Страница 16 из 83
— Не знал! Лучше скажи — не хотел знать! Работать я к тебе не пойду, хоть плати ты мне пятьдесят золотых в неделю. Я уезжаю в Калгурли.
Джон Уэста корчило от презрительных слов Трэси.
— А раз так, то ступай хоть к черту на рога! — злобно выкрикнул он.
Трэси поднял руку и наотмашь ударил Джона Уэста по щеке.
— Я сейчас уйду, но раньше я проучу тебя! Вставай, выходи!
Джон Уэст отшатнулся, озираясь по сторонам, взглядом взывая о помощи. Боров набросился сзади на Трэси и стал выворачивать ему правую руку за спину. Но Трэси не сдавался. Отчаянно отбиваясь, он продолжал кричать клиентам, глядевшим на него с удивлением и страхом:
— Он начал свое дело с жульнических гонок голубей. А лотом с каждой ставки снимал тридцать три с третью процента!
Внезапно он вырвался из рук Борова, вильнул в сторону и кинулся через стол на Джона Уэста; тот отскочил назад, опрокидывая стул.
Боров снова схватил Трэси и с помощью Дика, прибежавшего из лавки, потащил его к выходу.
Трэси попробовал сопротивляться.
— И это еще не все! — кричал он. — Уэст скрывает от вас, кого вычеркивают из заезда, и вы ставите на лошадей, которых и на старт не выводят. Голуби приносят ему эти сведения, а он не объявляет их! Это истинная правда! Я знаю. Каждый день он обворовывает вас!
Продолжая отчаянно отбиваться, он проклинал Джона Уэста, пока его не подтащили к двери. Боров, не выпуская Джима, распахнул дверь одной рукой, и вместе с Диком они с размаху выбросили его на темную, мокрую от дождя мостовую; потом тщательно заперли за ним дверь.
Следующий год был для Джона Уэста годом непрерывного процветания.
В ответ на выпад Джима Трэси он объявил, что впредь все его служащие, арестованные в лавке, будут получать от него в виде возмещения пятьдесят фунтов в течение первых трех месяцев заключения и сто фунтов ежемесячно за время, превышающее этот срок. Он пустил слух, будто дал денег Трэси на проезд до Калгурли. Разоблачения Трэси принесли выгоду клиентам — Джон Уэст перестал утаивать имена лошадей, вычеркнутых из заезда.
Дело шло бойко, доходы выросли до пятидесяти с лишним соверенов в неделю, оборотный капитал превысил пять тысяч фунтов. Так велика была слава Джона Уэста, что даже игроки, которые жили не в Керрингбуше, стали приходить к нему или делали ставки по телефону, с недавнего времени заменившему почтовых голубей. Нередко крупные столичные букмекеры, боясь зарваться, передавали часть принятых ими ставок «многообещающему Джеку Уэсту».
Единственное, что омрачало жизнь преуспевающего Джона Уэста — это его сердечные дела. Раз в месяц он являлся к миссис Моран с условленной платой за пользование ее двором; во время этих визитов Нелли обходилась с ним весьма любезно; когда они встречались на улице, — а он старался встречаться с ней как можно чаще, — она краснела и приветливо отвечала на его робкий поклон. Он даже стал ходить в церковь и иногда возвращался оттуда вместе с Нелли и ее матерью. Вскоре он узнал, что у Нелли имеется еще один поклонник — школьный учитель, с которым она бывает на танцевальных вечерах и в театре. Но Джон твердо решил не отступать. Наконец он тоже пригласил ее в театр, на водевиль! Она согласилась, но, увы, мать ее отправилась вместе с ними.
Он уже подумывал, не выучиться ли ему танцевать, но от этого намерения его удержал страх показаться смешным и распространенное в их компании убеждение, что танцы — пустое баловство.
Однажды, когда Джон Уэст сидел в лавке и тешил себя любовными мечтами, во дворе появился Девлин; вести, которые он принес, круто изменили ход мыслей Джона Уэста.
Сперва он услышал голос Мика О’Коннелла:
— За чем пожаловали, начальник? У нас, как нарочно, распродажа со скидкой. Но вам, человеку солидному, многосемейному, может быть, желательно взять семифунтовую коробку? Чай-то не какой-нибудь — от Грифина. Как сказано на этикетке: «Грифина марка — лучше нет подарка», и хоть я-то лично предпочитаю стаканчик виски, а все же скажу…
— Помолчи, — прервал его голос Девлина. — Ты что, во сне бредишь или пьян? Вставай, скажи Джеку Уэсту, что мне нужно его видеть.
