Страница 50 из 78
Через три дня султан приказал своим телохранителям переодеться купцами, сам же надел платье курда, и они отправились в крепость Сахьюн. Когда приблизились они к крепости, султан послал Ибрагима предупредить Амад ад-Дина о своем приезде. Ибрагим явился к Амад ад-Дину, приветствовал его и сказал: «Тебе следует приготовиться к встрече султана, он скоро здесь будет». – «Какого такого султана? – воскликнул Амад ад-Дин. – Кто, кроме меня, смеет именовать себя повелителем правоверных?» – «Речь твоя подобна жалкому лепету слабоумного», – ответил Ибрагим. «Если бы ты не стоял на моем ковре, – вскричал Амад ад-Дин, – я проучил бы тебя за эти слова». – «Ну что ж, – предложил Ибрагим, – я готов сойти с твоего ковра и отправиться в поле. Там я покажу тебе, как сражаются мужчины». И он произнес стихи:
Конь, ночь и пустыня хорошо меня знают,Копьем и мечом, пером и бумагой я равно владею.Амад ад-Дин схватил свой меч, сел на верблюда и промолвил: «Я отрублю наглецу дерзкий язык и заставлю его мать аш-Шамту оплакивать сына». Они выехали в поле, и схватка началась. Оба сражались бесстрашно, не уступая друг другу в силе и ловкости. Всякий раз, как Амад ад-Дин пытался нанести Ибрагиму смертельный удар, тот умело отражал его. Вдруг из пустыни показался всадник с булавой в руке. Он подъехал к противникам, стал между ними и закричал: «Остановитесь!» Ибрагим послушно спешился, а Амад ад-Дин воскликнул: «Если бы не этот курд, что помешал нам, я показал бы тебе, чего ты стоишь против настоящего мужчины». – «Попридержи язык в присутствии повелителя правоверных, нечестивец», – ответил ему Ибрагим. Величественная осанка и царственное лицо султана повергли Амад ад-Дина в смущение. Он слез со своего верблюда и вложил меч в ножны. Потом приблизился к султану и почтительно поцеловал ему руку. Султан ласково приветствовал его и, обернувшись к Ибрагиму, спросил: «Из-за чего вступили вы в поединок?» – «То была просто шутка, мой господин», – ответил Ибрагим. «Да примирит вас аллах, – воскликнул султан, – как можно шутить с мечом в руках?!» Амад ад-Дин пригласил султана быть его гостем. «Для меня большая честь принимать тебя в. своем доме, господин наш. Все соплеменники будут завидовать мне». Он послал в крепость человека предупредить о приезде его величества султана аз-Захира, и, когда султан въехал в Сахьюн, люди Амад ад-Дина торжественно встретили его. В честь султана устроили празднество и закололи множество баранов и верблюдов. Амад ад-Дин созвал Бану Исмаил из соседних крепостей и потешил султана конными состязаниями. Султан пробыл в крепости три дня, и день ото дня Амад ад-Дин выказывал ему все больше почтения. На четвертый день султан сказал: «Я возвращаюсь в Египет, чтобы отправиться на поиски дяди твоего Мааруфа, и хочу взять тебя с собой. Мне приснилось, что мукаддам Мааруф зовет меня на помощь, и я послал эмира флота аль-Батарли разузнать о нем». – «Слушаю и повинуюсь, господин наш, – ответил Амад ад-Дин, – я твой верный слуга».
Они вернулись в Каир, где уже дожидался их Абу Али аль-Батарли, эмир флота. Он поведал султану следующее: «Как приказало ваше величество, я отправился на розыски города, который вы видели во сне. Я посетил несколько стран и наконец достиг города аль-Каталан, который, точь-в-точь как тот город, что приснился вам, окружен с трех сторон морем. Я долго бродил по улицам, пока не дошел до дворца Киньяра, короля Каталана. Этот дворец стоит на самом берегу моря, так что волны поднимаются до середины его стен. Я увидел тот самый колодец…» Тут султан перебил эмира флота: «Опиши мне его». – «Он круглый, сделан из черного камня, и ведут к нему три ступени. Над колодцем – железный навес, а в середине его – кольцо для веревки с ведром». – «Да, да, это тот колодец, что приснился мне, и он будет приметою, по которой мы найдем тюрьму, где томится мукаддам Мааруф».
Султан послал за начальником крепостей Шихой я велел эмиру флота повторить ему свой рассказ. Выслушав эмира, Шиха спросил: «А вы можете поручиться, что Мааруф в плену у короля Киньяра Каталанского?» – «Лишь аллаху ведомо, где он, – ответил Али аль-Батарли, – по несомненно одно: вещим сном повелителя правоверных всевышпий указывает нам путь к спасению мукаддама Мааруфа, ибо то, что видел во сне султан, я лицезрел воочию. Раз мукаддам является султану во сне и просит помощи, значит, он жив». Обратившись к Шихе, султан спросил: «Что скажешь нам ты, Джамаль ад-Дин?» – «Мой совет тебе, о повелитель, – ответил Шиха, – прежде всего держать это дело в строгой тайне». – «Ты прав», – согласился султан и повел Шиху и Али аль-Батарли в комнату для тайных совещаний. Туда же призвал он визиря Шахина, Ибрагима и Амад ад-Дина, рассказал им обо всем и спросил их совета. Шиха промолвил: «Л вижу среди нас Амад ад-Дина, племянника Мааруфа, ему и следует спасать своего дядю». – «Но почему не хочешь ты действовать с ним сообща?» – возразил султан. «О повелитель правоверных, Амад ад-Дин не признает меня начальником крепостей и сам метит на эту должность. Если такова твоя воля, я готов отправиться на поиски мукаддама Мааруфа, но пусть тот, кому удастся спасти его, и будет начальником крепостей». – «Должность начальника крепостей по праву принадлежит Мааруфу, – сказал султан, – пока же мы не спасем его, все крепости должны подчиняться Джамаль ад-Дину. Так забудьте же о вашей вражде, отправляйтесь вместе и сделайте все, чтобы спасти мукаддама Мааруфа». – «К чему нам враждовать, – ответил Амад ад-Див, – если должность остается за моим дядей?» Они поклялись султану, что будут помогать друг другу, и Шиха сказал эмиру флота: «Приготовь нам корабль такой же, как у франков, и прикажи команде одеться во франкское платье».
