Страница 3 из 11
— Что, милок, не ожидал? — ехидно спросила старуха.
* * *
* * *
Антонио стоял, боясь пошевельнуться.
— Это «Кольт детектив спешиал», пятая модель, — сказала старая леди. — Если я выстрелю, твоя глупая башка разлетится, как арбуз, поэтому лучше брось свой пистолет на пол, пни его ногой подальше и не дури.
Антонио выполнил все, как было приказано. Заложницы таращились то на него, то на старуху, то на застывшего с поднятой стволом вверх «береттой» Мактирнана. Русский присвистнул и что-то сказал по-своему. Мактирнан тут же направил пистолет на него.
— Убирайтесь отсюда поскорее, девочки! — велела старуха, благо Антонио так и держал створку двери открытой. Заложницы быстро выбежали на улицу, подняв руки, как и было велено полицейскими. Когда последняя — та самая блондинка, что дала Билли аспирин — оказалась снаружи, Антонио выпустил рукоять, и дверь медленно закрылась. Но старуха, казалось, никуда не спешила.
— Что дальше, мэм? — поинтересовался Мактирнан.
— Меня зовут Сара Джейн Кастер, мне семьдесят восемь лет. Я родственница того самого генерала Джорджа Кастера, командира Седьмого кавалерийского полка, которого убили индейцы в битве при Литл-Бигхорн, — с гордостью произнесла старуха. — Мой покойный муж был шерифом в графстве Першинг, именно он подарил мне этот «детектив спешиал» в девяносто втором. Я, к слову сказать, двадцать с лишним лет была помощником шерифа. Мои сыновья Эрл и Захария служат в лос-анджелесской полиции, а Майкл — агент ФБР в Пенсильвании. Поэтому, как ты понимаешь, я могла бы уйти вместе с остальными, но я не стала этого делать.
— Я глубоко поражен деталями вашей биографии, — учтиво сказал Мактирнан, продолжая целиться в русского, — но не понимаю, какое отношение она имеет к происходящему.
— Самое прямое. Бросай пистолет и будь хорошим мальчиком, или я пристрелю твоего приятеля.
— Боюсь, мэм, я не могу исполнить вашу просьбу. К тому же, если ваше зрение позволяет это видеть, у меня в руке армейская «беретта». Стоит вам выстрелить в моего товарища, как я сразу же выстрелю в этого господина. Полагаю, вас ведь такой вариант развития событий не устроит?
Антонио чувствовал, как по спине сбегают колючие и холодные струйки пота. Сумасшедшая старуха при желании прикончит его в любой момент. Ей-то что, может, она хочет, чтобы ее ублюдочные свинские сыновья запомнили ее героиней, а не пациенткой дома престарелых, загнувшейся от болезни Альцгеймера.
Отсюда он не видел Свантессона. Интересно, что делает Билли? Только бы он не затеял какую-нибудь глупость.
— Давай, давай, — подбодрила Сара Джейн Мактирнана. — И все закончится. Может, тебе даже не дадут пожизненное. А остальные двое могут отделаться еще легче.
— Нет, мэм, — Мактирнан покачал головой. — В мои планы отсидка в тюрьме не входит, уж простите. И ты прости, Тони.
С этими словами он быстро повернулся и выстрелил в Антонио, лишая старуху козыря. За миг до этого Антонио бросился на пол, даже не бросился, а буквально осыпался, обрушился в надежде, что старуха не успеет нажать на курок. Она и не успела, а может, и не собиралась. Выстрелил Мак.
Девятимиллиметровая пуля срикошетила от толстого пуленепробиваемого стекла, вставленного в дверную раму. Старуха с завидным даже для более молодой женщины проворством упала на одно колено и несколько раз выстрелила в Мактирнана. Откуда-то из-за колонны выскочил Билли Свантессон и открыл ураганный огонь из своего «узи». Тяжелое тело старухи упало на продолжавшего лежать Антонио, он уткнулся лицом в пол и не видел, как русский хватает кресло и опускает его на голову Свантессона. Мактирнан, скорчившись, лежал у стойки и не шевелился.
— Кажется, все, — сказал Жуков, поднимая «узи» Свантессона и вертя его в руках. Потом он подошел к лежащей на распростертом Антонио Саре Джейн и оттащил ее в сторону, попытавшись усадить у стены. Ему помогали чернокожий подросток и перепуганный клерк.
