Страница 7 из 11
Городовой свистнул одного из босяков, крутившихся рядом:
– Бегом ко мне домой и скажешь Марфе Петровне, чтобы все бумаги «Юго-восточного товарищества» несла к маклеру. Пусть срочно продает. Все запомнил? Тогда дуй быстрей! Одна нога здесь, другая – там.
Страж порядка проводил убежавшего посыльного задумчивым взглядом: оставалось надеяться, что малец ничего не напутает. Покидать пост было рискованно, слишком уж зверствовал с утра начальник управления. Еще позавчера замолчал телеграф, и ремонтная бригада уже третьи сутки не могла найти причину неисправности. С вечера по городу поползли слухи о возможных погромах, но о причинах не было слышно ни звука. Молчали и осведомители. Всю полицейскую управу перевели на усиленный режим.
Омельянчук заметил направляющегося к нему сына купца Черникова. «Повзрослел мальчишка после случая с молнией. И взгляд изменился – как дробовик заряженный навел», – заинтересованно отметил он.
– Здравствуй, дядька Архип.
– И тебе не хворать.
– Куда мальчонку-то отправил? Побежал как ошпаренный.
Городовой замялся. Оглянувшись по сторонам, горячо зашептал:
– Шнеера за микитки брать будут. А у меня бумаг евойных полно.
– Продать решил?
– Ну да. Сейчас все купцы сполошатся, и к вечеру по полтине за рупь не получишь.
Теперь задумался уже Денис. Наказать Шнеера и помочь отцу – дело хорошее, но не хотелось, чтобы страдали посторонние. Да и городовой был ему симпатичен – никакого сравнения с родными ментами. За неделю, проведенную здесь, Денис успел оценить профессиональные качества рядового стража. А о человеческих ему рассказывал Федька. И про то, что подношений не принимает, и как босоту леденцами с невеликого жалованья угощает…
– Слушай внимательно, дядька Архип, – два раза повторяться не буду. Все, что продашь поутру, в обед откупишь обратно. Когда давать будут не полтину, а по двадцати, может, даже по десяти, копеек за рупь бумаги. Откупишь на все деньги. Но к концу торгов чтоб ни одной бумаги у тебя не осталось! Запомнил, дядька, не напутаешь? – Денис дождался ответного кивка ошеломленного городового. – Но чтоб ни одной живой душе, иначе – пиши пропало!..
Уфимская губерния. 22 июня. 1896 год. Товарно-фондовая биржа. 14:00
Биржа не гудела, нет. Она орала и вопила, как ведьмы на шабаше в Вальпургиеву ночь. Обезумевшие маклеры судорожно размахивали руками и пытались перекричать друг друга охрипшими голосами. Как только стало известно содержание курьерского выпуска «Вестника», фондовый отдел превратился в вавилонское столпотворение. К обеду торги по бумагам «Юго-восточного товарищества» прекратились – покупателей не было.
Председатель биржевого комитета Яков Моисеевич Левензон счастливыми глазами смотрел на обрывок телеграфной ленты, доставленной срочным посыльным. Телеграмма была подписана его давнишним агентом. Журналист-проныра, печатавшийся под псевдонимом Северский, имел прямые источники в высших кругах. Текст депеши расплывался перед глазами и читался урывками: «Высочайшие извинения… банкир Поляков… зпт… его товарищи облыжно оболганы… принят Зимнем дворце… тчк… обласкан императорскими милостями…».
Он протянул телеграмму своему собеседнику, маленькому господину с хитро бегающими глазками и редким пробором на лысеющей голове.
– Что скажешь?
Ответ последовал практически мгновенно:
– Надо начинать скупку. Когда все спохватятся, будет поздно!
– Ты выяснил, кто это затеял?
– Пока нет, но… сейчас это уже не важно.
– Ты, Абрам Иосифович, кому-то дорогу перешел.
Шнеер с показным безразличием пожал плечами. Мешковатый костюм сморщился еще сильнее, подчеркнув узкие плечи владельца.
– Не впервой. В этот раз – нам на руку пришлось.
С этими словами он кивнул на депешу.
