Страница 10 из 15
Надо было возвращаться в Пешевар, но Раббани ничего не добился здесь, в Бадабера: ни с Зариной, ни с «шурави». Перед отъездом из крепости, он еще раз спустился в подземную камеру, в которой томилась девушка.
Зарина его встретила злым настороженным взглядом. Ее пропустили по так называемому «малому кругу» и теперь в ней трудно было узнать восточную красавицу с персиковыми щечками и розовыми лепестками губ. Все ее тело, исхлестанное плетьми, ныло, левый глаз заплыл, нижняя губа была рассечена.
Оценивающе оглядев девушку, Раббани остался доволен работой своих подручных. Он, подойдя вплотную к Зарине, выдохнул ей в лицо:
— Что, красавица, также будешь упорствовать или послушаешься дядюшку Барха?
Девушка смерила презрительным взглядом палача и только сильнее сжала зубы.
— Молчишь? Ну, молчи, молчи. Я терпелив. Подожду еще пару деньков, а потом…
Раббани отошел на несколько шагов, выразительно обшарил взглядом фигуру Зарины и вкрадчивым голосом проговорил:
— Я тебя знаю еще вот такой, — показал он рукой. — Тогда тебе лет пять было, а сейчас ты уже вон какая выросла — настоящая женщина..» и пора ею становиться. Я давно наблюдаю за охранниками, как они облизываются глядя на тебя. Что же, их можно понять: они голодны без женского общества. Так вот, — голос его стал холодным и жестким, — я даю тебе еще два дня: или ты пишешь письмо отцу, или я отдаю тебя охране!
Ночь укрыла своим черным покрывалом мрачную крепость Бадабера, но узникам не спалось: что-то готовит день завтрашний? На голых досках нар, тесно прижавшись друг к другу, шепотом шло обсуждение деталей побега. Все понимали, что в таком деле большую роль играет случай, и все надеялись, что для них он будет счастливым. Не спалось и в камерах афганцам, хотя и не все они были связаны тайной готовящегося побега, тем не менее, дух чего-то необычайного витал в воздухе, не давая спать. И только в камере, где содержался Андрей, было тихо.
— Парни, — нарушил длительное молчание Игорь, — я тут случаем одно дело выявил, — и после Многозначительной паузы, продолжил: — Здесь в Бадабера, кроме нас — мужиков, еще и женщин содержут.
— Да ну-у-у, — прогудел Виктор недоверчиво. — Быть того не может.
— Хотите верьте, хотите нет, но меня сегодня вечером «чистюля Махмуд» заставил тащить к нему в комнату кондиционер и я слышал как в подвале, где эта чертова лампа висит, пытали женщину. Крики, правда, приглушенные, неслись из подземелья, а голос, даю голову на отсечение, высокий, женский.
Ребята принялись обсуждать, кто бы это мог быть, но Александр их успокоил:
— Это мог быть и мужчина. Когда в тиски зажали мою мужскую гордость, я выл не только как женщина, как дитё малое. Так что, спите. Завтра день трудный.
— А ведь это была женщина, вернее, девушка, — подавленно произнес Андрей.
— Ты-то откуда знаешь?
— Знаю. Меня с ней вместе доставили в крепость. Это — Зарина — афганка, дочь командира авиационного полка.
— Так чего же ты молчал до сих пор? — вспылил Игорь. — Надо было Сергею сразу рассказать.
— А толку-то с того. Все равно мы ей помочь не в силах, — проронил Андрей. — А какая красавица была.
Да, это была Зарина. После разговора с Раббани, она пыталась покончить жизнь самоубийством. Из подстилки, которой спала, она нарвала полос и свила веревку. Но та не выдержала веса тела девушки и оборвалась. По распоряжению Абдурахмана ее исхлестали плетьми и теперь, изнывая от жажды, страдая от боли, она лежала на голом полу камеры и молилась, прося Аллаха ниспослать ей смерть.
Не спалось в эту ночь и Абдурахману.
«Хорошо профессору, — думал он о Раббани, — приехал, пошумел, приказал обеспечить порядок и уехал. А мне думай как этот порядок обеспечить. До сего дня все было спокойно: шурави вели себя смирно. Один было поднял голову, так ему мозги вышибли дубинами и теперь он безобиднее ягненка. Но сегодня Мухамад Ислам сказал, что готовится побег».
