Сон павлина

Но из комнаты тотчас же донесся недовольный голос:

– Ты, прежде чем есть, полить меня должен, а то только о себе и думает. Тут жизнью рискуешь из-за его тряпок, а он всё свои холостяцкие привычки никак не бросит. Ты теперь человек семейный, я как-никак член твоей семьи. Так ты сначала обязан позаботиться о другом, а потом о себе.

– О, прости. Задумался я.

Он налил в кружку воды и тщательно полил растение. Кактус при этом удовлетворенно кряхтел и фыркал, совместив умывание с питанием. Когда процедура закончилась, он покосился на журналиста и заметил:

– Хорошо бы блюдечко сменить. Надоело в одном десять лет стоять. Выбери только покрасивее, с цветочками.

Пообещав выполнить его просьбу, Павел вернулся на кухню и, ужиная, долго раздумывал над происшедшим, но ничего не решил и помчался к Валерию.

Ученый сидел в гостиной за столом вместе с Пушкиным и пытался пробудить в нем творческие силы.

– Александр Сергеевич, рифма берется очень просто: надо подбирать слова, которые имеют одинаковые окончания. Например, турбулентные – моментные, потоки – биотоки. Ну-ка, напрягитесь. Какую рифму вы подыщете к слову «искать»?

– Искать – икать.

– Нет, надо что-нибудь поэтичнее… – учитель замер в ожидании.

Поэт сморщил лоб, закрутил пальцем кудрявые бакенбарды, но ничего лучшего подыскать не удавалось.

Клеопатра, которая сидела тут же и под руководством тетушки Лиды училась шитью, подсказала ему:

– Искать – побеждать.

– Лучше, – одобрил Валерий, но продолжал настаивать: – Александр Сергеевич, попробуйте выдать четверостишие. Так, наверное, будет легче. Помните свое знаменитое: «Я помню чудное мгновенье, передо мной явилась ты, как мимолетное виденье, как гений чистой красоты»? Здесь у вас строчки рифмуются через одну.

Валерий не был корифеем в поэзии, все знания в литературе ограничивались школьной программой, но он считал, что этого вполне достаточно, чтобы оценить чужие произведения и преподать урок несведущему.

Александр Сергеевич, следуя наставлениям преподавателя, поднапрягся, воздев глаза кверху, и не очень уверенно выдал:

Птички по небу летят,

А вокруг ни тучки,

Поклевать они хотят,

Дожить бы до получки.

– Современно, – согласился Валерий, – особенно в отношении получки, но не хватает лиризма и красоты слова. Однако вторая и четвертая строчки уже рифмуются. Это хорошо. Постарайтесь придумать что-нибудь поэтичнее.

Осень, золотом венчая,

Над природой пронеслась.

Я хочу напиться чаю

И конфет наесться всласть…

– выдала с воодушевлением Клеопатра, на что Валерий только отмахнулся: «Не отвлекайте его внимание».

Но то, что она преуспевала в стихосложении лучше, чем Александр Сергеевич, ученый упорно не хотел замечать, потому что его целью было возродить былые способности поэта, а не девушки. Но новоиспеченный Пушкин оказался туповат, и «рифма легкая» упорно не бежала из его уст и даже не выскакивала из-под палки.

Муки незадачливого ученика прервал приход Павла. Отозвав учителя в сторону, он шепнул:

– Надо поговорить с глазу на глаз.

Они уединились в кабинете, и там журналист рассказал о погроме в своей квартире.

– Я предполагаю, что искали у меня не золото и деньги, а что-нибудь, касающееся последнего изобретения Валерия Буцкого. Меня не раз видели выходящим из твоего дома. К тебе они проникнуть не могут, дом – под охраной, решили пошарить в моем.

– Значит, из мозга Анатолия им не удалось почерпнуть нужную информацию, – сделал вывод Валерий. – Скорей всего, он выдал им экспериментальную аппаратуру, с которой в основном и был связан. Да, удобный способ рассекречивания изобретений и выдачи государственных тайн, – он сокрушенно покачал головой. – Подлецы, однако же. Но я им в руки не дамся. Для собственной защиты пришлось приготовить парализующее средство. – Он достал с полки книжного шкафа коробочку и открыл – на дне лежало два десятка сигарет. – Десять тебе, десять мне, – объявил он и пояснил: – Слегка нажмешь на бока – и тотчас же начнется выделение газа. Распространяется молниеносно. Часа на два выводит из строя.

