Страница 6 из 8
Когда они прибежали в крепость, вот что увидели: камень-валунок землей забросан. Где он лежал — яма. А из ямы голова торчит. Попугаева Вовки.
— Ха-ха! — сказал Попугаев Вовка. — Я все слышал. Теперь я клад выкопаю.
Жеребенок Миша и мышонок Терентий хотели выразить ему свое возмущение, но земля, которую Вовка выбрасывал огородной лопатой, попадала им в рот и в глаза.
— Ха-ха-ха! — хохотал Вовка. — Тут бренчит что-то. Чур, на одного! Чур, все мое!
Жеребенок Миша и мышонок Терентий пустились было землю, которую Вовка выбрасывал, забрасывать в яму обратно. Но тут подошел милиционер товарищ Марусин.
— Вылезай! — велел он Попугаеву Вовке. — Или ты не знаешь, что в нашем древнем городе нельзя копать землю без разрешения Главного Археолога. За это ужасное безобразие, Попугаев Владимир, я применю к тебе специальный милиционерский порицательный взгляд. Ничто другое, как я вижу, тебе уже не поможет.
Милиционер товарищ Марусин посмотрел на Вовку долгим специальным милиционерским порицательным взглядом.
Нужно сказать, что такой взгляд даже на взрослых людей сильно действует.
Сначала Вовка стал белым от страха.
Потом красным от стыда.
Потом желтым от отчаяния.
Потом закричал при всем народе:
— Извините, я больше не буду! С сегодняшнего дня я начну новую жизнь.
Народу вокруг было много. И запыхавшиеся археологи. И сгорающие от любопытства туристы. И просто зеваки — мальчишки и девочки.
А жеребенок Миша и мышонок Терентий смотрели в выкопанную Вовкой яму.
— Не могли разбойники ошибиться, — шептал Терентий. — Настоящие грубые разбойники знают, где что лежит. К тому же чертеж старинный…
Тут жеребенок Миша воскликнул:
— Мы же камень на старое место не прикатили! Мы же о нем позабыли в пылу гнева…
— У нас на том, настоящем месте кисточка воткнута самая толстая, сказали они милиционеру товарищу Марусину.
Кисточка торчала в траве неподалеку. Она была хорошо видна, потому что мышонок Терентий специально вымазал ее красной краской.
Когда археологи во главе с Главным Археологом поставили вокруг кисточки заграждение, когда милиционер товарищ Марусин попросил туристов не напирать, жеребенок Миша сказал тихо:
— Нам тут уже нечего делать, я думаю.
Мышонок Терентий кивнул согласно.
— Я тоже так думаю!
Про зверя Индрика
Жеребенок Миша и мышонок Терентий побежали к Воротам посреди поля. А навстречу им прабабушка Агриппина.
— Ай-я-яй! Стыд и срам на мою голову.
— В чем дело? — спросил ее жеребенок Миша. — Разве мы вели себя недостойно?
Прабабушка Агриппина поправила очки на носу и, обратясь к своим родственникам, а также паучкам и козявкам, вылезшим в этот момент из травы, сказала:
— Жеребенку золотистого рыжего цвета и мышонку такому голубому не наплевать, если они вымазались в глине, спасая старинный клад от разбойников.
— Конечно! — согласились родственники, а также паучки и козявки. — Мы ими всегда гордимся. Они такие опрятные. Они умываться идут…
— Что, про умывание тебе неинтересно? Тебе про что-нибудь, из чего стреляют?.. Ну, что ж… Будь по-твоему.
Жеребенок Миша и мышонок Терентий пошли на реку мыться.
Нужно сказать, что новгородская глина отмывается трудно, поскольку в ней много сажи от древних кузниц.
Жеребенок Миша выстирал свою шляпу-панаму с бантиком, мышонок Терентий свои красные трусики. А прабабушка Агриппина сидела у крепостной стены в тени лопухов, вязала носки и ворчала, ни к кому не обращаясь:
— Некоторые правнуки, у которых есть все, что нужно художнику, даже клетчатый шарф, бегают за старинными кладами, а краски их акварельные сохнут на семи ветрах.
Но мышонок Терентий этого не расслышал, он сидел, заткнув уши.
Прабабушка Агриппина продолжала ворчать:
— Некоторые правнуки и их товарищи ходят по городу и ничего не видят. Они даже не видят, что здесь когда-то, давным-давно, проживал веселый зверь Индрик. Это же всем видно, кто смотрит внимательно, что в городе Новгороде проживал зверь Индрик.