Абдурахман не очень-то доверял русскому, но признание шурави, сделанное под пыткой, настораживало.
«Что же эти русские придумали? — ломал он голову. — Убежать из Бадабера невозможно. Еще никому не удавалось этого совершить».
И тем не менее, на душе у коменданта тюрьмы было неспокойно. Вызвав к себе Махмуда, он приказал:
— Завтра придут машины с оружием. Шурави на разрузку не брать. Пусть поднимут десятка два афганцев, управятся. Там всего- то два грузовика.
Это сладкое слово — свобода
На вечерний намаз русских пленных вывели под усиленным конвоем. Если раньше их сопровождало четверо охранников, то сегодня было на двое больше.
Андрей шел впереди Славы и ему было нестерпимо стыдно, что его не тронули, а товарищ еле переставляет ноги. Ощущая на себе короткие, полные презрения и ненависти взгляды ребят, он непроизвольно поджимал плечи.
Во дворе стояли машины и вокруг них копошились пленные афганцы.
— Вот тебе и на! — присвистнул от удивления и неожиданности Анатолий. — Что будем делать, командир? — не поворачивая головы, спросил он у шедшего позади него Сергея.
Тот тоже был не меньше озадачен.
«Значит, какая-то информация о готовящемся побеге просочилась и Абдурахман насторожился. Тогда тем более надо действовать сегодня, не то завтра может быть поздно. Но здесь нам всех охранников не осилить. Возле машин пятеро и своих шесть: итого — одиннадцать. Многовато!».
— Будем брать возле камер, передай ребятам, — тихо, но решительно произнес он и покосился на Андрея, подходившего к нему.
Пленные медленно опустились на колени. Рядом с Сергеем расположился Андрей, ему необходимо было переговорить со старшим товарищем.
Мулла, стоящий на крыше одного из складов, завыл, простирая руки к заходящему солнцу. Ему вторили и пленные под дулами спаренного зенитного пулемета, и охранники, держа под рукой оружие, и курсанты учебного центра, отделенные от складской зоны высоким дувалом.
— Сергей, поверь мне, я ни в чем не виноват, — горячо зашептал Андрей. — Они меня специально подставили.
— Тихо, — оборвал его Сергей, — позже мы вернемся к этому разговору, а сейчас мне не до тебя.
«Даже Сергей отвернулся от меня. Что же делать? Может, наброситься на охранника, вырвать оружие… и будь что будет! Скольких положу «воинов ислама» — столько и моих, а там пусть убьют. Тогда ребята поймут, что я не мог их предать, — но, подумав, Андрей отказался от задуманного: — Стрелять-то не только я буду, но и охранники. А те могут положить всех парней. Значит, надо ждать другого момента. Вот только возникнет ли он до завтрашнего дня?!».
Молитва закончилась и, построив цепочкой, русских повели обратно в подземную тюрьму. Когда охранники загремели засовами, открывая двери камер, шурави набросились на них. Парни действовали быстро, решительно, слаженно. Шестеро моджахедов, не ожидавшие нападения, были обезоружены, связаны и брошены в одну из камер. Охранять пленных охранников поставили Славу, как наименее боеспособного, так еще и не отошедшего до конца от вчерашней пытки.
В другую камеру втолкнули Андрея.
— Извини, брат, но посиди пока. Так нам будет спокойнее, — прогудел Виктор, закрывая тяжелые дубовые двери.
Ребята, окрыленные удачным началом, потрясая захваченными винтовками и автоматами, окружили Сергея. Он видел их горящие нетерпением глаза, отчаянную решимость, готовность пойти на смерть — то, чего он опасался, ибо сейчас нужны были осторожность, хитрость, выдержка. Только Виктор, в силу склада своего характера, оставался спокойным.
— Десять человек вооруженных двумя автоматами и четырьмя винтовками — это сила. Чтобы теперь не произошло, как бы не развивались события — так просто мы не дадимся. Самое же главное сейчас — разоружить тех пятерых у машин, — как можно спокойно проговорил Сергей, — У кого какие мысли?