Страница 95 из 110
– Проектирование башни, да и всего корабля слишком умозрительно и слишком поспешно, – услышал я полные скепсиса слова дяди, едва оказался в кабинете. – Не готовы ни новая броня, ни новые нарезные орудия, – отрубил он, жестом заставляя собеседников дать ему договорить. – Вы, Андрей Александрович, уж простите, занимаетесь откровенным гаданием на кофейной гуще. Пятов может вам что угодно наобещать со своей чудо‑броней. Он ошибется на сотню‑другую тонн и только руками разведет, а нам придется весь корабль перестраивать!
Смотрю, у нас на корабле давно ожидаемый бунт! Я решил немного постоять и послушать откровенный разговор, пока такая возможность была. Тем более что дядя был настроен весьма решительно. Впрочем, его можно было понять. Постоянная нехватка средств во флоте приучила его если не спешить и экономить, то не тратить деньги попусту – это уж точно.
– Пятов гарантирует, что броня будет весить именно положенное количество тонн, не больше и не меньше, – твердо возразил набычившийся Попов. А что ему еще делать? Не просвещать же дядю о наличии у меня такого чудесного источника информации, как ноутбук.
– Хорошо бы он еще смог гарантировать этот результат не в ущерб защите корабля, – продолжал гнуть свою линию Великий князь. – А орудия? А башня? Еще не готовы первые образцы, а масса уже заявлена, как будто и не было многочисленным проблем до этого дня!
– Ну будет вам, дядя, – вмешался в разговор я. Все резко обернулись на мой голос. – Расчеты Пятова позволяют с высокой точностью определить массу брони, работы над опытными образцами близки к своему завершению, так что считаю немедленную закладку «Петра Великого»[57] оправданной.
– Все же ты слишком спешишь, Николай, – не торопился соглашаться со мной дядя. Великого князя довольно сильно уязвляло то, что я лез в его епархию. – Взять хотя бы проектирование башен – для них не готовы ни броня, ни орудия, но механика разрабатывается, как будто нам это уже известно. Это же запланированный долгострой! Не лучше ли было бы сконцентрироваться пока на миноносцах и минах с автоматическим якорем?
«Угу, и потерять на строительстве броненосца еще год‑другой, а потом и вовсе отказаться от мысли строить их на Черном море», – подумал я про себя, а вслух сказал следующее:
– Придется рискнуть, дядя, иначе мы не успеваем ничего построить на юге даже в случае успеха с новым броненосцем. – Я видел, что мои слова не убедили его, но спорить он перестал. – К тому же Обухову удалось решить проблему дефектов литья, продолжил я, не дождавшись его возражений. – Даже для больших калибров раковины и трещины в стволах, изготовленных из новых марок стали, больше не образуются. В скором времени флот получит первые трехсотпятимиллиметровые нарезные орудия.
– Отрадно слышать! – увидев, что Великий князь насупленно молчит, решил разрядить обстановку Краббе. – Если Путилов поставит нам машины, как обещал, то мы сможем полностью завершить броненосец уже через пять лет.
– Да‑да! – недовольно воскликнул дядя. – Сможем! В единственном экземпляре! Уже сейчас нам все время не хватает рабочих нужной нам квалификации. Что будет, когда нам понадобится всемеро больше рук? Нам нужно начинать с униформы для преподавателей морских гимназий и училищ при верфях, а не с грандиозных прожектов! Иначе планы едва успеют воплотиться к войне с турками, да и то в единственном экземпляре, – со злостью в голосе снова выразил неудовлетворенность моими замыслами он.
Кажется, Константин Николаевич принимал мое вмешательство в дела флота куда ближе к сердцу, чем я думал.
– Но дядя! Я же уже увеличил финансирование! На эти ваши гимназии и техникумы отпущены вполне достаточные средства, – начал злиться уже я. – Не вы ли сами называли цифры?
– И первый результат от этих затрат мы увидим не раньше чем спустя три‑четыре года, когда пройдут первые выпуски. А что прикажете делать до этих пор? Рабочие и так работают по четырнадцать‑пятнадцать часов. Более того, его высокопреосвященство митрополит Исидор дал благословение людям на работы в праздничные дни и освободил от соблюдения поста! Исключительно благодаря этим мерам и щедрым сверхурочным удается выдерживать столь высокие темпы. Я решительно не понимаю, зачем мы так торопимся приготовить флот к 1874 году. Чем нас не устраивает, скажем, 76‑й? Эти два лишних года позволят нам построить корабли без чудовищного напряжения сил и с куда меньшими затратами! Так почему же?!
– Потому что я так хочу! Вот почему! – не собираясь выдавать дяде тайну своего дневника, рявкнул я.
Великий князь был умным человеком и давно уже заметил мою неоправданную, в его глазах, уверенность в различных сферах. Но вместе с тем дядя был отъявленным властолюбцем, к тому же умел куда тоньше меня покорять умы людей. Поэтому я опасался довериться ему без оглядки.
– Ну что ж, – дядя проглотил горькую пилюлю, слегка скривившись. – Пусть будет так, как хочет государь.
Мы вернулись к обсуждению проекта первого русского броненосца, но разговор не клеился. Мрачно насупленный Великий князь, время от времени вставляющий вежливые, но весьма язвительные реплики, сковывал нашу беседу.
– Дядя, – оборвал я на полуслове вице‑адмирала Попова, – если вам настолько не по нутру то, что мы делаем, мы можем забросить флот к чертовой бабушке и заняться разработкой турецкой войны без его ведущей роли. К сожалению, война будет обречена на провал, быть может, даже повторится крымский сценарий, но ведь вам нет до этого никакого дела, не правда ли?
– Николай! – взвился дядя, вскакивая с кресла и бледнея от гнева. – Неужели ты забыл, как я недавно стоял перед тобой на коленях, радея о благе державы! – Краббе и Попов удивленно повернули головы. – Ты хочешь от меня откровенности и поддержки?! – Великий князь явно вышел из себя. – Так почему же ты плетешь интриги за моей спиной? Пусть ты отвернул от меня моих сторонников, того же Рейтерна. Ну и черт с ним! Но почему я более не заправляю всеми делами во флоте? Почему на вооружение принимается сомнительная модель броненосца, а меня ставят в известность задним числом? – Великий князь стоял, сжимая кулаки, как будто готовый броситься в драку, и тяжело дышал, глядя на меня исподлобья.
– Дядя, – как можно более спокойно обратился к нему я, – вам кажется, что у меня есть сведения, которых нет у вас. – Я сделал паузу. – Это не совсем так. У меня есть определенные догадки, есть определенные чаяния. Благодаря моей тайной переписке с Бисмарком у меня есть зыбкая надежда, что к тому времени, когда начнется война с турками, Европе будет совершенно не до нас. Вы понимаете, о чем я говорю? – говоря полуправду, тонко обманывал его я. Тайная переписка с Бисмарком действительно велась, хоть немного и не о том. И о грядущей заварухе в Европе мне было известно, но из совершенно других источников. – Пусть мои надежды не оправдаются, но подготовиться к войне я считаю своим долгом. Поэтому мне бы хотелось более не возвращаться к этой теме, пока ситуация не прояснится. – Вы готовы работать на таких условиях, Константин Николаевич? Прекрасно! – получив утвердительный кивок, воскликнул я. – Тогда вернемся к обсуждению проекта броненосца, предложенного Андреем Аркадьевичем.
Глубокой ночью охрипшие от споров господа флотоводцы и кораблестроители покинули мой кабинет. Все погрузилось в тишину, пробуждая во мне философскую жилку.
Как убедить своего подчиненного, что делать нужно именно так, а не иначе, не открывая ему тайны дневника? Как заставить поверить умного человека, что тебе виднее, не приводя сколь‑нибудь значительных аргументов и сразу выдавая готовый ответ?
Как же тяжело свернуть с проторенного пути колесницу истории. Каких усилий стоит мне выдрать ее колеса из глубокой колеи, как только дело заходит о каком‑то глобальном вопросе. Какой, к черту, эффект бабочки в геополитике! Расстановка сил никогда не меняется без великих потрясений или многолетней кропотливой работы. Как во внутренних вопросах, так и во внешних.
Британской империи все так же было выгодно и безопасно держать слабыми континентальные державы в Европе. Все так же тщательно она следила за усилением любой из них, все так же плела козни у них за спиной и вставляла палки в колеса, все так же стремилась столкнуть лбами целые империи. По‑прежнему кормили Россию крестьяне, давая львиную долю дохода казне, все так же сильны были позиции дворян и слабы промышленники. Однако история знала немало примеров, когда стальной волей правительства, оплачивая ошибки большой кровью и целыми морями слез простого народа, ход истории удавалось кардинально переменить. О бескровных разворотах истории мне, к сожалению, ничего известно не было.