— Не было Индрика! — выкрикнул мышонок Терентий и еще крепче заткнул уши.
Прабабушка Агриппина подозвала к себе жеребенка Мишу.
— Миша, у моего правнука вздорное настроение. Это случается после разбойников и старинных кладов. Зверь Индрик действительно проживал в нашем городе. Я была очень маленькая, но хорошо помню, как он весело гонялся за мной. Он был такой… Он прятался за всеми углами сразу. Прабабушка Агриппина вытерла глаза платком, попросила Мишу нагнуться и прошептала ему на ухо: — Клады кладами, но как хорошо, если бы вам удалось отыскать следы зверя Индрика.
— Как их отыщешь, если Индрика этого нет и никогда не было? — говорил мышонок Терентий, когда они с жеребенком Мишей шагали по улице.
На улице было тихо. Пустынно. Ветки рябин сгибались от ягод.
Жеребенок Миша остановился.
— Ты что? — спросил мышонок Терентий.
— Чувствую, там, за углом, кто-то был. Мы, кони, очень далеко чувствуем.
Мышонок Терентий тоже сосредоточился.
— И я чувствую, — прошептал он. — Только я за другим углом чувствую.
Друзья заглянули сначала за один угол. На столбике, торчавшем из тротуара для каких-то технических целей, в трещине клок шерсти застрял.
Пробегавший мимо кудлатый пес, понюхав шерсть, рыкнул:
— Рррр-рр! Кошачья… Но я бы с этим котом дружил.
За другим углом следы лап когтистых.
Пробегавший мимо серьезный кот с глазами, как перед дракой, посмотрев следы, фыркнул:
— Ффф-ырк! Собачьи… Но где теперь такие собаки?
За третьим углом — царапина на стене. Похоже, козел подтачивал рога. Но если бы в самом деле козел — две царапины были бы.
За четвертым углом ничего — только смех. Вернее, чувство такое, что кто-то здесь хохотал и хихикал.
— У тебя в голове уже возник образ? — спросил жеребенок Миша.
Терентий хотел сказать, что никакого зверя Индрика нет и не было, но он, как ты знаешь, был честный мышонок.
— Я думаю, лапы у него собачьи. Тело кошачье. Голова козлиная. А на лбу всего один рог.
— Я тоже так думаю. Только не могу вообразить хвост и уши.
— Хвост и уши не самое главное, — сказал мышонок Терентий. — Побежали быстрее ко мне. Нарисуем Индрика на бумаге.
Друзья побежали со всех ног. В таких случаях медлить нельзя, иначе забудешь, какие у Индрика лапы — кошачьи или собачьи. А также сколько у него ушей и рогов.
Рисовать зверя Индрика нужно сразу всего. Иначе не оберешься хлопот.
Мышонок Терентий сначала нарисовал глаза желтым цветом.
Глаза тут же принялись вращаться-таращиться.
Мышонок Терентий нарисовал голову. Рог на лбу — штопором. Бороду нарисовал. Только наметил рот, как из него высунулся язык и слизнул с палитры зеленую краску.
Индрикова голова гримасничала, хотела сказать что-то, но, как ты знаешь, для разговора одного зеленого языка мало, нужна грудь, полная воздуха.
Мышонок Терентий быстро нарисовал грудь и еще не успел раскрасить ее в кошачий цвет, как зверь Индрик завопил во всю мочь:
— Кемцы-емцы! Ланцы-дранцы!
— Это он на старинном языке говорит, — догадался жеребенок Миша.
Индрикова голова дергалась. Рот норовил сжевать кисточку. Язык лизнуть мышонка Терентия в нос.
— Так не пойдет, — сказал мышонок Терентий. — Нужно приколоть этот язык кнопкой.
— Цынцы-брынцы! — заорал Индрик.
— Может, ему почитать что-нибудь? — предложил жеребенок Миша. Может, он тогда успокоится и позволит дорисовать себя?
Миша нашел на полке книжку старинных стихотворений, поскольку правильно рассудил, что древнему зверю Индрику старинные стихи будут понятнее.
— «Шла собака через мост, четыре лапы, пятый хвост», — прочитал Миша.
Зверь Индрик тут же все переврал:
— Шла собака через хвост, уронила в речку мост.
— «Наши овечки около речки», — прочитал Миша.