Сон павлина

– А это что такое? – Бруно указал на настольную лампу.

– Обычная электрическая лампочка, – Павел нажал выключатель, свет погас, затем загорелся вновь.

– Это тоже огонь? – переспросил Бруно и перевел взгляд на зажигалку. – Там огонь и здесь огонь. Горячо и светло.

– Огонь-то огонь, но разный, энергия разная, – подключился к разговору Валерий. – Лампа – это электрический ток, а в зажигалке огонь – процесс окисления газа…

Пока ученый объяснял, Павел потихоньку пробрался в спальню тетушки Лиды и, порывшись в гардеробе, выбрал наиболее понравившиеся ему вещи.

Когда Клеопатра, переодевшись, вышла к нему в новом наряде, он отметил, что она ничем не отличается от современных женщин, так что даже усомнился, стоило ли возрождать царицу, если она в обычной одежде выглядит, как и все прочие девушки. Вторая мысль, которая посетила его светлую голову, была не нова, но для себя он сделал некоторое открытие, задав себе риторический вопрос: неужели для того, чтобы все видели, что ты царь, необходимо быть одетым по-царски? Бо́льших мыслей в его голове не успело возникнуть, потому что Клеопатра, подойдя к нему, ошарашила его своей неосведомленностью в некоторых вещах. Она протянула ему чулок и беспечно прощебетала:

– Ты знаешь, всё подошло нормально, а эту вещь никак не пойму, на что надевать. Странная форма – узкая, длинная, а внутри дырка. Это что – удлинённые перчатки?

Павел смутился и, скомкав незадачливую деталь туалета в некий шарик, сунул его в карман, промямлив:

– Это тебе тетушка Лида объяснит. Мне бы теперь как-то представить тебя обществу. Вот только как?… Скажу, что ты моя знакомая. Прошу тебя – больше помалкивай и слушай, что говорят другие, а что неясно – спрашивай меня.

Когда они вошли в гостиную, он объявил, сделав демонстративный жест в ее сторону:

– Друзья, разрешите представить вам мою знакомую – Клеопатра.

Мужчины оживились при виде девушки, а Валерий, подойдя к гостье, как радушный хозяин, собрался было пригласить ее занять почетное место в кресле, но она неожиданно, изящно изогнув кисть руки, поднесла ее тыльной стороной к самым его губам и застыла в горделивой позе, ожидая поцелуя. Ученому ничего не оставалось, как приложиться к мягкой коже губами.

Павел же про себя отметил:

«Поистине – непринужденный царский жест».

– Мы рады такой очаровательной девушке, – оторвавшись от руки, поприветствовал ее хозяин дома. – Проходите, присаживайтесь, пожалуйста. Если вам наши разговоры не покажутся скучными, мы будем рады, что вы украсили наш мужской коллектив…

– …как звезды небо, – добавила она.

– Что звезды? – не понял ученый.

– Я говорю – украсила вас, как звезды небо, – пояснила она.

– О, превосходное поэтическое сравнение, – согласился Валерий.

Пока они таким образом приветствовали друг друга, сзади к журналисту подошла тетушка Лида и, наклонившись к самому уху, спросила шепотом:

– Почему на твоей девушке мое платье и туфли?

Павел был давно готов к такому вопросу.

– Когда Клео пробиралась к вам, какая-то машина промчалась рядом с тротуаром и обрызгала ее грязью с ног до головы, поэтому мне пришлось предложить ваш наряд. Извините, что не успел предупредить. День сегодня такой хлопотный. Надеюсь, вы не сердитесь?

– О, нет, нет. Конечно, следует помочь человеку, если он в затруднительном положении. Где ты с ней познакомился? У тебя же не было раньше девушек.

– Это актриса. В силу некоторых обстоятельств она сейчас не работает, но вы ее ни о чем не расспрашивайте. Это – драма для тонкой чувствительной души.

– Ну, конечно, у меня хватит чувства такта, – заверила тетушка. – Очень хорошо, что она не работает. Мне как раз нужна помощница. Народу у нас прибавилось, мне одной трудно хозяйничать.

– Какая прекрасная идея, – обрадовался Павел. – А то ведь бедная Клео так переживает, что негде работать.

