Страница 42 из 46
В воскресенье вечером совершаются проводы масленицы, и после ужина заключают ее в некоторых местах катаньем на санях почти до полночи.
В небольших городах России или вообще в тех местах, где удовольствие на масленице сопровождается катаньем на санях и редко вечерними собраниями, простой народ тешится пляскою, играми и песнями. Нельзя, однако ж, скрыть слабости нашего доброго народа. Всю масленицу от чрезмерно-радушного угощения вином упиваются до того, что бывают драки и убийства. Не только иностранцы, описывавшие нравы наших предков, говорят об этом, но мы, современники, сами этому свидетели.
По деревням парни с девками катаются на дровнях, санях и больших салазках с природных гор. Катаются на скамьях, подмороженных коровьим навозом и политых водою. Скамьи делаются из двух больших досок, соединенных ножками. На них садятся только девки, одна подле другой, правят ногами и поют песни. Мальчики катаются на скамеечках, садясь на них верхом, а девочки на ледянках: это есть подмороженное решето. Катаются еще на корытах подмороженных, бычках и кружках [61]; взрослые парни спускаются с гор на ногах, сцепившись по нескольку вместе. Но самое лучшее и разгульное катанье — в запряженных лошадью санях. Бабы и девки, мужики и парни, усевшись около 15 человек в сани, разъезжают с колокольчиком при пении разнообразных песней. Лошадь едва везет и останавливается весьма часто, как бы расслушивая песни разгульных своих седоков; но ей не дают расслушать: дергают вожжами то в ту, то в другую сторону; она вытягивается лениво, поднимает ноги, тащит шаг за шагом; пот на ней кружится паром, она задыхается, лезет из кожи, но везет. — Перед сумерками увеличивается число парней, молодых, женатых, девушек и молодиц — в избах остаются одни старухи. Вывозят дровни, и все теснятся на них. Удальцы сидят на краешках и облучках и управляют бег ногами: такое гулянье продолжается до полуночи.
Петр I, насмехаясь над многими своенравными и застарелыми обыкновениями, изображал их часто в потешных забавах. К числу таковых принадлежит представленная им масленица в Москве (1722 г.). В четвертый день масленицы начался большой поезд из Всесвятского села. Там было заготовлено множество разного вида и величины морских судов, и все они поставлены были на сани, которые были запряжены зверями. По знаку, данному ракетою, флот двинулся и потянулся к тверским воротам пестрыми рядами. Шествие началось штукарем, ехавшим на больших санях, в шесть лошадей гуськом. Лошади брянцали бубенчиками и побрякушками. На других санях сидел Зотов, князь-папа. Он был одет в длинную из красного бархата епанчу, подбитую горностаем; в ногах его сидел на бочке пьяный Бахус; за ним ехал шут в санях, запряженных четырьмя свиньями. После двинулся флот с Нептуном на колеснице и трезубцем в руках; колесницу его везли две Сирены. За ним ехал князь-кесарь Ромодановский на большой лодке, запряженной двумя живыми медведями. Кесарь был в порфире и с княжескою короной на голове. Потом шел 88-пушечный корабль с тремя мачтами и полным вооружением: его везли 16 лошадей. Сам государь сидел в нем, в одежде флотского капитана, окруженный генералами и офицерами. За кораблем ехала гондола; в ней сидела государыня в одежде ост-фрисландской крестьянки; ее окружали знатные и придворные дамы и кавалеры в аравийских одеждах. За гондолою тянулась неугомонная обитель: так назывались маскарадные шуты: они сидели в разных смешных положениях, в длинных и широких санях, которые нарочно были сделаны наподобие драконовой пасти. Шуты были наряжены журавлями, лебедями, лисицами, волками, медведями и огненными змеями. Пестрое и разновидное шествие, изумлявшее и забавлявшее жителей, шло в Кремль, и сюда уже прибыло вечером, при пушечных выстрелах. Следующие три дня были проведены в угощениях и веселостях. Участвовавшие в этом маскараде переменяли на себе платья по несколько раз в день. Последний день заключился сожжением богатого фейерверка [62].
Между жителями петербургскими сохранилось предание, что масленица приезжает сначала на Охту, потом в Ямскую, а после в город. По этой причине Охта именуется первоначальницею масленицы, потому что в старые годы строились там ледяные горы, и кто охтенским горам не сделал чести своим посещением, тот считался отъявленным врагом масленицы. В прежние годы нигде столько не пекли и не ели блинов, как на Охте; в прежние годы под именем первоначальницы масленицы разумели охтянку, которую представляли нагруженною блинами, оладьями и пирогами. Вот описание охтянки, первоначальницы масленицы, которая, обращаясь к своим подругам, говорит:
Подруги ее, яичницы и городские жительницы, отвечали с распростертыми объятиями:
Вдруг появились на Охте горы, украшенные флагами и ельником. Отворились кабаки, в коих сидели мужички в пристойном их званию засаленном платье, с искривленными лицами. Повсюду раздавались песни и крики. В домах били окна и тарелки, на столах лежали горы хвороста, пирогов, блинов и оладьев; полуштофики не сходили со столов.
Всякая домоводчица старалась, встав поутру рано, приготовить растворы, напечь блинов, оладьев и всякой всячины. Каждый хозяин старался поутру рано зазывать к себе приятелей и угощать их, приговаривая от всего усердия:
61
Бычки имеют вид скамейки, коей низ составляет старое рассошье, а передняя сторона отделяется полозьем. Рассошье намазывают коровьим навозом, потом поливают водою, пока не обмерзнет хорошо. Место, на коем садятся, устраивают из небольшой гладкой доски, прикрепленной снизу четырьмя попарно столбиками: двумя спереди, а двумя сзади. Кружки делают из старых решет, низ переплетают лыками и потом обмазывают, как бычки.
62
Голик. «Деян. Петр. В.», «Северн. Пчела», 1833 г., № 125.