Страница 3 из 14
в лохмотья рвёт пространство-время
фантом свобод и беззабот
индустриального Эдема.
Однажды я настиг его
когда он буксовал на склоне,
и не увидел никого
ни за баранкой, ни в салоне.
Я слез. Шофёр грузовика
прочь газанул, подвержен страху.
Я подошёл, рванул рубаху
и речь повёл издалека:
— Ответствуй мне, носитель фар,
кто ты? предвестник потрясений?
или ковчег для чистых пар,
достойных бегства и спасенья?
Неужто снова грянет гром,
чтоб нам ни света, ни покоя?
Неужто, как один, умрём
в борьбе за что-нибудь такое?
Восстав, как деды, рать на рать,
найдём ли в том благую участь?
Неужто, кроме преимуществ,
опять нам нечего терять?
Не трусь: ты — миф, легенда, сон.
Так будь правдив, как с полубанки!
Не вырвут грешный твой клаксон
автомеханики с Лубянки!
Я замолчал, ответа ждя.
Фантом пофыркал в радиатор
и загундосил, погодя:
— Я не пророк и не оратор,
не ангел о шести крылах
и не агент гнилой Европы.
Я даже языком Эзопа
не овладел, увы и ах.
Я не предвестник новых гроз
и не источник Божьих светов.
Я — форма грёз, а не ответов
на заковыристый вопрос.
Мертва идея без вождей,
но вот что забывает память:
глаголом жечь сердца людей
не безопасней, чем напалмом.
Есть подвиг с яростным лицом,
а есть — с умом и понемножку;
кто землю вспахивал свинцом,
решит, что медленнее — сошкой.
Парит над пропастью орёл,
герой дерётся, мир трясётся;
а кто имущество обрёл,
над преимуществом смеётся.
Барышник Родину продаст,
посредник выслужит награду;
но стол не тащат в баррикаду,
пока он ломится от яств...
— Ты — провокатор! — я вскричал
и, пнув капот, пропнул навылет.
— Да, я не из металла вылит,
я — форма грёз, — фантом сказал
и, как положено фантому,
стал растворяться в свете дня.
А я нырял в него, как в омут.
А он струился сквозь меня.
То сквозь, а то как будто мимо.
Вот рулевое колесо
растаяло колечком дыма,
и всё...
Повторный курс
1.
Россия повторяется в веках:
базар в Москве, безмолвие в народе,
горящий танк в подземном переходе
и мальчики кровавые в глазах,
и ты, Борис, в отчаянный момент
не мог не повторить вопрос Бориса:
«Я президент, или не президент?»
Да, да, нет, да... Что завтра повторится?
Что дикторы «Вестей», восстав от сна,
соврут наутро с мутного экрана?
Интуитивно истина ясна:
она в патронах и на дне стакана.
Россия. Бесшабашность, воля, грусть,
а не понять умом — так и не надо.
История страны. Повторный курс.
Перезачёт. Опять на баррикадах.
2. Ода беретам разного цвета
Смелые парни. Отменные парни.
В целое спаяны целью одной.
Пули в обойме, койки в казарме,
зубы в улыбке — ровный строй.
Эти улыбки вкипели в лица
(так прикипает ладонь к цевью),
чтобы работать, а не злиться
и не отчаиваться в бою.
С этой улыбкой («за!», во имя!»,
«не применять!», «брать живьём!»)
каждый сразится с тремя такими,
чтоб мы так жили, как щас живём.
Правильны мысли. Дело право.
Мышцы тверды. Горячи стволы.
И разобьётся врагов орава
рыхлой волной об уступ скалы.
Служат Отчизне, Народу и лично.
Взоры ясны. Холодны зрачки.
Неразличимы знаки различья —
лычки, нашивки, улыбки, значки.
Славные парни. Грозное чудо.
Бою обучены, рвутся в бой.
Не о чём, незачем думать, покуда
держится ими общественный строй.
3.
Беду бедой не обороть, не потушить пожар соляркой...
А миротворческая рать спешит опять туда, где жарко.
Зело задумка хороша: ужмут-де адовы пределы
огнеопасная душа и тренированное тело.