Итак, дом ученого наполнился народом. Стало весело и шумно. Вводя своих подопечных в новое время, а соответственно, и в новую жизнь, Валерий организовал у себя занятия, на которых знакомил вновь родившихся с современной действительностью, с достижениями науки и техники, с которыми обычному человеку приходится сталкиваться на каждом шагу. Но одно дело, когда к окружающему миру привыкаешь с детства и постепенно впитываешь законы общества и усваиваешь технику безопасности, которую необходимо соблюдать в мире, переполненном техническими достижениями, и совсем другое, когда человек появляется в этом сложном обществе взрослым. Насколько сложными делаются его взаимоотношения с другими людьми, насколько опасным становится перемещение по улицам города! И именно поэтому занятия должны были подготовить «новорожденных» к правильной ориентации в современной жизни.

Клеопатра, которая осталась помогать тетушке Лиде, тоже присутствовала на занятиях и поэтому, наряду с остальными, постепенно входила в курс последних достижений цивилизации.

Глава 6

Вернувшись как-то домой, Павел обнаружил, что вещи в его комнате разбросаны так, как будто кто-то специально задался целью привести обстановку в полный хаос. Посредине валялся магнитофон, пластмассовый корпус которого треснул пополам, а чуть сбоку россыпью валялись кассеты.

Константин на своем окне тоже странно помалкивал, и веки его были закрыты, так что Павел даже испугался: неужели его Оригинал навеки умолк и теперь не с кем будет перекинуться словом. Он, как ни странно, быстро привык к говорящему растению, и хоть кактус продолжал его учить уму-разуму и часто ворчал, но остаться опять одному без него было бы тягостно.

Журналист с опаской приблизился к окну и, наклонившись, пристально вгляделся в зеленое лицо Константина. Колючий нос его свесился до самой щели рта, веки были плотно сомкнуты, и подозрение Павла усилилось. Но тут толстый нос в колючках завибрировал, и раздался громкий храп.

«Слава создателю – спит», – мысленно произнес он и, отойдя от окна, стал собирать вещи, удивляясь погрому.

Не успел он водворить на место и половины вещей, как сзади послышался сладкий зевок, словно кто-то потягивался, и хрипловатый голос произнес:

– А-а, пришел. А я тут целый бой выдержал.

– Какой это бой? С кем? – насторожился Павел.

– С грабителями, ясное дело, – гордо вымолвил Константин и приступил к красочному описанию: – Сижу я на окошке, солнышком наслаждаюсь. Тут птички на балкон прилетели – любуюсь, как пташки прыгают, и вдруг слышу – в двери подозрительный шорох, потом – еле слышные шаги. Сначала проверили, нет ли кого на кухне, и заглянули сюда. У обоих морды наисквернейшие, а у одного особенно, для него только клетки не хватает. На меня, конечно – ноль внимания и пуд презрения. Видят – никого, и сразу к шкафу. Как давай всё швырять, потом – к тумбочке. Наверно, золото искали. А я молчу, только наблюдаю. Дай-ка, думаю, посмотрю, что дальше будет. Но им все твои вещи почему-то не понравились, побросали на пол. Магнитофон – хвать. Чувствую – он им приглянулся, прикарманить собираются. Тогда я глаза прикрыл, чтоб не заметили, и громко говорю: «Стой, руки вверх». Они магнитофон и грохнули с испугу, руки подняли. Видел бы ты их рожи. А я командую дальше: «Кругом марш. И чтобы духу вашего не было». Они смылись, я и глазом моргнуть не успел. Вещи только разбросанными остались.

– Странно. Что же они искали?

– Ясное дело – золото. Не твои же дырявые тапочки. Кстати, они сегодня опять гуляли по комнате. Я их спрашиваю: «Как жизнь? Не надоело ли молчать? Рассказали бы что-нибудь». А они гордо развернулись – и в коридор под трюмо. Ты бы мне канарейку, что ли, купил.

– Зачем она тебе?

– Мы бы с ней разговаривали. А от тапочек слова не добьешься, хоть и строят из себя невесть что, шаркают важно.

– А в тапочках ты никого не заметил?

– Нет. Сами по себе разгуливали.

– Да, ты меня сегодня озадачил, – задумчиво произнес Павел. – Ладно, поеди́м сначала, – и отправился на кухню, где принялся готовить ужин.