Шахматная партия Дерини

Всадник прокашлялся, подъехал к Моргану и постучал его кнутом по плечу.

— Ну хватит, охотник, — сказал он, — Леди торопится.

— Конечно, сэр, — пробормотал Морган, отходя от кареты и стараясь еще раз хоть мельком увидеть прекрасную незнакомку. — Доброго пути, благородная леди.

Леди кивнула и начала задергивать занавеску. И вдруг чья-то головка в красной шапочке вынырнула из-под руки и посмотрела на Моргана широко раскрытыми глазами. Леди покачала головой, прошептала что-то на ухо ребенку, затем улыбнулась Моргану и исчезла из виду. Морган с улыбкой смотрел, как кучер хлестнул кнутом лошадей и карета двинулась дальше. Дункан вышел из часовни, снял меч и прицепил его к поясу. Эмблема Торина украшала его шляпу. Со вздохом Морган подошел к лошадям, чтобы оставить свой меч, затем решительным шагом пересек двор и вошел в часовню.

Первая комната, куда он вошел, была небольшая и полутемная. Стены были украшены решетками, на полу — мозаичный паркет. В конце комнаты виднелись двери, ведущие в саму часовню. За решеткой справа кто-то находился. Морган посмотрел туда и кивнул.

Должно быть, это монах, всегда присутствующий здесь. Он выполнял функции исповедника, если кто-либо из пилигримов захочет облегчить свою душу и получить отпущение грехов, а кроме того, он наблюдал, чтобы в часовню входил только один невооруженный человек.

— Господь благословит тебя, брат мой, — прошептал Морган, надеясь, что тон его достаточно смиренный и не вызовет подозрений.

— И на тебя падет милость божья, — ответил монах хриплым шепотом.

Морган поклонился в ответ на благословение и пошел к дверям. Когда он протянул руку к ручке двери, он услышал сзади шорох, как будто монах зашевелился. Морган решил, что он делает что-то не так, и повернулся к монаху, надеясь, что его личность не вызвала у монаха никакого подозрения. Монах откашлялся.

Морган задумался. Может, он что-нибудь забыл? Затем в углу его рта появилась еле заметная усмешка. Он нащупал кошелек на поясе и достал золотую монету.

— Я тебе очень благодарен, брат, — сказал он, пряча улыбку. — Вот тебе за беспокойство.

Он приблизился к решетке и просунул монету в узкую щель. Когда он снова направился к дверям, то услышал мягкий звон золота и не слишком скрываемый вздох облегчения.

— Иди с миром, сын мой, — услышал он шепот монаха, когда открывал двери. — Может, ты найдешь то, что ищешь.

Морган закрыл за собой дверь и подождал, пока его глаза привыкнут к царящему сумраку. Часовня Святого Торина не производила особого впечатления. Морган видывал и гораздо большие и более роскошные часовни, построенные в честь более знаменитых святых, чем этот ничем не выдающийся местный лесной Святой. Но какое-то очарование было и в этой бедной часовне. Оно полностью захватило Моргана.

Часовня была целиком сделана из дерева, и стены, и потолок, и даже алтарь были вырублены из гигантского дуба. Пол был собран из пластинок дерева разных пород, которые образовывали сложный и красивый узор. Стены и потолок были укреплены дубовыми балками.

Но передняя стена часовни просто поразила Моргана. Над стеной за алтарем трудился лучший мастер, который до тонкости знал каждое дерево своей страны, он тонко чувствовал оттенки и текстуру дерева, знал как их соединить, чтобы каждая пластина подчеркивала все достоинства соседних, и вся стена создавала впечатление бушующего вечного моря, на фоне которого высился крест алтаря. Это был символ вечной жизни и торжества церкви над злом. Статуя Святого Торина, стоящая слева, была вырублена из дуба, по контрасту с распятием алтаря, сделанным из твердого темного дерева. Святой Торин казался почти белым. Фигура на распятии была сделана не по канонам, освященным церковью — человек на кресте с распростертыми руками в форме буквы «Т», глаза устремлены вдаль. Король на троне, а не страдающий человек.

Моргану не понравилось такое холодное бездушное изображение Христа. Оно полностью уничтожало то впечатление теплоты, человечности, которым веяло от стен, потолка, в которые лучшие мастера вложили свою душу. Даже живой свет лампад и свечей пилигримов не мог смягчить тот холод, который исходил от надменной фигуры Царя Небесного.

Морган окунул палец в чашу со святой водой, перекрестился и пошел дальше. Его первоначальное ощущение спокойствия и безмятежности при более внимательном осмотре сменилось ощущением беспокойства.

Он пожалел, что на его поясе нет меча. Он был бы рад поскорее покончить со всем этим и убраться отсюда.

Задержавшись у небольшого стола в центре часовни, он зажег свечу, которую должен был принести к алтарю. Когда свеча разгорелась, его мысли на мгновение вернулись к прекрасной незнакомке — свет свечи напомнил ему огненный цвет ее волос. Затем воск потек по его пальцам и он очнулся. Пора было продолжать церемонию.

Алтарные ворота были закрыты. Морган опустился на колени, чтобы показать свою набожность, и протянул руку к засову. Свечи других пилигримов горели за алтарной решеткой, перед изображением святого, Морган встал, когда алтарные ворота с легким щелчком открылись. Проходя через ворота, он вдруг почувствовал, что его руку что-то оцарапало. Потекла кровь. Инстинктивно он поднес поврежденное место ко рту. Он решил, что алтарные ворота — очень неподходящее место, чтобы царапаться.

Он наклонился к алтарю, все еще держа руку у рта. И вдруг вся комната начала бешено крутиться. Прежде чем он смог выпрямиться, он попал в какой-то бешеный поток, цветные огни мелькали у него перед глазами.

Марала! — раздался крик в мозгу.

Должно быть, она была на засове, а затем он занес ее с кровью в рот. Хуже всего было то, что он боролся с оцепенением мозга, которое вызывала марала у Дерини. Чужая личность вторгалась в его сознание, поглощающая, могущественная сила, которая угрожала выхватить его, погрузить в забвение.

Он упал на четвереньки, стараясь освободиться, но чувствовал, что уже поздно, что атака был чересчур внезапной, а наркотик очень сильным.

И затем чья-то огромная рука стала опускаться на него, рука, которая заполняла всю комнату, которая закрывала от него плавающие дрожащие огни, которая сомкнулась вокруг него.

Он пытался позвать Дункана, но боль обрушилась на его мозг, подавив последние очаги сопротивления этой зловещей силе, которая скрутила его. Все было бесполезно. Хотя казалось, что его крики могут вырваться отсюда наружу и достичь Дункана, но он понимал, что все, что исходит от него, поглощается злой силой.

Он почувствовал, как рухнул, упал, и крик его был беззвучен. Он скользнул в пустоту.

А затем наступил мрак.

И забвенье.

Глава 13

Через четверть часа после того, как Морган вошел в часовню, небо потемнело. На лужайке не было никого, кроме Дункана и трех лошадей. Поднялся сильный ветер, который растрепал волосы Дункана, хлестнул хвостом лошади его по лицу, когда тот стал осматривать поврежденную ногу животного. Наконец лошадь подняла голову, и Дункан положил копыто себе на колени. Он вынул кинжал и стал острием вытаскивать острую щепку, которая вонзилась лошади в ногу. Где-то прогремел гром, обещая приближающуюся бурю. Дункан нетерпеливо посмотрел на часовню.

Что там делает Алярик? Ведь он должен был бы давно вернуться. Может, что-нибудь произошло?

Он опустил ногу лошади на землю, встал и вложил кинжал в ножны.

Да, это на Алярика не похоже. Его кузен никогда не отличался религиозностью, а особенно теперь, когда они торопятся на заседание курии, он не стал бы тратить время на осмотр захудалой деревенской часовни. Дункан снова посмотрел на дверь часовни. Затем он снял с себя шляпу, поиграл эмблемой Святого Торина, повертел шляпу на пальце. Может, что-нибудь случилось? Следует проверить?

Решительным движением он надел шляпу и направился к часовне. Затем вдруг остановился, повернулся и отвязал лошадей — вдруг потребуется бежать — и снова пошел к часовне. За решеткой в первой комнате послышалось какое-то торопливое движение, и его окликнул хриплый голос монаха: