Книга Бытия

— А меня Гын-Рытркын учил, что Среда — это плоскость, — возразил Ыц-Тойбол.

— Это распространенное заблуждение! — вспылил мудрец.

Назревал научный диспут, но воин вовремя прервал дебаты:

— Короче, мы ее ловим, или здесь остаемся?

— Здесь! — в один голос крикнули Раздолбаи и клячи, а вместе с ними — Великая Матерь.

— Ловим! — очнулись ходок с мудрецом, и Гуй-Помойс их поддержал.

— Ну куда вы? — всхлипнула Матерь. — На небо ваша тварь улетела, и не вернется, поди.

— Есть, люсь, такое слово — надо, — Дол-Бярды ласково потрепал ее по щеке.

— Заскучаю я за тобой, — не унималась бабища. — Да и за всеми остальными…

Мудрец деликатно кашлянул:

— Прошу меня простить, но научная мысль никогда не стоит на месте. Мы уходим навеки, но останемся с вами навсегда…

С этими словами он откусил мизинец на левом крыле.

— Посыпайте каждый день тинной трухой, — вложив палец в ладонь онемевшей Матери наставлял Тып-Ойжон. — И вырастет новая сикараська, вылитый я.

Ходоки и воин по примеру мудреца так же оставили по частичке себя на утеху бабам и на посрамление мужикам. Раздолбаи с клячами тоже порывались чего-нибудь оставить на память о себе, но Ботве и Тым-Тыгдыму запретили себя калечить, а сами Раздолбаи как-то боялись себе вредить.

Великой Матери не осталось ничего, кроме как согласиться с решением возлюбленных чад своих. Она проводила путешественников до непримечательной щели, затаившейся в беспорядочном нагромождении каменных плит:

— Это тропа сквозь горы.

— Ничего себе, тропа, — возмутился Гуй-Помойс. — А чего такая кривая? Перпендикуляр где?

— Перпендикуляр в голове, крепыш, — вздохнула Великая Матерь. — Вернетесь?

— Обязательно, — соврал воин.

Экспедиция, сопровождаемая бесконечным нытьем Раздолбаев, брюл-брюла и пан-рухха, вклинилась в межгорное пространство. И когда наконец после пятидневного похода где-то далеко меж скал показался выход, Тып-Ойжон понял, что Великая Матерь похожа на Патриарха.

Это его несколько обескуражило, ибо философы прямо говорят, что Патриархи не живут среди сикарасек, не обжигают горшки, и уж тем более не рожают детей (о последнем философы, скорей всего, вообще ничего пока не знали). Патриархи всеблаги и всезнающи, Патриархи сотворили Среду и сикарасек, а потом ушли, что-то такое важное сказав напоследок… Что же они сказали? "Тащитесь и развлекайтесь"? или "Плодитесь и размножайтесь"? Мудрец понял, что совершенно не помнит последних слов, так что это вполне могли оказаться "Разделяй и властвуй" и "Рога и копыта"…

А еще Патриархи держат власть над миром.

Вспоминая все, что ему известно о Держателях Неба из обязательного курса философии, Тып-Ойжон совершенно не заметил, как их компания вышла из скальных нагромождений и оказалась на высоком песчаном холме.

— А может, вернемся? — Тым-Тыгдым жалобно заглянул в глаза мудрецу.

— Не думаю, — пробормотал тот, созерцая пейзаж.

Внизу шумела вода. Очень много воды. А у воды сидел Патриарх.

На следующий день спор о смысле жизни продолжения не возымел, поскольку заказчики и подрядчики потянулись в контору Диболомов, и в ближайший период то Уй на Скипе, то наоборот, выезжали молодые архитекторы проводить рекогносцировку, проследить за соблюдением технологии строительства на развернувшихся уже площадках, и вообще много у них теперь появилось дел.

Едва посыпались заказы, Ваз-Газижоку отпоили до полной регенерации грибным взваром и велели убираться, но несостоявшийся шеф Диболомов внезапно попросился помощником.

— Ты же ничего в архитектуре не смыслишь! — осмеяли его Уй и Дуй.

Тогда Ваз-Газижока обиделся и заявил, что, создавая новый облик города, необходимо, конечно, использование современных технологий и последних тенденций, но при этом очень важно опираться на культурное наследие, и тут же набросал несколько витиеватых проектов, несущие конструкции которых вполне могли выдержать свет Блямбы.