– Повезло…
Последние часы градус настроения председателя биржевого комитета был на точке замерзания. Он успел скинуть малую часть принадлежавшего ему пакета акций «Юго-восточного товарищества» по семьдесят пять копеек. В последние минуты не давали даже и пятнадцати. Убытки исчислялись тысячами. И вот он – нежданный и радостный поворот. Мозг прожженного спекулянта защелкал деревянным стуком бухгалтерских счет.
– Подойдешь к Лазарю Соломоновичу и скажешь, чтобы начинал скупать. Только действуйте очень осторожно. Нашим – ни звука!
Молча кивнув, Шнеер бесшумным шагом покинул кабинет, плотно притворив за собой тяжелую дверь.
Через час текст телеграммы стал известен последнему бродяге в городе. Акции «Юго-восточного товарищества» шли за полтора номинала от прежнего и уверенно двигались к двум рублям. К полудню следующего дня эксперты-криминалисты полицейского управления Уфимской губернии выдали заключение о подложности специального выпуска «Биржевого вестника» и телеграммы, подписанной журналистом Северским. «Юго-восточное товарищество» рухнуло на шестьдесят пять копеек за рубль номинала.
Глава четвертая
Москва. 15 апреля. 2009 год
Глава нефтяного холдинга «ЮКОС» Михаил Ходорковский встретился в Кремле с президентом Дмитрием Медведевым. Подробности беседы нашим корреспондентам неизвестны, но биржа отреагировала резким снижением курса акций…
Уфимская губерния. 22 июня. 1896 год. Частный особняк
Тусклый свет керосиновой лампы с трудом отгонял угрожающие тени, чьи бесплотные лапы жадно тянулись к столу. Волчий вой, прилетевший вместе с ветром из-за городских окраин, вызвал в ответ яростный лай дворовых собак. Монотонный шум дождя на мгновенье прервался раскатами грома. Яркая вспышка молнии, осветив на секунду кабинет, добавила красок картине «Дележ добычи после разбойничьего набега». Именно ее рисовало воображение при виде двух мужчин, подводящих итоги биржевой спекуляции.
– Итак, батя, давай считать.
Денис выкладывал на полированную поверхность стола плотные пачки ассигнаций.
– Может, в банк сдадим, под охрану? – неуверенно спросил Иван Кузьмич. – Ведь страсть какие деньжищи! – Он испуганным взглядом смотрел на растущую гору.
– Чтобы каждая собака в городе знала, сколько у тебя денег неизвестно откуда взялось?
– И то верно. Да, чуть не забыл! – Купец хлопнул себя по лбу. – Дядька Архип, городовой наш, низкий поклон тебе передавал.
Денис удовлетворенно хмыкнул:
– Значит, послушался совета. Ну и славно – хорошим людям всегда приятно помочь.
С сомнением повертев в руке массивную ручку, он обмакнул ее в чернильницу. Перо неуверенно заскрипело по желтоватой бумаге, оставляя за собой небольшие кляксы.
– Что у нас получается? Пять тысяч собственного капитала и двадцать – заемного. Средний ценник покупки около двадцати копеек за акцию. Средний ценник продажи – почти рубль сорок. Все это – за вычетом маклерского процента. Общий итог: сто семьдесят пять тысяч, как одна копеечка.
– До сих пор не могу поверить, сынок, что ты смог такое удумать. Такие капиталы даже удачливые купцы долгие годы зарабатывают! – с явной гордостью за сына произнес купец.
Денис откинулся на спинку кресла и с хрустом размял затекшую спину.
– Минусуем двадцать тысяч заемных, пятьдесят тысяч на выкуп закладных, и… под какой процент была взята ссуда?
– Под десять, чтоб им пусто было!
Купец звонко хлопнул ладонью по столу. Несколько пачек ассигнаций, подпрыгнув, упали на пол.
– Значит, еще минус пять. Итого: в чистом остатке сто тысяч. Неплохо за неделю работы!
Перо вонзилось под расчетами завершающей кляксой.
– А что дальше будешь делать, сынок? – осторожно спросил Иван Кузьмич. – Дело свое будешь открывать али как?
– Дело?
О дальнейшем Бесяев еще не задумывался. Можно было с комфортом устроиться и в этом мире. Уехать за границу, чтобы вдали пережить все потрясения, ожидающие его родную страну. Жениться, воспитывать детей и наслаждаться жизнью.