Через три дня Шиха, Амад ад-Дин и Али аль-Батарли пришли к султану, чтобы испросить у пего разрешения отправиться в путь. Султан пожелал им удачи, и они выехали в Александрию. Али аль-Батарли приготовил корабль точь-в-точь как у франков, набрал на него бывалых матросов и одел их во франкское платье. Они сели на корабль и поплыли. Через десять дней корабль достиг берегов аль-Каталана и бросил якорь в порту. Джамаль ад-Дин Шиха сошел на берег в одежде местного жителя и велел Али аль-Батарли и Амад ад-Дину ждать его возг вращения.
На одной из улиц Шиха встретил одетую в лохмотья седую старуху с клюкой. Это была старая Умм Танус, и в городе не нашлось бы человека, который не знал бы ее и прошел бы мимо, не поддразнив нищенку. Одним старуха отвечала шуткой, другим грозила клюкой. Так она доковыляла до своего дома, открыла дверь и вошла внутрь, а Шиха незаметно проскользнул вслед за ней. Старуха достала из сумы еду, поела, а потом открыла сундук и положила в него деньги, которые насобирала за день. После легла она на лавку и уснула. Тогда Шиха вышел из своего укрытия и задушил старуху. Он снял с нее лохмотья, состриг ей волосы, а труп бросил в колодец. Потом надел старухины лохмотья, привязал к поясу ее суму и, взяв в руки палку, вышел на улицу. Седые космы свисали ему на лицо, и все принимали его за У мм Танус и заговаривали с ним и подшучивали. Он дошел до дворца короля Кпньяра, где собралась огромная толпа народу. Люди веселились и пили вино, потому что был праздник. Шиха смешался с толпой и под видом старой нищенки проник во дворец. Там он заметил рабыню, которая несла в одной руке миску с едой, а в другой – свечу. «Да поможет тебе господь, бедняжка», – проговорил Шиха. Рабыня приветливо откликнулась: «Добрый день, У мм Танус». – «Куда это ты идешь с миской и свечой?» – продолжал Шиха. «Ах, Умм Танус, – проговорила рабыня, – лучше умереть, чем видеть подобные страдания! Вот уже семнадцать лет я ношу еду пленнику в тюрьму. И смерть к нему не приходит, чтобы избавить от мучений, и друзья забыли о несчастном. Он измучился, и я извелась с ним». – «Давай я тебе помогу», – предложил Шиха. «Хорошо, – согласилась рабыня, – возьми свечу и посвети мне». Шиха двинулся впереди рабыни, освещая ей путь. Они подошли к железной двери. Рабыня открыла ее ключом, они спустились по ступенькам в длинный коридор, и она снова заперла дверь. Они долго шли по коридору и наконец очутились перед другой дверью, окованной медыр. Рабыня открыла ее, и они вошли в мрачную темницу, в которой спал Мааруф. Рабыня наклонилась над спящим, чтобы разбудить его, и тогда Шиха выхватил из-за пояса нож, вонзил его рабыне в спину, а потом взял у нее ключи, закрыл дверь и вышел. Не снимая лохмотьев Умм Танус, поспешил он на корабль и велел Амад ад-Дину и Али аль-Батарли немедля следовать за ним, однако не подходить к нему ближе чем на десять шагов. Так привел он их ко дворцу Киньяра и вошел первым, а Амад ад-Дин и Али аль-Батарли – за ним. Шиха открыл железную дверь, потом медную, и очутились они в темнице Мавруфа. «Освободите беднягу от цепей, а я буду охранять дверь», – приказал Шиха. Амад ад-Дин, не в силах сдержать своей радости, вскричал: «О дядя, наконец-то мы нашли тебя!» А Мааруф подумал, что то кричат джинны, обитающие в тюрьме, и воскликнул: «О духи тюрьмы, ведь вы обещали, что не будете мучить меня. Так почему же вы кричите и нарушаете данное вами слово?» – «Нет силы и мощи кроме как от аллаха, – промолвил Амад ад-Дин, – я твой племянник Амад ад-Дин, сын твоей сестры». – «Если то, что ты говоришь, правда, – ответил Мааруф, – встань справа от меня, сними кинжал, что висит на стене, и разбей мои оковы». Амад ад-Дин так и сделал. Потом Али аль-Батарли взвалил Мааруфа на спину и вышел из камеры, а за ним последовал Амад ад-Дин. Возле второй двери их ждал Шиха с одеялом в руках. Они закутали в него Мааруфа, и Шиха сказал; «Постойте, я посмотрю, нет ли поблизости стражи». Увидев в воротах дворца стражников, он вернулся к товарищам и сказал: «Сейчас я уведу их подальше, а вы быстро выходите». Шиха подошел к воротам, стражники приняли его за Умм Танус и стали над ним смеяться, а он, увлекая их за собой, отходил от ворот все дальше и дальше.