Страница 38 из 88
Тревагг – охотник. Он подождет.
Его мысли были заняты предвкушением охоты, а вовсе не нудной посетительницей, кем бы она ни была, когда он переступил порог своего кабинета – и влюбился.
Ее флюиды переполняли комнату и заставляли трепетать еще до того, как она повернулась на звук шагов Тревагга. Головокружительная, пьянящая смесь нежного тепла, почти ощутимого на коже спектрального ореола хрупкой беззащитности – словно едва распустившийся розоватый цветок, – и непорочной, неосознанной сексуальности, которая чуть не сбила Фелтиперна с ног. Дама повернулась, подняла белую дымчатую вуаль. От чуждой прелести этого лица у готала перехватило дыхание. Он не знал ее расы, но такие пустяки не волновали его. Кожа голубовато-серая, как прозрачные сумерки в пустыне, обтягивала гордый выступ скул, за обладание которыми любая женщина на Антаре убила бы кого угодно. Тройной их ряд плавно перетекал в тонкий подбородок. Изящный изгиб щупалец надо ртом приковал к себе взгляд Тревагга. Готал всегда считал их изумительной чертой тех рас, что были наделены ими. Даже завидовал родианцам. В глазах, зеленых, будто молодая трава, блестела робость – как у скального кролика, слишком напуганного, чтобы бежать от идущего охотника. Длинные густые ресницы, прекрасные брови. Но то, что располагалось над бровями, очаровало Фелтиперна больше всего. Полускрытые вуалью, на голове поднимались четыре безупречной формы рожка. Крошечные, гладкие – они словно желали прикосновения мужской руки, дыхания мужских губ.
Тревагг на мгновение подумал, что они не могли быть настоящими. Женщина не была готалом, всего лишь кем-то из скудоумных и полуразумных низших рас… Но великолепной имитации было достаточно.
Он хотел ее. Сильно.
– Господин… – ее голос срывался, но обладал красивыми, ровными тонами, как низкозвучная флейта. – Господин, вы должны помочь. Мне сказали обратиться к вам.
Ее трехпалые руки – тонкие, изысканные – не отпускали вуаль, которую незнакомка положила на стол. Как будто полупрозрачная ткань оставалась единственной защитой.
Тревагг без раздумий начал:
– Что угодно… – поймал себя и быстро поправился: – Все, что в моих силах, чтобы помочь вам, госпожа. Что произошло?
– Меня высадили, – скорбь и страх не только звучали в ее голосе, они накатывали шквалом. – Сказали, что-то не так с моими бумагами. Налог на проезд…
Тревагг знал все об этом налоге. Его тоже выдумал он и направил предложение префекту.
– Мне… пришлось экономить на всем, чтобы навестить сестру на планете Кона. Я… моя семья небогата. И теперь я потеряла место на «Телливарской деве». Но если я заплачу налог, мне не хватит денег, чтобы вернуться к матери на Х’немтхе.
Название ее родной планеты вышло похожим на легкое, едва слышное чихание, невероятно очаровательное. Ментальная вибрация ее горя напоминала вкус крови, смешанной с медом.
– Дорогая моя…
– М’иийоум Онитх, – подсказала она. – М’иийоум это белый цветок, что распускается в благоприятный сезон, когда все три луны льют на землю свет. Ночная лилия.
– А я Фелтиперн Тревагг, имперское должностное лицо. Моя дорогая Ночная лилия, я немедленно займусь вашим делом. К громадному моему сожалению, не могу предложить вам более удобное помещение для ожидания – этот город в целом не слишком приятен. Я вернусь очень скоро, вы и заметить не успеете мое отсутствие.
Балу сидел в общем зале. Он водрузил ботинки на стол и пил газировку из запотевшей бутылки. Жара душила и его. Тем не менее он с интересом наблюдал, как готал закрывает дверь.
– Верни девчонке ее место, Тревагг, – крякнул он. – На что тебе семьдесят пять кредиток? Поторопишься, успеешь поймать «Телли» до отлета.
Фелтиперн перегнулся через него и нажал кнопку. На экран выскочило расписание. В отличие от многих готалов Тревагг быстро научился справляться с компьютерами, когда на них поставили достаточную защиту от излучения. Итак, «Телливарская дева» уйдет в два часа пополудни. Ее капитан пунктуален.
Но часа не хватит!
– Тревагг! – голос офицера заставил его замереть возле двери.
Фелтиперн повернулся, по большей части из желания законно потратить время. Пришлось бы идти очень-очень медленно, чтобы пропустить отлет «Телливарской девы».
– Ты охотник. Слышал когда-нибудь о Великой силе?
Тревагг похолодел. Сумел выдавить лишь:
– Нет.
– Считается, что это магическое поле… – Балу недоверчиво покачал головой. – Говорят, в старые времена им обладали джедаи.
Он ткнул пальцем в имперскую листовку, пришпиленную к бесцветной стене за его спиной. Листовка обещала пятьдесят тысяч кредиток за «любого члена так называемого Ордена джедаев». Десять тысяч за информацию, которая может привести к поимке оного. Если, конечно, ловить и сообщать не входило в служебные обязанности. Тогда проявившая бдительность и героизм личность получала лишь установленную зарплату и хвалебное письмо от моффа.
– До меня доходили слухи, что джедаев видели на Татуине, – продолжил Балу. – Я присматривал за лотком Пилокама. Почему бы джедаю не появиться именно там? Кто-то же должен пить этот его травяной чай. Но мне интересно, не довелось ли тебе столкнуться с чем-нибудь интересным?
– Только с тем, что продает Пилокам, – проворчал Тревагг и вышел стремительнее, чем намеревался.
Все равно пришлось очень сильно медлить по дороге, чтобы достичь девятого причала слишком поздно и не суметь остановить уход «Телливарской девы».
Ночная лилия была поражена, когда Тревагг повел ее на обед в «Фонтанный дворик», единственное заведение в Мос Айсли, которое хоть немного походило на хороший ресторан. Оно занимало один из обширных каменных дворцов с прихотливой лепниной, какие были популярны когда-то в городе. Отражающие солнечные экраны закрывали многочисленные дворики, где среди экзотических растений, окруженные плиткой, словно сделанной из драгоценных камней, играли фонтаны. Заведение, конечно, было небольшим и рассчитанным, в основном, на туристов. Но М’иийоум и была туристкой, а потому пришла в восхищение. Джабба – владелец заведения – хвастался, что нет в Галактике такого кулинарного изыска, который не смог бы приготовить его личный шеф-повар, Порцеллус. Тот работал в «Фонтанном дворике» несколько часов, которые оставались свободными от приготовления громадных трапез для жирного хатта. Порцеллус знал, что будет скормлен любимому питомцу Джаббы – ранкору, – если хозяину наскучит его стряпня. Поэтому он был очень изобретательным поваром. Он даже гордился своей работой.
Нежное филе новорожденного рососпинника под соусом из маринованных бутонов с печеночным паштетом – ничего лучше Тревагг не ел в жизни. А когда Ночная лилия, скромно потупив взгляд, сообщила, что девственницам в ее народе дозволены только фрукты и овощи, Порцеллус превзошел сам себя. Он подал четыре перемены блюд из ягод липана и меда, крутонов из сушеных магикоттов и псибары, запеченный фелбар под острым сливочным соусом и потрясающий хлебный пудинг на десерт. И разумеется, много вина.
– Ничто не чересчур дорого для тебя, красавица, – ответил Тревагг на тихий протест из-за стоимости. – И ничто не чересчур хорошо. Выпей еще, дорогая.
Когда Фелтиперн получит награду, он точно возьмет себе повара, который может вот так приготовить рососпинника.
– Разве ты не понимаешь, что нас свела судьба? Она пришла в виде дурацкого правила, которое создали из корысти должностные лица.
Он взял ее руки в свои, наслаждаясь тем, как от прикосновения твердеют узелки на обратной стороне ладони, погладил мягкую кожу.
– Разве ты не понимаешь, что я чувствую к тебе? Что я ощутил в тот момент, когда переступил порог, когда услышал твой голос.
В тот момент он ощутил в ней лучшую добычу, самую красивую победу, которой нужно добиться непременно.
Она отвернулась в смущении. Серебристым, похожим на змейку, острым язычком слизнула остатки пудинга. Ее спутник нашел это движение невыносимо сексуальным и тут же поддался самым буйным фантазиям. Он не был уверен, какие ощущения следует транслировать, чтобы убедить ее в переполнявшем его желании. У нее не было отработанной до совершенства чувствительности готалов. Возможно, она была не способна почувствовать что бы то ни было и опиралась лишь на слова. Судя по разговору, она либо происходила из едва разумной расы, либо была невероятно глупа. В любом случае Треваггу не было дела до женских мыслей и желаний. Он дотронулся до ее щеки и с наслаждением ощутил под ладонью изящный изгиб скул. Девчонку переполняла робость, но уже расцветало изумление, сияющее возбуждение, восхищение.