Страница 85 из 110
– Позвольте представиться: Яков Вениаминович Лейфман, заведующий финансовым бюро данного учреждения‑с, а вы у нас будете…
– Красновский Петр Данилович, – поспешно представился тот.
– Вы к нам по указу 8–08–с? – продолжал тем временем начальник бюро.
– Простите? – непонимающе переспросил Красновский.
– По указу от восьмого августа, – пояснил Лейфман.
– Да, да, именно по нему, – оживился Петр Данилович, – я полностью осознал свою вину и надеюсь на высочайшее прощение…
– Что делается, времена‑то какие‑с, – печально вздохнул собеседник. – Эка вы попали, как кур в ощип. Что же вы так неосторожно‑то… Ваш следователь кто? Кротов?
– Да. Он, – кивнул бывший арестант.
Яков Вениаминович поморщился, как от зубной боли.
– Не самый приятный в общении‑с человек, – заметил он, – но деятельный, далеко пойдет. Все бы им заговоры раскрывать, а дела‑с в совершеннейшем беспорядке, – Лейфман уныло посмотрел на старенькое, потемневшее от времени бюро слева. – Кручусь как белка в колесе, представляете, совсем не сплю с тех пор, как меня из департамента‑с сюда выдернули.
Красновский сочувственно закивал. После общения со следователями эта суетливая болтовня заставила его несколько расслабиться. Он даже почувствовал себя словно как в добрые старые времена, в родном Херсоне, на приеме у какого‑нибудь чинуши среднего ранга.
– Трудимся буквально на износ, – тараторил тем временем старый еврей, начав копаться в ящиках стола. – Кто на что способен‑с, конечно. Кротов вон привел главу заговора в такой непрезентабельный вид – на суде‑с не покажешь. Рвет и мечет, нового ищет.
Эти слова резко вернули Петра Даниловича на землю. В животе внезапно потяжелело от дурного предчувствия, а по спине побежали мурашки.
– Увы, батюшка, специфика работы‑с. Дело‑то новое, так и мечтают карьеру сделать, хоть бы друг на дружке. Так‑с, что тут у нас?
Из ящиков стола один за другим появились исписанные листы бумаги.
– Ознакомьтесь, батюшка, – протянул их начальник финансового бюро Красновскому, – …это счет ваш в Государственном банке‑с… это в Петербургском коммерческом… это в Английском‑с… Досадно все состояние терять, но вам бы голову сохранить теперь… А вот здесь вам нужно роспись свою‑с поставить, что, мол, верно все, отдаю все нажитое царю‑батюшке…
При взгляде на лежащие перед ним бумаги Петр Даниловича охватил озноб. Это были отнюдь не те бумаги, которые он писал ранее. Но не это было самое страшно – там было ВСЕ! АБСОЛЮТНО ВСЕ! Даже то, что он и сам бы не вспомнил даже под страхом смертной казни.
– Но позвольте, я же у господина штабс‑капитана уже писал… – жалко пролепетал помещик.
– Ну так, для нас же главное что – ваше искреннее раскаянье‑с и готовность искупить, так сказать, – залопотал Яков Вениаминович, в глазах которого появились хитрые искорки, как у лисы, смотрящей на жирную курицу, – мы понимаем, что условия здешние‑с… так сказать, не способствуют. Могли забыть‑с что‑нибудь, не от злого умысла, боже упаси! Нет, от усталости, воздух тут, да… не Ливадия‑с. Так что мы сами за вас все бумаги составляем, а вы только роспись, значит, ставите…
На этих словах Лейфман выжидательно уставился на поднявшего дрожащей рукой перо Красновского. «Не выйти! Пока все не отдам, не выйти! – с отчаянием понял Петр. – Что же мне, опять в камеру? Нет уж, только не это! Но что же делать, что делать?»
«Счета европейские! Вот оно! – озарило вдруг его. – Их‑то они не изымут! Они в банках английских, не наших! Там писулька эта силы иметь не будет!» Обрадованный неожиданно найденным решением, Петр Данилович пододвинул к себе бумаги, окунул перо в чернильницу и вывел на листах размашистую роспись.
