Слепцы

– Я с вами!

– Чудесно, – выдохнул Кондрат Филиппович.

Суровое, покрытое морщинами лицо старика озарила улыбка.

В этот момент в вагон с грохотом ввалилось несколько человек.

Трое пацанов лет двадцати, высокие, сильные, стремительно шагали в их сторону из дальнего конца вагона. От одного взгляда каждого из них Дашу давно уже тянуло помыться. И вот – драгоценное время ушло. Они пришли за ней.

– Вон она! Цыпа-цыпа-цыпа! – кричал один, глумливо хохоча.

– Эй, красотка! Соскучилась?! Мы пришли! – орал второй.

– А ты, дед, вали отсюда! Вали, кому сказано! – с угрозой ревел третий.

Даша быстро оценила обстановку. Ситуация выходила паршивая. Старик не лыком шит, но он слеп. Ее мышцы затекли от холода и долгого лежания в позе эмбриона. Шансов отбиться мало.

Подонки уже преодолели почти весь вагон. Им оставалось пройти считаные метры. Даша сжала кулаки, готовясь к жестокой схватке.

И тут слепой старик вдруг отрывисто свистнул.

Что случилось дальше – Даша толком не успела понять. Отовсюду, из дверей и окон вагона на пацанов обрушился град камней.

Несостоявшиеся насильники заметались по тесному, узкому вагону, наталкиваясь друг на друга, дико крича, пытаясь заслонить головы руками.

Тщетно. Сначала упал один, то ли оглушенный, то ли убитый.

За ним второй.

Лишь третий сумел увернуться.

Рыча, как дикий зверь, с лицом, искаженным яростью, ринулся он на слепого обходчика.

– Я помогу! – взвизгнула Даша, срываясь с места.

Ее помощь не понадобилась. Кондрат Филиппович сделал молниеносный выпад, ловко подставил подножку идущему в атаку противнику, и еще прежде, чем тот упал, ребром ладони ударил юношу по шее.

Парень рухнул навзничь и больше не шевелился.

– Господи… – пролепетала Даша.

Машинально нащупав опору, она прислонилась к поручню. Никогда, ни разу в жизни не приходилось ей видеть, чтобы так легко, спокойно, хладнокровно убивали людей. Одним движением обрывали чужую жизнь. Слепой сделал это так, словно для него убийство людей было обычным, привычным занятием. Это было страшно.

В вагон вбежало несколько человек. Они все были одеты кто в свитер, кто в рубашку. У всех имелись брюки, нормальная обувь. Люди, занятые дележкой еды, судя по всему, не обратили на схватку внимания.

– Готовы? – спросила Ханифа, молодая женщина, раньше работавшая в пещерах гидом. Она отдала кому-то форменную куртку, осталась только в вязаной кофте. В отличие от остальных, друзья слепого обходчика делились друг с другом нужными вещами.

– Всегда готовы, – отозвался Кондрат Филиппович. – Уходим.

– Нет. Эти готовы? – покосилась Ханифа на распростертые на полу тела.

– Какая разница, – отмахнулся слепой. – Даже если кто-то жив, недолго им осталось.

Ханифа понимающе кивнула и выбежала из поезда, подгоняя своих товарищей:

– В пещеры, быстро, быстро!

Кондрат Филиппович же, не оборачиваясь, спросил Дашу:

– Так ты идешь?

– Иду… – вымолвила девушка, едва открывая рот.

Старик резко схватил ее за руку и потянул за собой.

«Пещерный» отряд покинул станцию.

Небольшой пятачок, освещенный фонарями поезда, остался позади. Мрак поглотил очертания предметов. Стали тише крики и ругань. Они звучали теперь приглушенно, издалека. На смену ровным, гладким плитам пришли сырые, острые камни.

Даша потеряла босоножки еще в поезде, и теперь ей оставалось лишь морщиться, наступая на острые выступы.

Остановиться она не смогла бы при всем желании: загадочный слепой обходчик, взявший в свои руки ее жизнь, вел Дашу дальше и дальше сквозь пучины беспросветного мрака. Как ухитрялся он находить дорогу в темноте? Этого понять Даша Кружевницына не могла. Она и не пыталась. Она просто послушно следовала за своим провожатым.

Наконец слепой старик, тащивший ее за руку все это время, остановился. Шаги других людей, раздававшиеся вокруг, тоже стихли.

