Страница 50 из 135
Напомним, что еще в предвоенные годы, воспользовавшись заключением торгового соглашения с Германией, Сталин поручил своим специалистам приобрести лучшие образцы немецкой техники. Так, в 1940 году молодой авиаконструктор А. Яковлев по личному заданию Вождя закупил в Германии партию самолетов: истребители «Мессершмитт-109», «Хейнкель-100» и по два бомбардировщика: «Юнкерс-88» и «Дорнье-215».
Конечно, закупки образцов лучшей мировой техники за рубежом позволяли советским конструкторам и ученым оставаться на уровне современных достижений. Однако несомненно и то, что главную ценность сталинского строя составляли кадры, и Вождь никогда не разбрасывался людьми, представлявшими ценность для государства. Даже в тех случаях, когда эти кадры, по тем или иным причинам, вступали в противоречие с законом.
Долгое время не обладавшая ни фантазией, ни воображением, ни тем более трезвым аналитическим подходом к оценке действительных событий «творческая» интеллигенция смотрела на советскую историю полуслепыми глазами антисталиниста Солженицына. Кстати, одна фамилия этого «провидца», образованная от слова «солгать», могла бы вызвать недоверие к автору баек о ГУЛАГе, но до высоколобых снобов это не дошло, — не пробилось за толстую броню черепа.
К сочиненной им саге о ГУЛАГе — «Иван Денисович», Солженицын добавил набор баек о «шарашках». Причем забыв при этом упомянуть, что из-за неспособности заниматься научной работой самого сочинителя выперли из такого серьезного учреждения, направив на должность «сексота», прислуживающего лагерному начальству.
Истинная история закрытых учреждений, в которых работали лица, «арестованные за участие в антисоветских, вредительских, шпионско-диверсионных и иных контрреволюционных организациях», еще остается за семью печатями. Но великолепный аналитик Арсен Мартиросян со ссылкой на работу доктора исторических наук М.Ю. Морукова «Правда ГУЛАГа из круга первого» привел в своем исследовании «200 мифов о Сталине» ранее не публиковавшиеся факты. Поэтому воспользуемся этими сведениями.
Через 46 дней после официального утверждения в должности наркома НКВД, 10 января 1939 года, Л. Берия под грифом «совершенно секретно» издал приказ № 0021. В первом пункте этого документа предписывалось: «Создать при народном комиссаре внутренних дел СССР Особое техническое бюро для использования специалистов, имеющих специальное техническое образование». В Положении, прилагаемом к приказу, указывалось:
«2. Задачей Особого технического бюро является организация конструирования и внедрения в производство новых средств вооружения для армии и флота.
3. Бюро имеет в своем составе следующие группы по специальностям:
а) группа самолетостроения и авиационных винтов;
б) группа авиационных моторов и дизелей;
в) группа военно-морского судостроения;
г) группа порохов;
д) группа артиллерии, снарядов и взрывателей;
е) группа боевых отравляющих веществ и противохимической защиты;
ж) группа по внедрению в серию авиадизеля АН-1 (при заводе № 82)».
Фактически нарком НКВД создал секретный институт, занимавшийся разработкой проблем военной тематики. Взяв на себя общее руководство этим учреждением, нарком во главе «групп по специальностям» поставил помощников начальника Особого бюро. В их обязанности входила: «организация рабочего места группы; материально-бытовое обслуживание работающих…; организация технических консультаций для работников групп и подготовка к производству опытных моделей и образцов».
Передача испытанных образцов изделий в серийное производство происходила после утверждения их Комитетом обороны. Для своей работы Особое техническое бюро привлекало также и «вольнонаемных специалистов преимущественно из числа молодых специалистов».
