Семь «шестерок»

—

Но там же людно? — сказал Климов.

Бицуев кивнул.

—

Я тоже это говорил, но Сячин усмехался. Людно, да не очень. И потом, — Бицуев как-то упрямо посмотрел на Климова, — что может человек с авоськой против пистолета и обреза? Ничего. Два спаренных ствола, картечь в патронах… Людей там можно было положить с десяток. Кто же сунется? Старушка с палочкой? Пенсионер с медалькой?

—

Убедил, — согласился с ним Климов.

Бицуев продолжал. После всевозможных прикидок, Сячин выбрал пятачок у ресторана «Чайка». Накануне Файдыш выкрутил пробки уличного освещения, но план осуществить не удалось: в момент приезда инкассаторов около ресторана остановился автобус, из которого стали выходить спортсмены, затем подъехали две «Волги».

«А это уже мы работали», — с удовлетворением отметил Климов и намекнул, что ничего случайно не бывает. Особенно, у нас.

Показания сына Грабаря свидетельствовали о том, что ограбление готовилось с предельной тщательностью, исключающей возможность провала. При малейшем сомнении операция откладывалась. Дальнейшие наблюдения привели Сячина к мысли, что на инкассаторов лучше напасть в конце маршрута, у кинотеатра «Космос». Один из охранников возвращался с очень крупной суммой денег. Судя по мешку, который он тащил с явным усилием, денег было под завязку. Тысяч триста. Но тут маршруты инкассаторов стали меняться, охрана

усилилась.

Чтобы

не

сидеть

без

дела,

Сячин

убил

свою

знакомую, работавшую в курортторге.

—

Кассиршу?

—

Да.

Подошли к самому главному. Климов посмотрел, пишет ли магнитофон, и, убедившись, что тот работает исправно, задал протокольный вопрос:

—

Скажите, Бицуев, кто совершил убийство кассира Ляхиной?

—

Сячин.

—

Как это все происходило?

—

Он сказал, что неожиданно, — облизнул губы Бицуев. — Мы знали, денег в кассе мало, не хотелось рисковать, а он решился. И пригласил с собою Файдыша.

—

А почему не Рудяка?

—

Он ее сделал в свое время женщиной.

—

Рудяк?

—

Нет, Файдыш.

—

Она ему симпатизировала?

-Да.

—

Ну-ну, — видя, что Бицуев замолчал, поторопил его Климов.. — Я слушаю.

Бицуев потер лоб.

—

Меня там не было. Это они рассказывали.

—

Я понимаю.

—

Вот. Дверь оказалась запертой. Ну, Сяча постучал, там есть окошко… Постучал и ждет. Она спросила, кто? Файдыш ответил. Она услышала и подошла к окошку. Увидела, открыла… Думала, он что-то скажет ей… А Сяча… руку с пистолетом внутрь просунул и выстрелил в нее. Сказал, что попал ей в «моргальник», в смысле, в глаз, — поправился Бицуев, и его язык опять прошелся по губам. — Потом зашел и забрал «бабки». Деньги, значит.

Признание в кровавом преступлении звучало просто: приехали, зашли, убил. Потом все деньги поделили.

—

Сколько Сячин взял себе?

—

Десять кусков.

—

А почему так много?

—

Сказал, что передаст знакомому в угрозыске, и тот замнет убийство. Мол, все так делают, кто хочет жить.

—

И вы поверили?

Климов почувствовал, как крылья его носа затвердели,

кожа у глаз натянулась, веко задергалось.

—

А что? — демонстративно удивился Бицуев. — Так не бывает? Конечно, поверили. Без связей ничего сейчас не сделаешь и не добьешься. Все это знают.

—

Ну, ладно, — не стал дискутировать Климов и потер нижнее веко. — А кто фотографировал? Меня, других сотрудников милиции? Зачем?

—

Чтоб знать в лицо, — с поспешностью сказал Бицуев. — Рудяк снимал.

—

А ты?

—

И я, — он опустил глаза. — Сяча приказывал. Потом устраивал экзамен: показывал на улице и спрашивал, кто это? Надо было отвечать.

—

Послание мне Файдыш написал?

—

Рудяк.

—

Его затея?

—

Сячи. Он нас и одеваться заставлял невзрачно, чтоб стрижечка была и все такое. Никаких примет.

—

А у него у самого отличия имеются?

