Украли солнце

А потом пили чай. Коротко, не вдаваясь в подробности, рассказал Джулиан о своих похождениях, и о Маге, и о неожиданно раскрытой тайне их семьи, а Любим — об успешно проведённой операции в столовой, о беспокойстве за него. Только после этого, измотанные до крайности, рухнули спать.

Будимиров не подаёт никаких признаков жизни. Варианта два. Он уверен, поймал зверя в капкан, если Геля действовала по его приказу! И, пока она спит, Джулиану ничто не угрожает. Роберто не мог дать слабые таблетки! Если же Геля действовала по собственной инициативе, зачем Будимирову убивать его накануне площади? В любом случае, есть несколько часов, чтобы прийти в себя. Сейчас — спать, только спать.

Глава четвёртая

Не успев уснуть, проснулся.

Кто притаился в комнате?

«Спокойно, — сердито сказал себе. — Если бы это был Будимиров, меня давно уже не было бы в живых!»

Родной дядька?!

Убийца.

Не простит бегства от Гели.

Чушь. Почему мужик не может убежать от бабы, которую не хочет? Вполне понятное действие. Поймёт. Убежала же от него его любимая, и он ничего не смог сделать. Кто знает, может, ещё и посмеётся вместе с ним над нелепой ситуацией!

Так или иначе, завтра площадь.

Чувствует он: живым ему с неё не уйти. Ясно же, это не просто бегство от женщины, это бегство от него — Будимирова, от верхнего этажа.

«И на жизнь и на смерть каждого — воля Божья», — как-то сказала мама. — «И приложится к народу своему». Так говорила мама: «приложится», «к народу».

Лишь сегодня он почувствовал, что значит быть с народом. Его родные деды прожили жизнь для людей. Теперь у него — большая семья, теперь он отвечает за людей. «Сынок!» — звучит не в храме, в его комнате. Завтра ему помогут его деды. А для вечности совсем не важно: умереть годом раньше или позже. Он встретится со своими дедами.

Жалко, конечно, что должен умереть молодым, но как решит Бог!

В комнате не Будимиров, — понимает он. — И сейчас, в эту минуту, его не убьют.

Кто же в комнате?

Не враг. Нет. И Джулиан спрашивает:

— Кто здесь?

Может, Степь? Приехала к нему и терпеливо ждёт, когда он проснётся.

— Кто здесь? — повторяет он.

Встаёт, идёт к выключателю. Ослеплённый, сначала ничего не видит. Конечно, никакой Степи нет. А под креслом — щенок. Увидев Джулиана, вылезает и прижимается к его голой ноге. Через ногу начинает подниматься выше и выше тепло. Джулиан берёт щенка на руки и, как Васеньку, крепко прижимает к себе.

Откуда ты взялся? Любим принёс тебя? Кора? Кора говорила, в городе животных нет. Из подземелья принесла ему?

— Кто ты? Как попал ко мне?

Голубыми, такими же, как у Васеньки, глазами щенок смотрит на него. А потом сладко зевает, разевает нежно-розовую пасть с полукружиями белых зубов. А потом лижет ему лицо. И странно: то, что Джулиан понял сегодня, укрепляется в нём новым чувством, и чувство это — уверенность в правильности выбранного им пути, глубокий покой и радость. И почему-то перед ним возникает лицо его сестрёнки Алины: с семейными, как он понимает, глазами. Звучит её голос: «Ты, наконец, пришёл к нам. Здравствуй! Папа и мама любят тебя. А значит, и я люблю».

— Кто бы ты ни был, — благодарно говорит щенку Джулиан, — и кто бы ни принёс тебя, хорошо, что ты со мной! Здравствуй! С тобой я выйду на площадь, и весь твой солнечный город будет со мной! Спасибо тому, кто подарил мне тебя!

Вместе со щенком он лёг в постель и сразу уснул.

А проснулся от голоса брата: «К тебе пришли».

Глава пятая

Оказывается, музыка живёт в голове. Голос брата и смысл того, что тот сказал, утонули в музыке. Имя композитора знает с детства: Моцарт. Музыка звучит тихая, очень светлая, та, которая встретила их с Марикой в квартире Апостола, его родного дядьки. Вот когда она снова пришла к нему. Лишь дослушав её, стал одеваться. Визитёр вошёл, когда он зашнуровывал ботинки.

— Здравствуй.

