Тень Камбера

Но возраст — одно дело. Если имелось достаточно оснований, это препятствие отодвигалось в сторону. Да, даже если и не нашлось веского повода, посвятить в рыцари досрочно можно было просто по королевской прихоти. Вопрос рождения — совсем другое дело. Даже при покровительстве короля незаконное рождение обычно являлось серьезным, а то и непреодолимым препятствием для посвящения в рыцари.

К счастью сегодня епископ Дункан Маклайн доказал, к удовлетворению трибунала архиепископов, что задолго до посвящения в сан они с матерью Дугала обменялись клятвами и вступили в действительный, хотя и несколько необычный брак. Доказать это было нелегко. При обмене клятвами не присутствовали обычные свидетели, обряд не совершал никто из священников. Таинство было совершено перед лампадой с вечно горящим огнем в часовне отца Дункана в Кулди.

— Я не спорю, что брак законен, если наличествует свидетель, — объявил старый епископ Вольфрам де Бланет, вместе с Ариланом представлявший дело архиепископу Кардиелю на закрытом заседании. — Гражданское право в границах наших владений давно признало правомерность брака, заключенного в присутствии свидетелей, если в пределах досягаемости не нашлось ни одного священника — хотя Церковь всегда настаивала, чтобы в дальнейшем брак был утвержден клириком.

Дункан, в одиночестве стоявший перед длинным столом трибунала, покачал головой. Он знал, как переживает его сын вместе с другими, сидевшими рядом с ним. На заседании трибунала кроме Дугала, Моргана, короля и Нигеля было разрешено присутствовать только монаху-писарю, подчиненному Кардиеля, тщательно ведущему протокол в конце стола.

— Ваше Преосвященство знает, что это оказалось невозможно, — сказал Дункан. — Я никогда больше ее не видел. Она умерла следующей зимой.

— Да, ты говорил. Однако обсуждаемое нами здесь и сейчас, не имеет никакого отношения к тому, что брак в дальнейшем не был утвержден священником.

Арилан, выступающий в роли защитника Дункана, откашлялся.

— В древнем своде законов. Вольфрам, упоминается прецедент, — указал он. — Сомневаюсь, что это сравнение часто использовалось, но часовня, где горит святая лампада, соответствует еврейскому Ковчегу Завета. Интересно отметить, что Ковчег Завета мог при необходимости заменять одного из десяти взрослых мужчин, требуемых для многих публичных ритуалов у евреев.

— Ты намекаешь, что Ковчег выполнял в некотором роде роль свидетеля? — спросил Вольфрам, нахмурившись.

Арилан кивнул.

— Несомненно. По меньшей мере равный по значимости любому из остальных девяти смертных, а по символике он являлся физическим представителем вечно живого Бога. Если, как мы верим, Бог реально присутствует в Святом Причастии, как тело и кровь Христа, то может ли Святыня в часовне, где Дункан и Мариз давали свои клятвы, быть менее ценной, чем живой свидетель?

Дункан боялся дышать, видя, как важность аргумента доходит до всех присутствующих. Он чувствовал, как все, сидевшие за столом, также осознают ее.

Утверждению Арилана было трудно возразить, потому что отрицать реальное присутствие Бога в Святом Причастии стало бы богохульством.

Вольфрам поджал губы и посмотрел на Кардиеля в поисках совета, но архиепископ только приподнял бровь, отдавая инициативу Вольфраму. Кардиель был далеко не нейтральным лицом в этом деле, являясь непосредственным начальником Дункана. Он не знал, как и все остальные, говорит ли Дункан правду — но искренне верил в это. К сожалению, ни веры, ни знания было недостаточно в церковном суде, в особенности, когда дело касалось Дерини.

А Дункан Маклайн, кроме того, что являлся епископом и отцом, был еще и Дерини — одним из этого магического племени, чьей силы боялась и чью силу прокляла Церковь. Церковь подвергала Дерини преследованиям почти два столетия. То, что Дункан — Дерини, не было широко известно за пределами высших кругов духовенства и даже там не признавалось официально — потому что, хотя Церковь давно запретила Дерини принимать сан, Дункан Маклайн являлся способным, благочестивым, преданным делу священнослужителем, независимо от того, был он Дерини или нет. Пока Дункан не подтвердил и не опровергнул, кто он есть.