— Незачем мне вставать. Добро пожаловать, как мухе говаривал паук. Ступайте прямо к нему. Он сидит в своей конторе — денежки считает.
Джона Уэста несколько удивило посещение Девлина: после первого налета на тотализатор тот ни разу не появлялся в лавке.
— Что случилось, начальник?
— А то случилось, что и вам и мне грозит беда. Все говорят, что я потакаю вашему заведению, и шлют в газеты письма… До того дошло, что полицейское управление в Мельбурне заинтересовалось нашими тотализаторами. Я получил достоверные сведения, что там собираются устроить облаву и на вас, и на Рэйена и Коэна.
Джон Уэст откинулся на спинку стула, положил ладони на стол и задумался. Потом он вытащил из кармана маленький револьвер и стал вертеть его в руках.
Девлин, еще более разжиревший за последний год, тяжело шлепнулся на стул и вытер пот со лба.
— Говорил ведь я, что для отвода глаз нужно иногда устраивать облавы. Да, пожалуй, и сейчас не поздно. Я сделаю налет на все три тотализатора в будущую субботу.
Джон Уэст поднял свои непроницаемые глаза и в упор посмотрел на Девлина.
— Понятное дело, — продолжал тот, — я задержу только кое-кого из ваших людей. Ни вас, ни Джо я не трону.
— Я уже говорил вам, Девлин, — никаких налетов. Если еще раз кто-нибудь попадет под суд за то, что работал здесь, — я пропал. Устраивайте облавы на других, а меня оставьте в покое!
— Как же это можно, Джек? В Мельбурне говорят, что я с вами друг-приятель, что я и не стараюсь изловить вас, потому что вы мне за это платите. Уж молчали бы мельбурнцы, сами-то хороши. Лет десять назад правительственная комиссия расследовала дела о взяточничестве в полиции. Ну, ну, скажу я вам, — открылись там делишки! Огласки, само собой, это не получило. — Девлин совсем разгорячился. — Туда же! Наговаривают на Патрика Девлина! — продолжал он тоном оскорбленной невинности. — Да я просто святой по сравнению с мельбурнскими ловкачами.
— Значит, в управлении есть люди, которые взяли бы… то есть, я хочу сказать, с которыми можно договориться. Так почему бы не воспользоваться этим!
— Нет, нет, Джек, ни за что! Я и так очень рискую. На большее я не пойду! — Девлин наклонился к Джону Уэсту и заговорил почти просительным тоном: — Джек, вы бы закрыли свое заведение! Ведь вы и так много нажили. А то мы хлопот не оберемся…
— За кого вы меня принимаете? — Джон Уэст вызывающе приблизил свое лицо к лицу Девлина. — Тотализатор будет работать до тех пор, пока я сам не захочу, закрыть его. А я и не подумаю закрывать его сейчас только потому, что вы струсили! И мне очень не нравится, что покровительство полиции обходится мне все дороже и дороже. Я платил Брогану и еще кое-кому, а облаву у меня устроил Грив. Теперь я плачу вам, Брогану и некоторым другим, а изловить меня хочет мельбурнская полиция. Где же этому конец?
— Ну, хорошо, — нерешительно сказал Девлин. — Пусть пока между нами все остается по-старому. Может быть, немного погодя я сумею договориться с кем-нибудь в Мельбурне.
— Сами понимаете, мне нет смысла платить за то, чего я не получаю. Если мельбурнская полиция не оставит меня в покое — зачем же я буду платить вам деньги?
Девлин и раньше замечал, что Джон Уэст с каждым днем наглеет и уже не стесняется говорить с циничной откровенностью. Он явно считал, что начальник полиции целиком и полностью в его власти. Девлин сделал слабую попытку возмутиться:
— Уж больно вы заважничали, как я на вас погляжу! Кто помог вам нажить капиталец? Попробуйте только порвать со мной, и я расскажу всему свету о том, что вот уже несколько лет творится в Керрингбуше…
— Не расскажете. Слишком вам своя шкура дорога, — ответил Джон Уэст, подбрасывая на ладони револьвер. — Все останется по-старому, но вы должны во что бы то ни стало предупредить меня о налете мельбурнцев.