– Ну вот и чудненько! – ловко выхватил у него бумаги Лейфман и тут же присыпал их песочком. – Кстати, вы знаете, что творится? – снова тараторил он. – После того как поляки и прочие заговорщики покушались на государя и убили наследника‑цесаревича, императрица‑то наша, принцесса английская, при смерти, а матушка ее королева Виктория, верите ли, в ярости! Указала английским банкирам конфисковать деньги изменников. Правда, те пока без своего интереса не соглашаются, а наши‑то чины высшие в делах таких не еще освоились, гневаться изволит. Петр Данилович, да что с вами?! – испуганно прервал свою речь начальник бюро.
Пораженный страшной вестью, Красновский без сил упал на спинку стула. У него вдруг перехватило дыхание. Покраснев, он судорожно пытался сделать вдох, но лишь впустую хватал ртом воздух, как рыба, вытащенная на берег.
– Что это с вами, милостивый государь‑с, – забеспокоился Лейфман глядя на посеревшего лицом собеседника. – Неужто вы еще не знали?! Это ж во всех газетах писали, еще седмицу назад. Ах да, вы новостей слышать не могли…
– Помогите! Яков Вениаминович, богом прошу, помогите! – отдышавшись, плаксиво зашептал Красновский. – Не оставьте детей без пропитания! Не погубите! Отдайте бумаги с подписью моей. Надеялся я на счета английские, когда бумаги подписывал. Не знал, что выданы они будут. Помогите, бога ради! Я в долгу не останусь, десятую часть состояния отдам, нет пятую…
– Да, что вы, что вы! Я же на государевой службе, как можно‑с… – замахал руками старый чиновник.
– Треть! – судорожно выдохнул Петр Данилович.
Глаза Лейфмана враз посерьезнели. Он задумчиво посмотрел на арестанта и как бы нехотя сказал:
– Предложение ваше… конечно, интересное‑с, но бумаги подделать никак нельзя, Кротов дознается. Въедливый он больно. Может, вас устроит перевод к другому следователю, а потом месяца через два…
Красновский замотал головой, попадать в руки следователей снова ему отнюдь не хотелось.
– Может, барон R. вас заберет? – перебирал варианты Лейфман. – Он едет завтра в Бельгию, вклады остальных заговорщиков по доверенностям изъять, с сопровождением‑с. А вас ведь все равно высылают… Выйдете завтра отсюда, сходите в банк к моему знакомому, он вам поможет счета в Англии закрыть и перевести их в Banque Liegeoise. Поедете с бароном, в Бельгии снимете деньги и заживете припеваючи.
– Да. Да, – ухватился обеими руками за эту возможность Красновский. – Это мне подходит.
– Ну и чудненько. – Старый еврей ловким движением вынул из ящика стола еще одну кипу документов и пододвинул их вместе с чернильницей и пером к Петру. – Заполняйте‑с бумаги, а я пока вам набросаю записку для моего знакомца в банке.
Некоторое время оба деловито шуршали перьями. Лейфман справился быстрее и терпеливо ждал, пока Красновский закончит ставить свои вензеля на бумагах. Как только бывший арестант закончил, чиновник протянул ему сложенный вчетверо листок.
– Вот вам, Петр Данилович, рекомендательное письмо к моему старому знакомцу – Арону Гольдману из русского представительства Английского банка. Я вкратце описал ваши… затруднения‑с, он вам окажет необходимую поддержку. Только вот вам сразу векселя на предъявителя надо будет написать, на нас с Ароном и на господина барона. R. слывет человеком неподкупным, а значит, меньше чем за треть общей суммы он участвовать в вашей судьбе не согласится‑с.
– Не забуду, ваше превосходительство, Богом клянусь, не забуду. – Постоянно кланяясь и прижав бумаги к груди, Красновский задком выскочил из кабинета.
– Ты уж поверь, не забудешь… – еле слышно сказал начальник финбюро в уже закрывшуюся дверь. И на лице старого еврея снова появилась лисья усмешка.
* * *
Петр Данилович действительно так до конца жизни и не смог забыть «доброту» старого еврея. Светящийся от счастья, он на следующий день после освобождения ринулся в русское представительство Английского банка. Знакомец начальника финбюро, Арон Израилевич Гольдман, такой же старый и горбоносый, как и его тюремный единородец, быстро и качественно оформил все бумаги по переводу счетов Красновского из Английского банка в бельгийский Liegeoise. И взял себе за услуги вполне по‑божески – всего 10 % от общей суммы. Обещал на днях свести с господином бароном…