Диболомы почесали затылки: краткая речь архитектора поразила их гораздо сильнее, чем эпохальные открытия философа.

Так, оставшись в конторе совершенно один, Лой-Быканах перебирал четки, медитировал и продолжал думать о бытии и о месте сикарасек в Среде Обитания, порой искренне сожалея, что выбросил кальян.

Как-то под вечер усталые хозяева со своим помощником вернулись в "Стандарт" и застали философа в крайнем возбуждении.

— Что такое? — спросил Скип, наблюдая лихорадочные зигзаги Лой-Быканаха по студии.

— Я нашел, нашел!.. — бормотал эксцентрик. — Я нашел его!..

— Лично мне кажется, что он что-то потерял, — тихо, чтобы не отвлекать философа, высказал свое мнение Ваз-Газижока.

— Нет! — торжествующе проревел Лой-Быканах. — Нашел его! Смысл жизни нашел!

Скип понял, что тревога ложная и вернулся к кульману. Уй последовал его примеру. Но Ваз-Газижока полагал, что не выслушать философа будет невежливо и участливо поинтересовался:

— И в чем же?

Философ ткнул пальцем куда-то в бок:

— Вы его видите?

— Патриарха? — все проследили за направлением пальца. — Не видим.

— Вот именно! И я не вижу. Как только до меня доперло, для чего живет сикараська, он слинял.

Это становилось любопытным. Патриарх Лой-Быканаха успел изрядно всем надоесть своим присутствием, постоянно отвлекал внимание от работы, но при этом ничего не говорил, а только загадочно колыхался в эфире.

— Я могу легко объяснить его исчезновение, — Дуй, глядя в чертеж, отчаянно грыз стило. — У тебя, Лой, закончилась интоксикация балданаками, вот глюки тебя и покинули. Теперь окончательно становится понятно, что Патриархов не существует.

— Нет, они существуют, — философ уселся на задние ноги, передние закинул одна на другую, а руки скрестил. — Иначе откуда появились сикараськи?

— По-моему, этот вопрос мы уже решили, — заметил Уй. — Все на свете из дерьма.

— А логически подумать? — усмехнулся эксцентрик. — Оно-то по любому не само по себе лежало, его кто-то оставил.

Ваз-Газижока сморщился:

— Ну сколько можно об этом говорить? Противно даже…

— Путь к истине всегда лежит через нечистоты, такова специфика, — извинился Лой-Быканах.

Но Диболомы то ли слишком загрузились массовыми застройками, то ли устали за день, а может, их вообще разочаровала философия — увы, дальнейшего развития разговор не получил. И это эксцентрика рассердило.

— Ну и ладно, — вышел вон и дверью хлопнул.

Тотчас архитекторы увидели перед собой Патриарха.

— Эх, вы, преобразователи, — плюнул он.

Диболомы даже слова в ответ вставить не успели: глюк унесся в окно и грохнул ставней.

— Псих какой-то, — фыркнул Дуй, не отрываясь от плана застройки.

Дел, в общем-то, действительно было немало.

Мудрец хотел уже с радостным криком бежать навстречу Держателю, но воин вовремя захлопнул Тып-Ойжону клюв:

— Куда?!

— Но это же Патриарх!

— Сам вижу. Но откуда мы можем это знать?

— Он мир держит, разве не заметно? Вон, видите? — у него на гребне светило привязано.

Действительно, на спинном гребне Патриарха, привязанная к переднему шипу на веревочку, висела яркая блямба, которую мудрец назвал светилом. Сам Патриарх, подперев чешуйчатой лапой щеку, меланхолично вглядывался в водную гладь.

— Почему же он держит мир, если он держит светило? — прикопался Тым-Тыгдым. — Как-то все это антинаучно.

Мудрец в сердцах чуть не врезал брюл-брюлу шпор:

— Потому что свет — одна из основ Среды. Без света мы долго не протянем…

Ходоки пошептались и Ыц-Тойбол выразил следующую претензию:

— Все равно что-то у вас не сходится. Патриарх внизу сидит, а светило, — он ткнул пальцем вверх, — на небе. Как такое возможно?

Этот вопрос поставил Тып-Ойжона в тупик. Он долго морщил лоб и теребил шапку, потом вздохнул: