Псы войны

«Карибу» сел неожиданно, с лязгом пробежал по посадочной полосе, выложенной дырчатыми стальными плитами, и остановился в облаке белой пыли среди мешков с песком. Конверс вышел из самолета на горячий ветер, швыряющий в лицо липучий песок. Никто их не встречал. Он и адвокаты направились мимо пустых огневых позиций к фанерным домикам с номерами на стенах.

Та часть базы, где они приземлились, походила на город мертвых — ни души вокруг. Под ногами был гравий, перемешанный с битыми раковинами, — ни единой травинки, словно землю посыпали солью. Конверс не захватил с собой шляпы, и к тому времени, как он нашел отдел по связям с общественностью, волосы стали как раскаленная проволока.

Внутри обнаружились сонный охранник и кулер с водой из Штатов. Первым делом Конверс накинулся на воду. Охранник сообщил, что офицер по связям одно временно и заместитель командира базы и потому чело век занятой. Он его не видел уже неделю. Дежурный журналист ушел завтракать.

Конверс уселся на скамью и раскрыл «Таймс». В конторе пахло восковой мастикой и штемпелями — запах американского присутствия.

Через полчаса появился военный журналист первого класса Маклин и представился Конверсу. Маклин был пузатым коротышкой в форме инженерно-строительных частей ВМС, с кольтом сорок пятого калибра на поясе. Конопатые руки были сплошь покрыты татуировкой; на красном лице выпивохи красовалась жиденькая эспаньолка, на носу — темные очки. Конверсу показалось, что они уже встречались — в баре у пляжа в Санта-Монике. Но тогда тот был в сандалиях и с бонгами.

— Хотите взглянуть на пляж? — спросил Маклин. — Обязательно посмотрите. Лучший пляж во всей стране.

Из-за нищих на Кап-Сен-Жак вьетнамские пляжи ассоциировались у Конверса с лепрозорием, поэтому он вежливо отказался. Вместо этого они отправились в лазарет, где Конверс обзавелся таблетками от малярии и померил себе температуру. Температура зашкаливала.

Перевалило уже за полдень, и Конверсу стало ясно, что офицер по связям не горит желанием исполнять свои обязанности, поэтому можно не стараться изображать, будто его очень интересует жизнь на базе. Однако избавиться от Маклина, жаждущего услышать новости из Большого Мира, было непросто.

Они бесконечно долго, как показалось Конверсу, болтали о Музыке, Литературе, Кино и прекрасной Калифорнии. Маклин показал последние номера «Вестника Тонкинского залива», редактором которого был.

— Для настоящих клевых чуваков, — подмигнул он.

Показал он Конверсу и картотечный шкаф, где хранил свою коллекцию порно и жестянку из-под кинопленки, набитую лаосской травой. Конверс пообещал вернуться на другой день и покурить с ним вместе. Прощаясь, Маклин поднял два пальца буквой «V».

Выйдя на улицу, Конверс увидел зарницу, вспыхнувшую вдалеке, почувствовал прикосновение ветерка, дувшего с океана, и вздохнул с облегчением. Миновав вертолетную площадку, он вышел на песчаную дорогу, ведущую к церковным шпилям. Вдалеке, справа, тянулись низкие серые портовые строения, слева, за забором из колючей проволоки, — густые заросли деревьев. Почва на территории базы была цвета пепла и по виду такая же бесплодная.

Так он устало шагал, перекладывая сумку из одной руки в другую. Через несколько минут рядом с ним остановился джип с двумя военными полицейскими.

— Залезай, кореш.

Конверс забросил сумку в джип и забрался сам. Водитель спросил, откуда его к ним принесло. Конверс сказал, что из Калифорнии, и они захихикали.

Он спросил их насчет аквалангистов-подрывников.

— Да-да-да! — сказал один из морских пехотинцев. — Офигеть просто! Ты не поверишь.

Второй подтвердил его слова.

— Они используют девок-аквалангисток, слышал? Девки плывут от берега, а мину держат в зубах. Магнитную мину. Прикрепляют ее к корпусу этих здоровенных грузовозов, и — бум!

Он развел руки в стороны, изображая мощный взрыв.

Морпехи были дочерна загорелы и казались на одно лицо под своими зелеными касками. Они беспрестанно улыбались, и у обоих были сумасшедшие глаза наркоманов.

— О чем я мечтаю, — сказал один, — так это поймать девку-подрывницу и затрахать ее до смерти. Я просто маньяк.

— А знаешь, кого наши против них используют? Дельфинов. Их натаскивают убивать косоглазых. Представляешь картину?

