Страница 44 из 83
Шелест — чистокровный жеребец-четырехлетка, последнее приобретение Уэста — находился на попечении первоклассного тренера. Вместе с тем едва ли Шелест мог претендовать на положение фаворита в предстоящих состязаниях; и Джон Уэст заключил на него пари по всей Австралии, рассчитывая подкупить тех жокеев, чьи лошади имели шансы прийти первыми. Он распорядился также, чтобы служащие тотализатора и клуба не принимали слишком много ставок на Шелеста, но по возможности отсылали игроков к Солу Соломонсу.
А пока Джон Уэст шагал по Бурк-стрит, в холле Столичного конноспортивного клуба разыгрывалась не совсем обычная сцена. Человек десять служащих в волнении обступили Барни Робинсона, а он, усевшись на диване, читал вслух статью из «Аргуса».
Джон Уэст «Аргуса» не читал. Он называл его «гнусной газетенкой святош-тори». Это была единственная газета, которую он не терпел у себя в доме — и недаром: достаточно было взглянуть на статью, которую читал Барни; она называлась «Эпидемия азарта. Царство террора», и в ней подробно описывались приемы, которыми пользуется Джон Уэст, чтобы упрочить и защитить свое заведение.
Барни уже почти дочитывал статью:
«…запугивание и акты насилия действовали столь безошибочно, что суду так и не удалось получить удовлетворительные свидетельские показания. Какие-то личности снова и снова следовали по пятам за помощниками О’Флаэрти, почта приносила им анонимные письма, полные самых свирепых угроз. Так действуют люди, чья единственная цель — наживаться на мани… маниакальной страсти к азарту».
Барни запнулся, потом пояснил:
— Это, стало быть, кто на игре с ума сходит.
«…У многих из этих людей весьма темное прошлое… гм… иные из них были под судом, некоторые сидели в тюрьме и подвергались телесному наказанию…»
Барни покосился на Артура Уэста; тот насупился, лицо его исказила злобная гримаса.
— Вот так штука! — крикнул вдруг Дик Капуста. — Глядите, тут все наши приговоры. Вон, так и сказано: «Уголовное прошлое двадцати подручных Джона Уэста».
— А ну, дайте взглянуть! — вмешался Боров. — Вот это про меня: «Осужден за участие в грабеже на два года каторжных работ». Ах ты черт меня подери!
Артур Уэст сидел мрачнее тучи. Пэдди Вудмен крепко потер свою лысину.
— Вот так реклама для нашего заведения! — сказал он.
Никто не обратил на него внимания — все сгрудились вокруг Барни, каждый тянул газету к себе.
— А вот про меня: полгода за мошенничество и полтора года за укрывательство краденого.
— Тридцать одна судимость! Это у кого все?
— А где про меня? Дайте-ка поглядеть!
На Барни наседали со всех сторон, газету измяли. Он стряхнул всех с себя и встал.
— Ну, вот что: я разложу газету на полу — и смотрите все сколько влезет. Мне это неинтересно, я под судом не был.
Хотя Барни Робинсон и не имел отношения к «царству террора», им с Флорри обоим было не по себе. Флорри снова и снова упрашивал его навсегда распрощаться с Уэстом, и он послушался бы, если бы не то обстоятельство, что Джон Уэст поручил ему сочинять рекламные объявления для боксерских и иных состязаний.
Барни расправил смятый газетный лист и расстелил его на полу. Все кинулись к газете: кто стал на колени, кто вытягивал шею, заглядывая из-за чужого плеча.
— Джека теперь начнет донимать полиция, — сказал Пэдди Вудмен Артуру Уэсту.
В эту минуту в дверях появился Джон Уэст.
— Это про меня, говорят тебе!
— Нет про меня! Тебя не судили за оскорбление действием.
— А вот про меня: полгода за кражу и три года каторги и плети за нанесение увечья — ясно, про меня.
Все кричали, перебивая друг друга; только Артур Уэст и Пэдди Вудмен с мрачным видом сидели на диване, да в кресле на другом конце комнаты Барни Робинсон с увлечением читал том Британской энциклопедии.
Джон Уэст смотрел на все это, брезгливо поджав губы.
— Когда кончите, потрудитесь приняться за дело! — сказал он.
В комнате сразу стало тихо; все вскочили, как напроказившие дети, и, не говоря ни слова, пошли наверх; измятый «Аргус» остался на полу.
Джон Уэст подобрал газету, аккуратно ее сложил и хотел было бросить на стул, но тут Артур сказал:
— Советую тебе прочесть, что там написано. Про царство террора.
Джон Уэст отыскал статью, внимательно прочел, потом со злостью скомкал газету и швырнул в угол.
— Пойдем наверх, Арти, — негромко сказал он и, обернувшись к Барни, прибавил: — Брось ты наконец свою дурацкую книгу! Пойдем, я хочу потолковать с вами насчет встречи между Сквирсом и Диком.
— Верно, Джек, — отозвался Барни, бережно ставя том энциклопедии на место. — У меня уже и объявления готовы.
Джон Уэст заключил контракт с многообещающим молодым боксером-тяжеловесом Бертом Сквирсом и, за неимением более достойного противника, избрал первой его жертвой Дика Капусту.
— Знаешь, Джек, что я вчера слышал? — говорил Барни, подымаясь по лестнице. — Сол Соломонс рассчитывает, что его Гладстон возьмет кубок Каулфилда. Кто хочет на Гладстона ставить, он всех посылает к нам.
Джон Уэст нахмурился.
— Фрэнк Лэмменс тут? — спросил он вместо ответа.
— Тут.
— Обожди-ка у меня в кабинете, Барни. Я приду поглядеть объявления. Надо расписать Дика вовсю. Пускай думают, что он настоящий боксер.
В сопровождении Артура он прошел в кабинет Лэмменса, который, как и его собственный, примыкал к залу на втором этаже, где принимали ставки. Навстречу им из-за стола поднялся Фрэнк Лэмменс — высокий, стройный, с холодным, бесстрастным лицом; он был немного моложе своего патрона. Фрэнк Лэмменс был рыжеват, а потому неизменно одевался в коричневые тона; его отличала сдержанность и неторопливость в движениях, даже некоторая важность.
Джон Уэст доверял этому человеку, как никому другому. Лэмменс уже успел на деле доказать, что он энергичен, проницателен, безжалостен и умеет держать язык за зубами. Благодаря его усилиям Столичный конноспортивный клуб был теперь официально зарегистрирован как спортивное общество, в котором сам он исполнял роль секретаря, а Ренфри — председателя.
— Читали сегодня «Аргус», Фрэнк? — спросил Джон Уэст.
— Да, мистер Уэст, у меня есть номер для вас.
Лэмменс снова сел за стол и протянул патрону газету.
— Я уже читал, — сказал Джон Уэст. — Узнайте, кто это написал, и пускай им займется Арти с ребятами.
— Очень хорошо, мистер Уэст. Я как раз это и хотел предложить. Если такие выпады оставлять безнаказанными, нам никогда покоя не будет.
Лэмменс взял себе за правило всегда заранее угадывать мысли патрона и затем действовать соответственно. Он твердо решил сделаться необходимым Джону Уэсту, стать его правой рукой. Он не искал известности, предпочитая тайную власть и темные закулисные интриги. Он готов был со спокойной совестью, ни о чем не спрашивая, выполнить любое желание Джона Уэста.
— Что именно с ним сделать, мистер Уэст? — спросил он.
— Мне все равно, лишь бы он больше не писал таких статей.
— Хорошо, мистер Уэст, предоставьте это мне.
Джон вышел в соседнюю комнату, где его ждал Барни Робинсон, а Лэмменс обернулся к Артуру.
— Я наведу справки в редакции «Аргуса», — сказал он, — и тогда вы с ребятами можете приниматься за дело.
Джон Уэст и Ренфри стояли перед трибуной, предназначенной для членов клуба, среди зрителей, собравшихся на розыгрыш кубка Каулфилда 1904 года.
День выдался великолепный. Зеленая трава, яркие цветы, взволнованная толпа за белыми перилами образовали красочный фон для чистокровных скакунов, выведенных на старт.
— Пошли!
— Демас ведет, — сказал кто-то позади Джона Уэста.
— Верно. И ведет не так, как полагается, это уж я знаю, — крикнул в ответ другой. — Что-то тут неладно!
— Слыхал? — негромко спросил Ренфри, наклоняясь к Джону.
Лошади быстро прошли первую половину круга — полторы мили — миновали первый столб; Демас все еще вел, к немалому смятению всех, кто на него ставил; ко второму столбу он выдохся и уступил лидерство другому. Лошади пронеслись мимо третьего столба к повороту на прямую, и на лидера начал наседать могучий Эмир. Гладстон, фаворит Сола Соломонса, шел вплотную за ними; Шелест, как было предусмотрено, шел пятым.