В комнате присутствовали и другие представители племени Дерини, хотя открыто это было известно лишь об одном, за исключением короля. Народ всегда знал, кем являлся Аларик Морган. В детстве и юности он находился под защитой деда и отца Келсона Халдейна, и в конце концов его с неохотой приняли при дворе из-за его непоколебимой преданности дому Халдейнов и потому что у него хватало ума не кичиться своими способностями. Даже епископ Вольфрам признавал его и с осторожностью выказывал уважение светловолосому мужчине в черном, сидящему рядом с королем.

Однако Морган являлся кузеном Дункана, и этот факт несомненно мог возбудить подозрения Вольфрама насчет принадлежности Дункана к Дерини, а раз к ним относится Дункан, то может и Дугал. О чем Вольфрам не подозревал — так это о том, что епископ Денис Арилан также относится к Дерини — хотя все остальные присутствующие, за исключением ведущего протокол монаха-писаря, знали это. И хотя любой из Дерини мог подтвердить правду притязаний Дункана, используя свои магические способности, — это доказательство не могло быть представлено: официальная позиция Церкви относительно Дерини и их магических сил до сих пор оставалась резко отрицательной.

— Ты приводишь в качестве аргумента спорное положение, Арилан, — наконец сказал Вольфрам. — Естественно, клятва, данная перед Святыми Дарами, является в этом смысле засвидетельствованной. — Слегка повернув голову, он посмотрел через плечо на открытую дверь прилегающей часовни, — Там тоже есть негасимый Свет, и Он присутствует среди нас, сидящих в этой комнате.

— Я и не собираюсь оспаривать это, — ответил Арилан, разводя руки в примирительном жесте.

— Однако обычно, — добавил Вольфрам, — люди способны представить свидетелей, которые могут поклясться относительно того, что они засвидетельствовали.

— Ты намекаешь, что Бог не может этого сделать, если Он пожелает? — спросил Арилан.

— Ты знаешь, что я не это имел в виду!

— Конечно, — согласился Арилан — Однако я хочу обратить внимание на тот факт, что восемнадцать лет спустя даже свидетели-люди не всегда бывают доступны.

— Да, это правда, — Вольфрам нахмурился и вновь с раздражением обратил внимание на Дункана. — Предполагаю, ты не признался в этом предполагаемом браке перед тем, как принял сан? — спросил он. — Надеюсь, мне нет необходимости напоминать тебе, что брак является препятствием для посвящения в сан.

— Только в том случае, если он оставался женатым на момент принятия сана, — ответил Арилан до того, как Дункан успел открыть рот. — Но дама, к несчастью, умерла. Так что ты. Вольфрам, или задаешь бессмысленный вопрос, или вторгаешься в тайну между человеком и его духовником — которого, если не ошибаюсь, уже в любом случае нет с нами. Я прав, Дункан?

Вздохнув, Дункан один раз кивнул.

— Да. Он уже тогда был пожилым человеком. Он прожил всего несколько месяцев после того, как я был посвящен в духовный сан.

— Очень удобно, — пробормотал Вольфрам.

— Эй, Вольфрам, будь разумным, — мягко вставил Кардиель. — В конце-то концов, этому человеку было бы далеко за восемьдесят.

— Но все равно получилось очень удачно.

— Однако не для решения моего вопроса, — тихо сказал Дункан. — Потому что даже если бы он до сих пор оставался в живых, Ваше Преосвященство, и я позволил бы ему открыть то, что сообщил ему во время исповеди, он мог бы сказать о Мариз лишь немногое. Мой грех заключался в том, что я был не-. достаточно смел и не приложил больше усилий, чтобы найти ее в последующие месяцы, пока она еще была жива. Но мы с ней не совершили греха. Мы были женаты в глазах Бога.

— Это ты так говоришь.

И это на самом деле было главной проблемой, потому что кто может утверждать, что видит глазами Бога? Более же практичным вопросом был: обменялись ли они на самом деле клятвами, таким образом заключив действительный брак? Если так, то Дугал Макардри является законным сыном Дункана, имеет право на его имя и все остальные привилегии, причитающиеся в связи с рождением в высокопоставленной семье.