Но как бы их ни называть, вооружённых миротворцев,
они умеют убивать. И будут убивать. Придётся.
Их идеалы высоки, чисты клинки, и цели святы,
и сила собственной руки известна им. Они — солдаты.
Но не успеют рассмотреть привычно слепнущие в гневе,
что их рукою бросит смерть в людское море новый невод.
4. Славянское утро
Звёзды глотая, над Приднестровьем
сыто набрякла заря.
Вот уж и небо пропитано кровью,
пролитой щедро и зря.
Нету ни завтрашних дел, ни вчерашних,
вечность раскинула сеть.
Сухо прокашлялся ранний «калашник»,
прежде чем в голос запеть.
Краем надраенной каски над бруствером
нехотя солнце встаёт.
Смотрят и ждут молдаване и русские,
ждут, чтобы выстрелить влёт.
5. К вопросу о призраках
— Я Карла Маркса уважал всегда:
могучий ум, густая борода
и «Капитал» не менее окладист...
— Я Карла Маркса с детства не любил:
умишком бородат, сердчишком хил,
и «Капитал» — кирпич необожжённый...
— А мне на Карла Маркса наплевать:
я без него могу существовать
и капитал имею без кавычек...
Молясь или плюясь на толстый том,
или совсем не думая о нём,
а всё же мы за автором идём.
Давайте дружно помолчим о том,
что все туда когда-нибудь уходим.
6. Мечта
Сабли тупы, ружья ржавы,
жизнь пуста и дорога,
и обидно за державу,
у которой нет врага.
Чаша гнева иссыхает,
чахнет праведный огонь,
плачет тот, кто защищает
государство от врагов,
пьёт и плачет ежеутренне,
ус пониклый теребя:
«Где ты, внешний или внутренний?
Хоть придумывай тебя!»
7. Качкум
Твой дух болеет от безделья,
мотая срок в здоровом теле.
8. Оптимистическое пророчество
Скоро будут послушными дети,
бросят пить Президент и народ,
пешеход на машину наедет,
а добро кулаки разожмёт,
врач и мэр будут жить на зарплату,
судьи станут честны и мудры,
и озвучит счастливую дату
долгий свист с Воскресенской горы.
9. Менады времён перемен
Меняю равенство на братство,
меняю время на пространство,
свободу — на большую клетку
и ежедневную котлетку,
благую цель — на лёгкий путь,
смысл жизни — хоть на что-нибудь...
10. Новое поколение выбирает...
«Я в ментовку или в мафию пойду!» —
так решают рассудительные дети.
Непрестижно делать вещи и еду
там, где мышцы и стволы в авторитете,
там, где щедро платят власти и паханы
не за труд, а за разбой и за охрану.
11.
Случилось не всё, что могло бы случиться,
но жизнь ещё длится и тем хороша.
Как будто бы мчится с горы колесница,
оглоблями слепо маша.
Нам некогда было глазеть на пейзажи,
пока мы упрямо карабкались вверх.
Достигли — и мчимся, роняя поклажу,
сквозь ветер, и слёзы, и смех.
Поёт и хохочет, и плачет возница,
и хлещет в пустое пространство кнутом.
Случилось не всё, что могло бы случиться
и может случиться потом.
Стихи, найденные на грибной охоте
1.
Горящих листьев горький дым. Дожди-с.
Не посвящай стихи живым. Дождись...
Прославит их, но проклянёт сперва
молва, которая всегда права.
А ты не прав, поскольку ты поэт.
Скажи: «да-да», или скажи: «нет-нет»,
но не витийствуй, не перечь, не вторь.
Любая выспренняя речь — повтор,
любая слава для живущих — горький дым.
Не посвящай свои стихи живым.
2.
Володе Антуху,
Виктору Колупаеву,
Паше Лобанову,
всем.
— Мир, конечно же, добр и вечен, —
сам себя убеждал уходящий,
одеяло ветхого неба
подоткнув под края земли,
чтоб не пели в озоновых дырах
сквозняки из холодной выси
и беззвёздные злые мысли
не коснулись моей груди.
— Я вернусь... — обещал уходящий