– Но таким способом будет парализован и враг, и ты сам, – возразил Павел.

Валерий вытащил из ящика стола дымчатые очки:

– Носи их постоянно, пока существует угроза. Газ действует через глаза. У меня такие же. Стекла простые, но оправа излучает особые нейтрализующие вещества. – Передав очки, он поинтересовался: – А что еще новенького у тебя?

– Ничего особенного. Тапочки ходили по комнате в мое отсутствие.

– Да, странно. Что за сила заставила заговорить кактус и двигаться тапочки? Ты сам ничего не чувствуешь?

– Раза три во сне ощущал сильное напряжение. Чудилось, что кто-то подходит ко мне, но открыть глаза не мог, хоть и очень хотелось посмотреть на него.

– Думаю, это было животное или человек.

– Какое точное определение, – усмехнулся Валерий. – Почему ты сделал такое предположение? Ты же его не видел. Может, это был робот или какое-то техническое устройство.

– Не знаю почему, но точно уверен, что разумное существо, точнее – человек. Считай, что здесь у меня сработала интуиция. Кроме того, хотя глаза мои и были закрыты, я неожиданно увидел себя как бы со стороны. Это было странное раздвоение: я точно знал, что лежу на диване, и в то же время видел себя откуда-то сверху, с потолка, лежащим на белой простыне, укрытым синим одеялом. В абсолютной темноте я различил, что одеяло синее, а наволочка на подушке – в розовых цветочках. Это длилось несколько секунд.

– Ты знаешь, что в тебе сработало? – Валерий выжидающе уставился на друга.

Тот неопределенно пожал плечами:

– Это было очень странное состояние, возможно, полусон.

– В тебе сработало астральное зрение. Йоги, говорят, способны владеть астральным зрением и видеть себя со стороны, но они добиваются этого путем многолетних тренировок. Тебе, считай, повезло. Кстати, собирался тебя спросить насчет Клеопатры. Признайся – это твоя работа?

Павел заерзал в кресле, смутился и был вынужден открыть свою тайну.

– Да. Чисто из любопытства. Все ведь утверждали, что она необыкновенно красива. Мне и захотелось проверить. А она оказалась на уровне наших современниц. А ты как догадался?

– По поведению. Понимаешь, у нее одной есть то, чего я никак не могу обнаружить в своих мужчинах.

– Что же именно?

– Манеры, жесты, некоторое высокомерие. Конечно, все они тоже не в достаточной мере выражают истинный характер царицы, но все-таки намеки есть. Слышал – учу Пушкина сочинять стихи. Смех – кому рассказать! Получается на уровне первого класса. А ты знаешь, чем занимается наш великий ученый Михайло Васильевич? Пошли, увидишь.

Он привел друга на кухню, где разрумянившийся от тепла и приятных эмоций Ломоносов с упоением готовил рулет с яйцами, в духовке у него уже скворчал пирог с яблоками, а на конфорках газовой плиты булькал суп с фрикадельками. Увидев в кухне гостей, повар просиял доброй улыбкой и похвалился:

– Через часик угощу вас вкуснейшим ужином. Химичу над рулетом. Стараюсь, чтобы он был начинен наполовину яйцами, а наполовину – орехами.

– Кулинар – отменнейший, – похвалил его Валерий, но на лице его читался едва заметный сарказм: не того он ожидал от великого ученого. – Представляешь – взял на себя все полномочия по приготовлению пищи у тетушки Лиды, и у него это получается, как у первоклассного повара, хотя нигде и не учился.

– Да, люблю готовить. И день, и ночь бы у плиты стоял, – радостно признался Ломоносов.

– Тетушка Лида на него не нарадуется, – Валерий повернулся к другу. – У нее стало больше свободного времени, которое она с охотой посвящает Клеопатре. Она ее принимает, как дочь, занимается перевоспитанием. – Он обратил лицо к повару: – Михайло Васильевич, через час ждем вашего калорийного ужина.

Друзья вернулись в гостиную и увидели, что Клеопатра с гордым, высокомерным видом стоит на столе и, властно направив перст на Пушкина, требует: