал куда быстрее продюсера. Он метнулся в сторону, запуская руку под куртку.

Дима достал его первым же выстрелом. Пуля попала в бедро. Турчинов упал, пополз к лестнице, оставляя за собой смазанную кровавую полосу.

— Помогите! — сипло выкрикнул он. — Пожар! Пожар!!!

Дима вышел из лифта, подошел ближе, выстрелил еще дважды. Первая пуля попала майору в грудь, вторая — в голову.

Турчинов дернулся в агонии и затих.

Дима зашел в кабинку лифта, кивнул советнику:

— Поехали.

— Дим, ты понимаешь, что менты за своего всех на уши поставят? Они счет ведут. Рано или поздно тебя вычислят.

— Я знаю, — кивнул спокойно Дима. — Это моя проблема. Пусть она тебя не заботит. Ты лучше вот что сделай. Собери команды человека по три-четыре. Пусть начинают подгребать куски Смольного. И отправь людей по нашим точкам. Тем, кто остался с нами, снизь налог до десяти процентов. На пару месяцев.

— Дим, это большие деньги, — напомнил советник. — Может быть, до двенадцати? Они и так счастливы будут.

— Я сказал, до десяти, Вадим. Пусть те, кто согласился перейти под «крышу» Смольного, поймут, что потеряли. В следующий раз неповадно будет.

— А с провинившимися что делать?

— Особо соглашающихся накажи серьезно. Остальным штраф — по двухмесячному сбору. Плюс увеличь процент. До двадцати. На три месяца.

Хорошо, — Вадим улыбнулся. Он понял идею. Верность поощряется. Измена наказуема. Выбрал «крышу» верь ей. А снижение налога на одних точках Дима с лихвой вернет повышением на других. — Сделаем.

Максим Абалов проснулся от долгого звонка в дверь. Он с трудом оторвал голову от подушки и зажмурился от дичайшей боли в висках.

— Господи… — прошептал Абалов.

Он помнил, что молодой продюсер угощал его в ресторане отменным коньяком, а вот что было потом… До дома его довезли на такси, это он тоже помнил, но все последующие события словно стерли из памяти… То ли пиво он с кем-то пил, то ли вино… Вино, наверное. Или все-таки пиво? Как голова-то болит.

В дверь снова позвонили.

— Иду!

Абалов с трудом сполз с кровати. Оказалось, что спал он в костюме. Хорошо хоть без туфель и у себя дома. Мог бы в вытрезвителе проснуться.

Он добрел до двери, дернул ручку. Оказалось, что и дверь не заперта. Забыл закрыть замок? Господи…

На пороге стоял давешний продюсер. Как его…

Дмитрий, кажется.

— Доброе утро, Максим Юрьевич, — улыбнулся продюсер.

— Ох… Доброе… — Абалов прижал пальцы к виску. Это создавало иллюзию ослабления боли. — Какими судьбами?

— Посмотрите в окно, — предложил продюсер. Абалов прошаркал к окну. Отодвинул занаверку. — Ваш «БМВ-750». Как договаривались. Вот документы, — Дима бросил на телефонный столик пакет с документами. — Сейчас один из моих людей поедет вместе с вами в ГИБДД, поможет вам переоформить ее и поставить на учет. Машина совершенно новая. До салона ехала на грузовике. Пробег — от салона до Москвы. Сегодня днем, в четыре, вам позвонит директор картины. Вечером группа выезжает в Екатеринбург.

— Погодите, — Абалов опешил. — Но я не могу. У меня репетиции, а через четыре дня открытие сезона в театре.

— Максим Юрьевич, — юноша остался совершенно серьезен. — Знаете, что я ценю в людях превыше всего? Верность слову. Позвоните в театр. Вы — один из ведущих актеров, с вами считаются, дирекция театра обязательно пойдет вам навстречу. Договоритесь о том, что в ближайшие десять дней вас подменят актером второго состава. — Дима сложил руки на животе, заговорил спокойно и собранно, с нотками безразличия: — Наш контракт предусматривает ваше участие в спектаклях театра, но не более одного раза в неделю. Авиабилеты, проезд от аэропорта до театра и обратно за мой счет. К сожалению, большего я позволить себе не могу. Вам тоже.

— Простите, но… В таком случае я буду вынужден расторгнуть контракт, — морщась от боли в висках, заявил Абалов.

— Конечно, — Дима усмехнулся. — Вы имеете полное право это сделать. Но сначала перечитайте пункт о финансовой ответственности за невыполнение обязательств. Впрочем, — глаза юноши стали жесткими. — Если вы решите это сделать, я буду вам крайне признателен.

— Почему? — не сразу сообразил Абалов.

— Вы избавите меня от необходимости изыскивать средства на постановку двух следующих фильмов. И, уж поверьте, существует масса возможностей взыскать с вас эти деньги. Всего доброго, Максим Юрьевич. Дима направился к лифту. Вызвал кабину и, не поворачивая головы, добавил: — Хотите совет? Впредь никогда не пейте с работодателями. А если пьете, никогда, ни при каких обстоятельствах не подписывайте деловых бумаг. Еще раз всего доброго, Максим Юрьевич. Мой человек и ваш «БМВ» ждут внизу.

Дима вошел в лифт, оставив Абалова наедине с усилившейся вдвое головной болью и твердым убеждением в правильности сделанного выбора. Этот мальчишка далеко пойдет. Абалов повидал достаточно много продюсеров, чтобы понять — Дмитрий… как его… одним словом, еще будет диктовать свои условия тем, кто уже сейчас сидит на самой вершине кинопирамиды. Нужно лишь держаться этого парня, и всегда будешь на коне.

В городе царило нечто невообразимое. Такой борзоты Смольный не помнил. Настоящий беспредел. Люди Крохи объявились на его кусках и начали чесать все точки подряд, добиваясь от торговцев смены «крыши». Вооруженные бейсбольными битами, обрезками водопроводных труб и монтировками, они действовали просто и эффективно. Бойцы Димы не забивали «стрелок» действующей «крыше», а находили точку, которая пыталась держать фасон, и разносили ее до руин. Избивали хозяина смертным боем, после чего все остальные соглашались на сотрудничество без долгих колебаний.