Страница 30 из 83
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Гангстеры держатся тем, что дают взятки и оказывают помощь политиканам в день выборов.
Вернувшись из Новой Зеландии в Керрингбуш, Джон Уэст узнал важную новость: Дэвид Гарсайд звонил по телефону в контору тотализатора и просил передать Джону Уэсту, чтобы тот сейчас же по приезде пришел к нему. Дело, видимо, было серьезное, ибо до сих пор Гарсайд никогда не вызывал его к себе.
Во время своего свадебного путешествия Джон Уэст чувствовал себя почти счастливым. Он переживал нечто вроде раздвоения личности; та половина его существа, которая сопровождала Нелли Моран в Новую Зеландию, оказалась даже довольно симпатичной. Сомнения, одолевавшие Нелли относительно ее выбора, быстро рассеялись. Они посетили Веллингтон и Окленд, осматривали горячие ключи и дымящиеся кратеры в Роторуа. Бывали на бегах и на скачках, и Джон Уэст с гордостью узнал, что слава о его тотализаторе достигла Новой Зеландии.
Радости медового месяца подействовали на него умиротворяюще; сердце его слегка оттаяло. Не то чтобы он в чем-нибудь раскаивался: Джон Уэст не склонен был философствовать и никогда не оглядывался на прошлое. Мысли его неизменно вертелись вокруг настоящего и будущего.
Гарсайд принял Джона Уэста немедленно.
— Без вас тут было жаркое дело, мистер Уэст, — начал он, по своему обыкновению шагая из угла в угол. — Вы еле избежали опасности. Генеральный прокурор внес в парламент законопроект об игорных притонах и запрещении тайного букмекерства. Исаак Исаакс, молодой юрист, очень умело составил проект. Выступая в защиту его, он, между прочим, заявил, что эпидемия азарта приняла в нашей колонии угрожающие размеры и что ныне действующий закон, запрещающий азартные игры, недостаточен. Цель нового закона — дать в руки полиции более действенные средства для борьбы с игорными притонами и тайным букмекерством.
Джон Уэст, который уже несколько раз пытался прервать адвоката, испуганно спросил:
— А закон прошел?
— После ожесточенных дебатов он был отклонен большинством одного голоса. Одного голоса, мистер Уэст! И если бы не мои связи с либералами и консерваторами, законопроект был бы принят. Обратите ваше внимание на господ парламентариев, мистер Уэст! Среди лейбористов и либералов много противников законопроекта, но консерваторы хотят, чтобы азартные игры остались привилегией богатых, и они могут сделать еще одну попытку протащить закон. А потом они будут говорить избирателям: пусть тысячи голодают — зато мы прихлопнули тотализатор на Джексон-стрит.
Джон Уэст хотел было сказать, что этого никогда не случится, но Дэвид Гарсайд продолжал говорить, энергично размахивая руками и все быстрее шагая по комнате.
— Кстати, Исаакс очень живо описал ваше помещение. Очень, очень интересно. Большая изобретательность. Как-нибудь приеду посмотреть вашу крепость.
Гарсайд круто остановился. Хмуря косматые брови, мотая головой, так что борода его развевалась во все стороны, он простер указательный палец и ткнул Джона Уэста в грудь.
— Запомните, молодой человек: отныне вам придется вдвойне остерегаться полиции!
— У меня не то десять, не то двенадцать сыщиков на жалованье, — возмутился Джон Уэст. — Пусть только посмеют!
— Вот в том-то и дело, мистер Уэст. Дать взятку легко, но одна взятка тянет за собой другую, и этому конца нет. А кроме того, имейте в виду: наш милейший начальник полиции намерен, перед тем как покинуть свой пост, назначить Дэвида О’Флаэрти главой отдела, который ведает азартными играми. А подкупить О’Флаэрти ничуть не легче, чем дать взятку монументу Георга Вашингтона! Убедительно советую вам: займитесь политикой. Вы человек состоятельный, и ваше состояние увеличивается с каждым днем. Должен вам сказать, что любой богатый человек может оказывать влияние — прямое или косвенное — на парламент, ибо он существует для удовлетворения нужд богатых. Итак, советую вам — хотя, вероятно, время еще терпит — принять усиленные меры против налетов полиции. Законопроект был внесен по настоянию О’Флаэрти. Это он внушил генеральному прокурору, что существующий закон нуждается в поправках.
Гарсайд взял со стола разрезальный нож и театральным жестом взмахнул им перед Джоном Уэстом.
— Остерегайтесь, мистер Уэст. Близок день, когда ваш тотализатор попадет под огонь и парламента и О’Флаэрти. Берегитесь! Будьте начеку!
Дэвид Гарсайд проводил Джона Уэста до дверей, так и не дав ему рта раскрыть.
— Я опаздываю, мистер Уэст. Я вызвался защищать несчастную мать, которая убила своих детей-близнецов. Бедные малютки умерли бы с голоду, если бы она в порыве отчаяния не прекратила их мучений. Бедняжка, я должен добиться ее оправдания. — Уже закрывая дверь за своим посетителем, он грустно покачал головой и сказал: — Ах, мистер Уэст, иногда я жалею, что занимаюсь юриспруденцией, а не политикой. Уж я докопался бы до причин нищеты, нашел бы виновников и всех бы их повесил. Да, да, повесил! Впрочем, все это пустые слова. Я много лет был членом либеральной партии и убедился, что ничего не могу сделать — только произносить речи. Это были, разумеется, прекрасные речи, но все же — только слова. — Он покачал головой, кинулся к вешалке, схватил цилиндр и трость. — Я заговорился с вами, мистер Уэст. Меня ждет несчастная женщина.
Джон Уэст направился к лестнице, но Гарсайд обогнал его, тряся бородой и бормоча себе под нос:
— Дэвид Гарсайд спасет бедняжку от виселицы!
Добежав до лестницы, он обернулся к Джону Уэсту и предостерегающе поднял трость.
— Помните, мистер Уэст! Берегитесь! Будьте начеку! — После этого он бросился вниз, перепрыгивая через две ступеньки; фалды сюртука развевались; левая рука придерживала цилиндр, правая помахивала тростью.
На обратном пути в Керрингбуш Джон Уэст шагал не спеша и размеренно: восемь шагов — вдох через нос, восемь шагов — выдох через рот (он вычитал в «Домашнем враче», что этот способ ходьбы чрезвычайно полезен). В голове у него уже мелькали планы, как предотвратить эту новую опасность, грозившую лишить его власти. Из страха потерять власть он бросил золотой Брогану, подкупил Девлина и столичных сыщиков, нанял Гарсайда, давал взятки и запугивал свидетелей. Новая угроза привела его к мысли о необходимости приобрести политическое влияние. Как всегда, ради сохранения и защиты власти нужно было расширять ее.
Для колонии Виктория 1901 год был поворотным годом: в первый день января она стала штатом Австралийского Союза. Для Джона Уэста этот год стал поворотным потому, что он обратился к новому источнику власти — к политике.
До сих пор политика не интересовала его. Голосование на выборах было необязательным, и он даже близко не подходил к урнам. За последние годы он несколько раз жертвовал деньги в фонд керрингбушской лейбористской организации, но делал это из чисто деловых соображений.
Помимо скачек, приносивших ему львиную долю его доходов, мало что занимало Джона Уэста. Он не танцевал, не пил, не курил, не играл на бильярде; концерты и театры посещал редко. За всю свою жизнь он прочёл только две книги: «Домашний врач» — медицинский справочник матери — и «Хрестоматию», которую как-то одолжил ему Барни Робинсон. Газеты он, правда, читал, но довольствовался спортивной хроникой и отделом происшествий. Когда-то он увлекался футболом, но давно забросил и это, потому что играл плохо, а положение игрока, которого то и дело выставляют из команды, не подобало человеку солидному, со средствами. Он много ходил пешком, любил поплавать, но делал это не ради спорта, а потому, что заботился о своем здоровье.
Однако футбольные матчи да еще состязания боксеров остались его любимыми развлечениями. Керрингбушский футбольный клуб имел в его лице самого щедрого покровителя и восторженного приверженца. Зимой, по субботам, он частенько покидал свою контору и отправлялся в Мельбурн на спортивные состязания; если в финале участвовала керрингбушская команда, он ставил на нее большие деньги, предварительно «обезопасив» кое-кого из команды противника. Где бы в столице ни происходила интересная встреча боксеров, он неизменно появлялся среди зрителей. Чем больше при этом лилось крови и летело клочьев волос, тем большее удовольствие он испытывал.