Слепцы

Стоило отдать должное каннибалам: они старались соблюдать осторожность. Первые атаки нелюди даже не пытались организовывать. Просто кидались толпой в пещеру, надеясь взять числом. Толку от этих нападений было мало.

Племя быстро поняло, что преимущество на их стороне.

В их распоряжении были просторные залы, поросшие мхом, съедобными грибами и плесенью, которую можно было есть хоть и без удовольствия, но и без опасности отравиться. Вода в озерах оказалась не только пригодной для питья, но и насыщенной минеральными солями, к тому же там водилась рыба. Имелись и горячие источники, на берегах которых грелось племя. А еще тут жили летучие мыши, попавшие, как и люди, в ловушку после случившейся Катастрофы. И улитки, и жучки, и мокрицы, и всякая другая живность, которой хватало, чтобы прокормить три десятка человек.

Каннибалам, засевшим на станциях подземной железной дороги, некуда было деваться. Вырваться из подземелья они не могли, еда давно кончилась. Оставалось либо жрать друг друга, либо совершать набеги на пещеры. К несчастью для людоедов, изнывающих от голода, жажды, холода и болезней, пещерное племя не имело желания становиться кормом.

Пещерные заблокировали оба зала, Апсны и Анакопия. На каждом шагу приготовили они смертоносные ловушки для пожирателей плоти; завалили камнями все проходы; устроили удобные укрытия, где можно было подстерегать врагов.

Полностью засыпать пещеры камнями, чтобы наглухо отрезать метро от пещерного мира и забыть про опасность, оказалось невозможно – не хватило ни камней, ни сил. Слепой обходчик, возглавивший племя, говорил, что так даже лучше. Нельзя было ни на миг расслабиться, это держало людей в тонусе. И пока одни дежурили, другие в глубине пещер искали пропитание для себя и для товарищей.

Тогда людоеды стали хитрее.

Они старались похищать пещерных по одному. Заставали врасплох, хватали и уносили на станции. Кондрат Филиппович распорядился, чтобы его люди шага не делали в одиночку.

Каннибалы наносили удары одновременно с обеих сторон. Или, атаковав в зале Апсны и дождавшись, когда пещерные усилят там оборону, наносили второй удар в зале Анакопия. Или шли в бой беспрерывно. Тогда вождь бросал на передовую всех до единого, и сам, вооружившись увесистым валуном, бился наравне с молодыми товарищами.

Стенка на стенку сходились в узких темных каньонах люди и нелюди. В кромешной тьме, среди скал и расщелин дрались они. Бились отчаянно, ожесточенно. Без жалости. Без пощады. До последнего вздоха. Наносили удары, пока хватало сил сделать хоть движение.

Пленных не было. Были только убитые и съеденные. Но вторых меньше.

Пещерный народ отлично понимал, что им грозит. Идя в бой, каждый понимал, что лучше погибнуть, чем попасть в чей-то желудок. Все они, даже те, кто раньше мухи бы не обидел, становились зверями. Или гибли. Третьего было не дано.

Каннибалов гнал вперед страшный, невыносимый голод. Обезумевшие, почти лишившиеся даже дара речи, как дикие звери кидались они на своих более везучих собратьев. И гибли один за другим. А если им удавалось повалить кого-то, то тут же, прямо в пылу схватки, вгрызались зубами в еще теплую плоть.

Так продолжалось несколько дней.

Затем натиск стал слабеть.

Племя смогло вздохнуть спокойнее.

Людоедов, видимо, осталось очень мало. У них уже не хватало сил для нападений. Массированные атаки вообще прекратились.

Расслабляться, однако, было нельзя.

Вот и сейчас Афанасий внимательно прислушивался к шагам незваных гостей. Главное: пропустить врага немного дальше, чтобы он думал, что сзади никого нет. А потом – ударить в спину.

– Разве это не подло? – спросила как-то раз Даша Кружевницына. Она в прошлой жизни изучала какую-то восточную борьбу, поэтому смириться с простой и страшной философией выживания, исключающей благородство, Даше было не так-то легко.

– Подло, – согласился Афоня, – но эффективно…

Мальчик дождался удобного момента, глубоко вздохнул, стараясь унять лишнее волнение. А потом вскочил и отточенным движением запустил камень туда, где, по его прикидкам, должна была быть голова одного из людоедов.