Однако инициатива, проявленная наркомом, вступала в противоречие с юридическим правом. Большинство привлеченных к работе арестованных ожидала передача их дел в суд, но Берия посмотрел на проблему иначе. И 4 июля 1939 года он обратился к Сталину с оригинальным предложением. В направленном им Вождю письме, перечислив вышеназванные группы в Особом техническом бюро, он сообщал:
«В указанных группах работают 316 специалистов, арестованных органами НКВД в 1937-1938 гг. за участие в антисоветских, вредительских, шпионско-диверсионных и иных контрреволюционных организациях. Следствие по делам этих арестованных приостановлено еще в 1938 г., и они без приговоров содержатся под стражей на положении подследственных.
Возобновлять следствие и передавать их дела в суд в обычном порядке нецелесообразно. Так как, во-первых, это отвлечет арестованных специалистов на длительное время от работ по проектированию важнейших объектов и фактически сорвет работу Особого технического бюро.
И во-вторых, следствие не даст по существу положительных результатов вследствие того, что арестованные, находясь длительное время во взаимном общении во время работы, договорились между собой о характере данных ими показаний на предварительном следствии (курсив мой. — К.Р.). Между тем виновность арестованных подтверждена в процессе предварительного следствия личными признаниями арестованных, показаниями соучастников (многие из которых уже осуждены) и свидетелями.
Исходя из этого, НКВД СССР считает целесообразным:
1) арестованных специалистов в количестве 316 человек, используемых на работе в ОТБ НКВД СССР, не возобновляя следствие, передать суду Военной коллегии Верховного суда СССР;
2) в зависимости от тяжести совершенного преступления арестованных разделить на три категории: подлежащие осуждению на сроки до 10 лет, до 15 лет и до 20 лет;
3) отнесение к категориям поручить комиссии в составе наркома внутренних дел, прокурора СССР, председателя Военной коллегии Верховного суда СССР;
4) в целях поощрения работы арестованных специалистов в ОТБ, закрепления их на этой работе по проектированию важнейших объектов оборонного значения предоставить НКВД право выходить с ходатайством в Президиум ВС Союза СССР о применении к осужденным специалистам, проявившим себя на работе в ОТБ, как полного УДО (условно-досрочного освобождения), так и снижения сроков отбывания наказания».
У любителей «борьбы за права человека» и отдельную, абстрактную «слезу одного ребенка» может прозвучать возглас возмущения. Как так: не возобновляя следствие, Берия инициировал передачу дел суду Военной коллегии?! Да, это так, но не станем спешить с выводами.
Разве можно возражать против логического решения, что обвиняемые в преступлениях должны предстать перед судом? Но обратим внимание на своеобразный комизм ситуации. Фактически Берия открыто признается Сталину в том, что он развалил все следственные дела. Ибо, взяв под свое крыло арестованных специалистов и собрав их в ОТБ для совместной работы, именно нарком позволил арестованным сговориться.
Конечно, Сталин не мог не заметить такого логического вывода из обращения Берии. Однако он поддержал предложение наркома, и специалисты продолжили работу «в неволе». Но насколько сурова была эта неволя?
Чтобы донести до читателя условия, в которых шла работа в ОТБ, сделаем небольшое отступление. В отличие от студентов, проживавших в общежитиях, все будущие офицеры Советской армии, проходившие обучение в военных училищах, в зависимости от его срока, но по меньшей мере три года — жили на казарменном положении.
Это устоявшееся выражение означало, что они спали в одном помещении, питались в общей столовой, вставали по команде «подъем» и засыпали по команде дневального «отбой». Они выполняли и специфическую службу с несением караулов, строевыми занятиями и чисткой картошки на кухне. Более того, стены военных учебных заведений им разрешалось покидать только в выходные дни, по увольнительной записке. Конечно, такая строго регламентированная жизнь в замкнутом пространстве не казалась веселой, но нельзя сказать, что она являлась и тяжелой.
Скажем иначе: для государства она была просто необходимой! Такой образ жизни, складывающийся в общественном институте армии веками, обусловливался общественной потребностью. Только такой могла быть школа защитников народа и государства. Хотя бы потому, что офицер, не походивший «в солдатской шинели» и не знающий тягот воинской службы, никогда не сумеет командовать рядовыми; он просто не сможет их понимать.