— Померла вроде, — сказал подросток уныло.
Антонио попытался сесть, упираясь руками в пол, но поскользнулся в старухиной крови и шлепнулся обратно. Русский подошел к нему, и на какое-то мгновение Антонио подумал, что тот хочет помочь ему встать, но Жуков презрительно посмотрел на грабителя и коротко, без замаха, ударил его ногой в лицо.
...Очнулся Антонио в полицейской машине, прикованный наручниками к отчаянно потевшему белобрысому копу.
— Очухался, — с удовлетворением произнес коп. — Я же говорил — притворяется...
— Зачитай ему права, — сказал кто-то с переднего сиденья.
— Вы имеете право хранить молчание, — заученно принялся вещать коп. — Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Если вы не гражданин США, вы можете связаться с консулом своей страны, прежде чем отвечать на любые вопросы. Вам ясны ваши права?
— А то, как же... — Антонио проверил языком зубы. Два передних, кажется, шатались. Чертов хоккеист, бьет, словно игрок в соккер...
— Если тебе интересно, — продолжал белобрысый, — старушка мертва. Твой приятель тоже, второй ранен. Ты из них самый целый, вот ведь как.
— Думаю, это ненадолго, — отозвался его напарник, и оба заржали.
Антонио попросил вызвать адвоката Менендеса, того самого кубинца, которого так хвалил Мактирнан. Его уверили, что адвокат скоро будет здесь, после чего водворили в камеру, где молчаливый врач осмотрел его, залепил пластырем ссадины и дал пару болеутоляющих таблеток. Затем Антонио остался один.
Он сел на койку, застеленную тонким одеялом, и заплакал.
* * *
* * *
В последний раз Антонио плакал в колонии Уошо-Каунти, когда его избили ублюдки из «Арийского братства». Они приняли Антонио за еврея, и никто не вступился. Никто, кроме Джерри Мактирнана. Мак держался сам по себе, ни к каким группировкам не примыкал, но выглядел чересчур уверенно для того, чтобы его задевать. Потому на него просто не обращали внимания.
Но когда Антонио плакал, вытирая текущую из разбитой брови кровь, Джерри подошел к нему, присел рядом на корточки и спросил:
— Ты откуда, пацан?
Антонио сказал адрес, по которому проживал со своей матерью до того, как увидел ее в последний раз. Гленда Альбиони исчезла в один прекрасный день вместе с проезжим водителем рефрижератора.
— Ты еврей?
— Нет, я итальянец... Антонио Альбиони. Они сказали... сказали, что убьют меня...
— Итальянец, еврей — какая разница, — пробормотал Мак, закуривая и, казалось, не обратив внимания на сказанное. — Мой дед Барни говорил, что всех создал господь, а если уж создал, то все равны. Даже какой-нибудь папуас. И лишать его жизни может только господь, а не кто-то другой. Это, мол, самый громадный грех, который только можно придумать.
— А где сейчас твой дед Барни? — осторожно поинтересовался Антонио.
— Сидел за тройное убийство в Мичигане, так и сдох в тюрьме штата.
Пока Антонио переваривал эту парадоксальную информацию, Мактирнан докурил, затоптал окурок (хотя согласно правилам должен был отнести его в специальную урну) и сказал:
— Поднимайся, пойдем наваляем этим обезьянам со свастиками.
Антонио испуганно уставился на приятеля из-под распухшей брови.
— Ты серьезно?!
— А что такого? Пацан, то есть Тони, ты усвой простую вещь: такие ослы тусуются вместе, потому что поодиночке ничего не стоят. Они давят массой. Но в этой массе всегда есть слабое звено. А если это слабое звено еще и главарь — вообще чума. Понял?
— Я понял, но они же сильнее. И их больше.
— Да и хрен с ними, — добродушно сказал Джерри Мактирнан и похлопал нового приятеля по плечу.
Парни из «Братства» тусовались на спортплощадке. Одни курили, сидя на скамье, другие качались, в том числе их лидер — Курт Финни. Настоящее имя Курта было Кертис, но немецкий вариант ему нравился больше. У них даже имелся переносной магнитофон, из которого грохотала сейчас группа «Скрюдрайвер».