Конверс кивнул. Он представил себе безмолвные морские глубины, серо-стального цвета дельфинов в ошейниках с шипами, сражающихся с узкоглазыми ныряльщицами, вооруженными ножами. Битва в бухте Майлат, иллюстрированная Артуром Рэкхемом[28].

— Очень она странная, эта война, — сказал он морпехам.

— Точно, приятель. Непонятная. Но нам не положено об этом говорить.

За главными воротами простиралось пустое пространство — город Майлат был предусмотрительно отодвинут на приличное расстояние от колючей проволоки. Городская окраина, где располагалась база, была снесена минометным огнем во время Тета[29], в 1968 году. То, что от нее осталось, теперь образовывало начало приморской улочки, на которой толпились торговые палатки с крадеными корабельными стульями и холодильниками, полными пива «33». Улочка упиралась в другую, более широкую, которая вела к площади перед церковью с двумя шпилями. Это была красивая площадь с тамариндовыми деревьями, множеством павильонов, торговавших мороженым, и кафе за изящными коваными оградами. В былые времена Майлат был курортом.

Конверс пересек площадь и увидел небольшой рынок, раскинувшийся в тени церкви. Напротив рынка был автовокзал, а за ним узкая улочка с китайскими ресторанчиками, между которыми возвышалось квадратное бетонное здание — гостиница «Оскар».

В гостинице, выстроенной в псевдовосточном стиле, имелись одноместные номера с бамбуковыми перегородками, циновками на полу и железным чайником в углу.

Конверс сам отнес сумку наверх, не доверяя ее носильщику. В соседнем номере играли в карты; Конверс чувствовал запах одеколона игроков и дешевого местного виски, который они пили.

Он сел на циновку, поджав ноги и сунув сумку за спину, и встретился глазами с одним из соседей-кутил. Это был смуглый азиат неопределенной национальности, может, подумал Конверс, малайский матрос. Тот опустился на четвереньки, желая выяснить, кто поселился по соседству; так они некоторое время неприязненно смотрели друг на друга, пока малаец, раздраженно фыркнув, не исчез. Говорили, что азиаты чуют европейцев или американцев нюхом — те, мол, пахнут как прогорклое масло; неужели, думал Конверс, малаец учуял его запах? Он встал и распахнул ставни. И тут же по асфальту, как осколки взорвавшегося снаряда, застучал дождь.

Он чуть не задремал, но, открыв глаза, увидел в двери молоденькую девушку с охапкой подушек, словно с огромным букетом. Он поднялся с циновки и смотрел на нее.

Девушка сбросила на пол несколько подушек и кокетливо взглянула на Конверса. Она была удивительно хороша и одета в европейское платье, которое, возможно, сшила сама. Просто невероятно, насколько обычное здесь явление — красивые девушки.

— Вы знаете Рэя? — спросил Конверс; ему пришло в голову, что она каким-то образом связана с Хиксом.

Она отрицательно покачала головой и подошла к нему, держа перед собой оставшиеся подушки.

Девушка сделала бы честь и сайгонской «Каравелле»; она так же, как девушки из «Каравеллы», красила глаза, чтобы они казались круглее. В «Каравелле» не признавали парижского шика, идя навстречу клиентам, требовавшим, чтобы сайгонские девушки подражали стилю и даже акценту стюардесс авиакомпании «Дельта».

— Трахаться, — сказала она.

Конверс притворился удивленным.

— Трахаться первый сорт.

Он положил руку на ее зад. Его всегда это поражало: глянешь на лицо и думаешь, что за эфирное создание, и в то же время обнаруживаешь, что попка неожиданно полная. Девушка прижалась к нему высокой грудью. Глядя мимо нее, Конверс обнаружил, что в щель под перегородкой ему видна каучуковая подошва сидящего на пятках картежника в соседнем номере. Подошва была новая, с еще не отодранным ценником.

28

Артур Рэкхем (1867–1939) — выдающийся английский художник-график эпохи модерн, проиллюстрировал фактически всю английскую детскую классику («Алиса в Стране чудес», «Питер Пэн», «Ветер в ивах» и т. д.).

29

30 января 1968 г. северовьетнамские войска и отряды партизан, нарушив договор о перемирии на время празднования Тета (Нового года по лунному календарю), предприняли атаку на все крупные города Южного Вьетнама. И хотя наступление было безуспешным, американцы понесли большие потери, что заставило их пойти на политические переговоры, а позже в том же году прекратить воздушные бомбардировки Северного Вьетнама.