И еще прежде, чем он услышал звук удара, Афанасий кинулся на спину врага, повалил его на пол, вцепился обеими руками в волосы нелюдя и стал бить лбом о камень. Раз, второй, третий. До тех пор, пока враг под ним не затих.

«Вот ты и убил еще одного человека, Афоня», – сказал себе мальчик.

Ни радости, ни печали по этому поводу он не испытывал. Еще недавно он способен был ужасаться, пытался искать оправдание тому, что делал. Или плакал и молил Бога о прощении. Или просто лежал в углу, сжавшись в комок, подавленный осознанием того, какой тяжкий грех совершил.

Теперь Афанасий убивал спокойно, почти равнодушно.

То ли душа его очерствела, то ли совесть охрипла, то ли Афоня просто привык. Привык к жизни во мраке, к слизнякам на завтрак, обед и ужин. К ежедневным побоищам. Многие сломались. Многие не выдержали. А он – привык.

Афанасий вскочил на ноги.

Схватка кончилась. Незваные гости были забиты насмерть в считаные минуты.

Тут и там раздавались голоса:

– Ты цел?

– Да, а ты как?

Кто-то потирал ушибленные места, кто-то вытирал кровь, кому-то накладывали жгут из остатков одежды. Жизнь на посту снова входила в привычное русло. До следующего нападения.

Афанасий устроился поудобнее на глине. Сидеть или лежать на ней было намного удобнее, чем на камне. Глина хотя бы не высасывала тепло. Он думал немного отдохнуть, подремать. Но почти сразу понял, что это ему не удастся.

Что-то происходило на посту. Из глубины пещеры подходили сюда люди. Много людей. Сначала никто не обратил внимания на шорох шагов. Дело привычное: или смена явилась, или просто товарищи поболтать пришли. В этот раз, однако, что-то было не так. Люди все прибывали и прибывали. Скоро тут собралось все племя.

– Вы чего, народ? – спросил Проха.

– Идем зачищать станции, – отвечал из темноты Кондрат Филиппович.

Тут же все разговоры смолкли. Те, кто пришли из пещер, знали, что готовится. А вот для постовых новость стала неожиданностью.

– Мы… Идем… Туда? – прошептала Даша, сглотнув.

Афоне тоже стало не по себе. Одно дело драться с врагами в пещерах, где знаком каждый бугорок, каждая трещина, где сами стены помогают. Врываться в логово врага – совсем другое дело.

– Я в осиное гнездо не полезу… – пробормотал кто-то.

Кондрат Филиппович оставил эту реплику без ответа.

– Камнями запастись. На сборы две минуты, – произнес он вроде бы не громко, но таким тоном, что ослушаться никто не осмелился.

Что-то гипнотическое было в голосе слепого, Афоня давно это заметил. Или секрет заключался в самой личности Кондрата Филипповича? В трепете, который вызывал у всех людей их таинственный, непостижимый слепой вожак?

Лишь тот же голос проворчал:

– Дед раньше, небось, не обходчиком был, а прапором…

«Это Сева, – догадался Афанасий, – вечно недоволен чем-то, зараза».

Афоня не мог дождаться, когда Сева, самоуверенный юноша двадцати с лишним лет, поплатится за свой длинный язык, хотя и сам не одобрял идею с зачисткой метро. Он понимал, что каннибалы, загнанные в угол, будут драться, как звери. В то же время вождь был прав. Зачем жить в вечном ожидании нападения, если можно одним ударом покончить с угрозой?

Спустя пару минут двадцать человек, вооруженные камнями, двинулись из пещер в метро.

У самого входа на станцию, откуда раньше почти всегда слышался шум, а сейчас не доносилось ни звука, Николай Степанович, помощник вождя, долго копался, шуршал тканью куртки. А потом вдруг, вызвав у всего племени восхищенный возглас, достал из кармана небольшой светящийся предмет.

В первый раз за много-много дней пещеры озарил свет.

На миг все забыли о предстоящем сражении, о ранах и вывихах. Забыли обо всем. Они смотрели друг на друга так, словно видели в первый раз в жизни.