Бицуев помолчал, потом ответил.

—

Недавно подбородок раскроил, попал в аварию. Теперь ходит со шрамом.

Климов выключил магнитофон, взял ручку.

—

Слева, справа?

—

Слева.

—

Так и запишем: на подбородке слева косой шрам.

В общей сложности допрос продлился пять часов, сравнительно немного, но место, где скрывался главарь банды, оставалось неизвестным.

Глава 12

Вечером Климов присутствовал на допросе Рудяка.

Вел его Тимонин.

В этом следователе, с которым Климову не раз приходилось работать бок о бок, угадывалась та нервная сила, что заставляет подниматься навстречу даже чиновников в просторных кабинетах. И сейчас его желто-зеленые глаза рыси вприщур смотрели на Рудяка. Прокуратуру, как и уголовный розыск, интересовало местопребывание Сячина.

Рудяк уже не скрывал никаких подробностей, точно указывал, где, когда и с кем совершено то или иное преступление, и лишь убийство кассирши упорно сваливал на Файдыша. Выгораживал брата.

Холодный свет люминесцентных ламп делал его лицо мертвенно бледным, синюшно оттенял подглазья. Ноги в кремовых носках и кремовых кроссовках выглядели как пластмассовые протезы.

—

Кто такая Сердюкова, приславшая на имя Сячина открытку «до востребования»?

—

Томка, что

ли?

Тимонин промолчал.

—

Курортница одна. Серега снял па пляже.

—

Кто она? Откуда? Где работает?

—

В открытке адрес не указан?

—

Я вас спрашиваю.

—

Курортница и все. Я с ней не спал.

—

А Сячин?

—

Было дело.

—

Так, — протянул Тимонин и отодвинул от себя подальше пачку сигарет. Чувствовалось, что он хочет закурить, но в комнате и так было сине от дыма.

—

Но что-нибудь о ней вы знаете? Ее приметы, цвет волос…

—

Нет, ничего.

В глазах Рудяка просквозила робкая, бессильная надежда: если и эта ложь не выгорит, тогда ему хана. Раза три- четыре в его голосе прорывались нотки горького раскаяния, но в основном он держался на злобе.

—

Вы не пытались отговорить Сергея от убийства?

Тимонин сменил тему, и Рудяк, чьи скулы стали восковыми, безвольно-тягостно вздохнул:

—

Пытался, сколько раз.

Усиливая нажим, Климов уличил его в противоречии:

—

Сейчас вы косвенно дали понять, что Лякину убил ваш брат, Сергей, к чему усугублять свою вину? А то получается, что это вы стреляли в кассе. По крайней мере, Бицуев с Файдышем считают, что убили вы.

—

У, падлы гадские! — рассвирепел Рудяк. — Серега Файдышу при мне отдал «косую»!

—

Тысячу рублей?

—

Да, тысячу! Что, мало?

Климов не стал спорить, и Тимонин поблагодарил его взглядом: вовремя помог, хорошая раскрутка.

—

Мало, — жестко сказал

он. —

За тысячу сейчас никто себя марать не станет! Признавайтесь, кто убил? Вы или Сячин?

Рудяк дал «трещину».

Пристыженно и виновато, сбивчиво, взахлеб, вымаливая для себя прощение, он рассказал о том, как Сячин убивал кассиршу.

—

Он с вальтером теперь не расстается. Мы все боялись, что и нас он уберет. Он говорил, что в «уголовке» у него полно дружков.

—

И вас бы мог убрать?

Кажется, наступил момент полной самообнаженности. Узкое лицо Рудяка исказилось, и он разрыдался. Размазывая слезы по щекам, стал говорить о том, что

в

августе его чуть не убил Сергей. Заподозрил

в

возможной измене. Привез на своей «Ладе» в лес, заставил полностью раздеться и, подтолкнув к какой-то грязной яме, угрожая пистолетом, потребовал молчать «до гробовой доски», чтоб ни случилось. Узнав, что между Файдышем и Бицуевым произошла драка, во время которой Бицуев орал, что выдаст банду «с потрохами», Сячин сказал, что «порешит Бича». Вместе с Файдышем, вооруженные пистолетом и обрезом, они до ночи поджидали того у здания милиции, сидя в машине. Если бы он вышел «из ментовки», они бы его застрелили. Но Бич пропал куда-то, наверное, испугался, заявлять не стал, и они успокоились.