Это не Визитёр. У Визитёра складки утягивали крылья носа к губам. Этот улыбается. Визитёр сказал бы жёстко: «Ты почему копаешься?» Этот ухмыляется:

— Здорово ты подшутил над девчонкой. Так их всех. Я вижу, ты почти готов.

Пристально вглядывается Джулиан в пришельца. Двойник или сам? Вот это его родной дядька?!

Глаза похожи. Разрез, цвет. Сам? Почему до него, мальчишки, снизошёл сам Будимиров? Он же не знает, что они родные.

В нём — кровь его дедов, его матери, Апостола и его собственная. Разве можно, имея эту кровь, кого-то убивать?

В этого человека была влюблена маленькая девочка Магдалина. С этим человеком его тётка, его вторая мать, уехала из села. Пыталась помочь ему услышать их кровь!

Джулиан неловко улыбается.

Может, не так всё и страшно?

Нет, что-то в лице совсем чужое. И даже глаза не спасают. У этого углы губ вниз. У них с Адрюшей вверх. И выражение лица совсем другое, даже когда он улыбается.

Нет, не Будимиров.

— Жизнь дарится для удовольствия, не так ли? — говорит утренний гость. — Неужели мы так ошиблись: предоставили не ту девчонку? Поначалу бывает. Извини. Исправимся. Тебя ждут путешествия и трапезы, которых ты до сих пор не знал, и моё море. Тебя ждёт всё, чего только пожелаешь. Идём.

Джулиан поднял странно тихого щенка на руки и пошёл к выходу. У двери остановился. Он должен проститься с братом.

— Я бы хотел покормить его, — нашёл Джулиан предлог пройти в кухню, где тихо сидит его брат.

— Зачем? — засмеялся Визитёр. Конечно, это не Будимиров! Сердце бы подсказало ему! — Вся процедура займёт две-три минуты, и мы тут же очутимся в другом мире, где ты накормишь его не чёрствой коркой, а отбивными, у нас для животных — прекрасная кухня. А хочешь, он попадёт в специальную вольеру, где прямо перед его носом будет летать, скакать разная дичь: хватай, не хочу. Нужно же развивать в животных охотничьи инстинкты.

Мага верила, что поможет ему услышать кровь Гурских. И его расслабляет знание — у них общая кровь. Отрешиться немедленно. Он не Будимиров, он — Властитель. Он пролил много крови тех, к кому рано или поздно Джулиан должен «приложиться». Он — убийца.

А что, если брат или Адрюша или кто-то ещё из близких ему теперь людей сейчас явится на площадь? А вдруг их убьют?!

Тесная комната. Сестрёнка на руках у Адрюши. Будущая Мать. Моцарт. И лица, обращённые вверх, спокойны и вдохновенны. Над ними свет. Нельзя этим людям идти на площадь. Их участь много тяжелее тех, кто живёт под землёй под куполом любви матери, его Маги!

— Я сейчас, я прощусь с братом. — А в голове стучит: запретить идти.

— Его нет. Он ушёл на работу. Он — чёткий человек, знает своё место, знает порядок.

Джулиан облегчённо вздохнул. Ушёл на работу.

А если — на площадь?

Щенок принялся лизать его, успокаивая, обнял обеими лапами за шею.

— Можно, я умоюсь?

— Всё потом. Речь идёт о десяти минутах пути, трёх минутах на площади, и мы отправимся наверх. Мы с тобой, как на прогулке, просто пройдёмся до площади. Мои громкоговорители должны были собрать народ. Поднимешься на трибуну, назовёшь имена, и с этой минуты начнётся новая жизнь. Согласись, я всё обставил элегантно: никаких слуг, никаких воинов, мы с тобой вдвоём.

Сам?

Хвастается, что всесилен, а выглядит бесхозным.

Сказать ему, что они — родные? Кто знает, может, ему тоже нужна семья?! Похоже, он понятия не имеет, что у него есть родные по крови.

Он любил его Магу!

Прекрати! — приказал себе. — Он расстрелял родных матери, твоих дедов, миллионы людей, остальным погубил жизни. Это по его приказу в спину убили его отца и многих других. Не нужны ему родные, не нужна ему семья. Мага — вспышка. А если осталась бы с ним, весьма вероятно, её уже не было бы в живых. Щенок трётся о его щёку.

— Идём же! — Будимиров первый вышёл из квартиры.

Джулиан последовал за ним, крепко прижав к себе щенка и сунув ему в рот вместо соски палец.