Страница 43 из 43
— Речь у нас с вами пойдёт о серьёзных преступлениях, к сожалению, — строго сказал Виталий. — Очень серьёзных, Вадим Александрович. И должен вам сказать, что на вашем месте…
— Я никому не желаю быть на моём месте! — чуть не плача, закричал Левицкий, трагически воздев вверх руки. — Меня обманули! Меня погубили! Можете вы это понять? Погуби-ли!
— Будьте уверены, мы всё выясним, кто там у вас кого погубил, — сказал Эдик. — И вот если вы нам…
— Отпустите меня, — простонал Левицкий. — Я хочу домой… Я хочу умереть дома… Я покоя, наконец, хочу! Поймите вы, ради бога! Покоя!
— Вам нужен врач, — покачал головой Виталий. — Сейчас мы его вызовем. И вам станет легче. Тогда и продолжим разговор. Ну, а в крайнем случае перенесём…
— Нет! — воскликнул Левицкий, театральным жестом как бы отстраняя что-то от себя. — Нет! Я не желаю к вам возвращаться! Спрашивайте. Я всё скажу, что знаю. — Он перешёл на драматический шёпот. — Всё-всё, что знаю, что слышал, что видел, о чём догадывался… — И вдруг он снова взорвался, стукнул кулаком по краю стола. — Спрашивайте, вам говорят!
«Истерик, — подумал Виталий. — Тряпка, истерик и, конечно, жулик ко всему». Его охватила брезгливость. И он сказал:
— В таком состоянии с вами бесполезно разговаривать. Ладно. Поезжайте домой. Мы с вами встретимся в другой раз. Не возражаешь? — спросил он у Эдика.
— Нет, пожалуй, — согласился тот и враждебно добавил: — Успеем ещё поговорить.
— Ну хорошо же… Я уеду… — плачущим голосом с угрозой произнёс Левицкий. — Я уеду… Хорошо же…
Он с усилием поднялся со стула, взял подписанный Виталием пропуск и медленно вышел из комнаты.
…Ночью Виталия поднял с постели дежурный по Управлению. Он торопливо сообщил:
— Лосев? Быстрее собирайся. Высылаю машину. Только что сообщили. Твой Левицкий выкинулся из окна. Насмерть, конечно. Восьмой этаж. Оставил письмо.
Виталий примчался на квартиру Левицкого, когда там уже были сотрудники дежурной оперативной группы и местного отделения милиции. Ему показали предсмертное письмо Левицкого. В нём он подробно описывал всю систему хищений, называл имена, суммы, даты. По существу, это были развёрнутые признательные показания. «Будь они прокляты! — писал он. — Да, я слабый человек, я поддался. Но больше я не могу. Больше я вечером в круг не сяду. Всё. Сил нет». Левицкий нашёл выход, который не учёл Эдик Албанян.
Так закончилась это сложное и поучительное дело, главный узел которого оказался в области «совсем не криминогенной», как выразился полковник Углов.
1980–1981 гг.