– Привал? – раздался чей-то голос. Неестественно громко звучала тут человеческая речь.

– Да, передохнем тут, – отвечал Кондрат Филиппович. – А потом… Фух. Потом двинем в зал Нарта.

Каждое слово, словно передразнивая, повторяло эхо.

Кондрат Филиппович тяжело дышал. Марш-бросок через пещеры дался пожилому мужчине нелегко.

– Где мы? – спросила девушка.

Она нащупала ровную площадку. Пол оказался не просто холодным – ледяным. Даша застонала сквозь зубы.

«Так воспаление легких заработать недолго», – подумала она, ежась.

Ноги, сбитые в кровь, ужасно болели. Мороз пробирал до костей. Мрак, окружавший девушку, казался каким-то слишком темным. Неестественно темным. Даша прикусила язык, не дав ни слову жалобы сорваться с губ. Она понимала: остальным сейчас не легче.

– В Музыкальном зале.

– Але… Але… – повторили голоса на головой Даши. На короткий миг ей показалось, что это вовсе не эхо, а живые существа, ловящие звук человеческого голоса и повторяющие последние слоги.

Вот они, лохматые твари с большими ушами и когтистыми лапами. Они висят на потолке прямо над ними. Пасти их распахнуты и в них торчат кривые клыки. Сейчас они просто смеются над людьми, дразнят их. Но что захотят сделать пересмешники потом?

Даша насилу отогнала наваждение.

– Нет. Вообще. Это место. Где мы?

– Ты еще не поняла? – усмехнулась Ханифа из-за спины девушки. – Ты в пещерах, дорогуша. Мы теперь homo troglodytes. Иначе говоря, пещерники, хе-хе. Что, непривычно без света-то, во мраке? Привыкай. Это теперь твой дом.

– Мой дом, – повторила шепотом Даша.

– Ом… Ом… – пропели пересмешники у нее над головой.

Кондрат Филиппович не сильно ошибся в расчетах.

Первого человека в метро съели на следующий день.

На станции, откуда до этого долетали душераздирающие звуки: плач и ругань, проклятия и стенания голодающих, – наступила вдруг пугающая тишина.

– Замолчали? Значит, жуют, – коротко резюмировал слепой обходчик, – скоро и до нас доберутся. Пора принимать меры.

И меры были приняты.

Афанасий вжался в скалу.

Затаился.

Затих.

Окаменел.

Дыхание его сделалось едва заметным, сердце в груди не билось, а лишь слегка постукивало. Афанасий не сомневался: даже пройдя совсем рядом, враги не заметят его. А вот он их не пропустит.

Незаметность – его главный козырь. Враги, которых поджидал Афанасий, в пещерах чувствовали себя неуверенно, издавали слишком много шума. Они падали, спотыкались, натыкались на острые камни и наросты, скользили на сырой глине. Людоеды только-только вошли в пещеру, а мальчик уже слышал шорох их шагов, приглушенный шепот, чувствовал едва уловимую вибрацию пола.

«Их двое. Нет, трое, – прикидывал Афоня, внимательно прислушиваясь. – Ерунда. Бывало хуже».

Кто-то зашипел, и шепот прекратился. Но шаги все равно были отлично слышны.

Да мало ли звуков издают в кромешной тьме люди, не умеющие подкрадываться незаметно.

Кто-то выругается сквозь зубы, наступив на острый камень. Кто-то переложит оружие из одной руки в другую. Кто-то остановится, чтобы прощупать дорогу. Зал Анакопия весь изрезан расщелинами и трещинами; отовсюду торчат каменные выступы; влажность запредельная, поэтому везде вода. Пройти нелегко. А бесшумно – вообще невозможно. Еще одна беда людоедов: издают столько шума, что сами становятся, считай, глухими.

А Афанасий все отлично слышит. И его друзья, притаившиеся вокруг, тоже.

Пещерные люди, занявшие оборону в самом удобном месте, в узкой горловине извилистого каньона, ничем не выдавали своего присутствия. Даже Афанасий не слышал ни единого звука. В какой-то момент мальчик похолодел от ужаса, решив, что соплеменники покинули свои укрытия и бесшумно отступили, оставив его одного. Крупные капли пота выступили на лбу Афони, тело свела судорога. Но мальчик сумел справиться с охватившей его паникой.

– Они тут. Все тут, – убедил он себя. – Я не один. Я не один.