Человек звезды

— Терпите, ибо мучаетесь во имя Христа. Богородица видит вас. Она — Мати негасимого света. Претерпим до конца, и окажемся со Христом. Претерпевших до конца Победа. Мучаемся вместе с Россией. Россия — дом Богородицы.

Дверь в каземат распахнулась, и вошел Маерс. Он был в черной судейской мантии. На голове его была четырехугольная судейская шапка с кистью. Он держал перед собой свиток и торжественно, с рокочущими интонациями, зачитал:

— Постановлением Верховного Суда России, международного трибунала по правам человека, а также военно-полевого суда приговариваются к смертной казни через сожжение. Лодочник городского затона Петр Ефремович. Врач-психиатр Зак Марк Лазаревич. Директор сиротского приюта Анна Тимофеевна. Шаман Василий Васильев. Колокольных дел мастер Верхоустин Игнат Тимофеевич. Смотритель мемориала Петухов Аристарх. Ученик средней школы Коля Скалкин. Архиерей Покровского собора отец Павел Зябликов. Приговор привести в исполнение завтра утром на городской площади прилюдно. Ибо ветви засохшей смоковницы надлежит обрезать и кинуть в огонь.

Маерс повернулся и, развевая мантию, вышел, стукнув дверью. А узники жались к отцу Павлу, а тот простер над ними руки и пел:

— Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас.

За ангаром, у старого подъемного крана, поднявшийся ветер раскачивал висящее в петле тело полковника Мишеньки.

Часть ЧЕТВЕРТАЯ

Глава двадцать пятая

Над городом П. стояла тусклая мгла, словно случилось затмение, и солнце, потеряв половину света, проглядывало сквозь закопченное стекло. Это не был смог, не была пыльца буйно цветущих растений. Мгла имела духовную природу, была связана с химией зла, с выделениями боли и ужаса. С молекулами предсмертной тоски, которые излетали из растерзанных тел и наполняли небо, гася и преломляя лучи света. Люди вдыхали эти молекулы смерти, у них начиналось жжение в горле, слезились глаза, и они погружались в странное опьянение, в тихое безумие, от которого на лицах появлялись блаженные улыбки, какие бывают иногда у мертвецов. И в этой мгле метались лазерные пучки, чертили странные иероглифы, магические знаки, от которых у людей случались вспышки беспричинного буйства, взрывы истерического смеха, внезапные рыдания. И повсюду в городе звучала музыка, напоминавшая звуки кипящих болот, рокот камнепадов, визги ночных джунглей, где клювы, клыки и бивни рвали беззащитную плоть. На площадях и перекрестках были воздвигнуты деревянные разукрашенные эстрады, на которых музыканты и фокусники давали небывалые представления, и жители города, обступив эстрады, завороженно наблюдали фантастические представления.

На одной эстраде давалось представление под названием «Венчанье мертвеца». Настоящий покойник в истлевшей одежде, с распухшим синим лицом и червивыми глазами, венчался с прелестной невестой в белом платье, в жасминовом венке. Католический священник произносил на латинском языке напутствие, одевал на очаровательный пальчик невесты и на распухший скользкий палец жениха обручальные кольца. Следовал поцелуй, и в синих губах мертвеца блестели золотые коронки. Тут же в церкви, среди горящих свечей, новобрачные танцевали вальс, и гости, в генеральских мундирах, кринолинах, во фраках, с плюмажами, позвякивая шпорами, обмахиваясь веерами, пели на английском языке блюз: «Я люблю тебя, смерть» на слова известного фламандского поэта Ван Шенкина. И до зрителей долетал запах открытой могилы, и они видели, как с танцующего мертвеца медленно сползает липкая плоть.

На другой эстраде скакали и кружились персонажи фильмов Диснея. Зайцы, коты, рыбы, мыши, гномы, лягушки, подземные червячки, маленькие колдуны, потешные солдатики, невинные Белоснежки, а также кузнечики, улитки и стрекозы. Среди них на четвереньках стояла огромная голая женщина, выкрашенная в едкий синий цвет, с надписью на спине: «Ксюша». В синюю краску был добавлен фосфор, и громадные ягодицы женщины, ее свисающие, как гигантские бутыли, груди, ее непомерный, с выпуклым пупком живот ядовито светились. Из числа зрителей на эстраду зазывались те, кто находил в себе смелость и мощь совокупиться с великаншей. И ими были два бородатых байкера, чемпион по бодибилдингу, боксер в тяжелом весе, прапорщик местного гарнизона, сторож автостоянки, директор средней школы и местная лесбиянка Изида, которую сначала не хотели пускать, но она разрыдалась, и ей сделали снисхождение. Во время совокупления начиналось буйство персонажей Диснея, которые впадали в свальный грех, кузнечики совокуплялись с улитками, Белоснежки с гномами, коты с мышами, а бравые солдаты не пропускали ни одной лягушки. Смельчаки и силачи, насладившись близостью, тщетно старались ее смыть. Так и ходили по городу, узнаваемые в толпе по зловещему свечению.

Аттракцион кончился тем, что служитель перерезал веревки, которые прикрепляли великаншу к эстраде, и она полетела в небо, как аэростат, покачивая надувными ягодицами и грудями.

Еще на одной эстраде показывали фокусы. Выступал известный чародей из штата Айова, страшно худой, с фиолетовочерными пламенными глазами, с длинными голыми руками, которые он держал над большим жестяным корытом. Ассистенты приволокли и вывалили в корыто куль прокисшего творога, и факир долго размешивал палкой желтоватую дурно пахнущую жидкость. Ассистенты поднесли ему мензурку нефти, он вылил черную струйку в творог, и смесь задымилась, а фокусник снова орудовал палкой. Потом он кинул в месиво старые джинсы, поломанный квитер, мышиный хвостик, воробьиную лапку, влил чашку патоки, бросил несколько долек чеснока, селезенку овцы, цветок ромашки, все это тщательно и долго мешал. Зазвучала мелодия рок-группы «Скорпион». Кудесник сунул в корыто два обнаженных электрода. Произошло замыкание. Месиво в корыте взыграло, и из него, слегка испачканный творогом, в нефтяных пятнах, с мышиным хвостиком за ухом, выскочил Президент России. Раскланялся с публикой, легко сбежал с эстрады, протиснулся сквозь толпу и отправился гулять по городу, раздавая автографы.

И среди множества затейливых аттракционов, детских игр, забав для ветеранов и пенсионеров фигурировала пушка времен войны, стоящая на пьедестале. Дизайнеры-фантазеры превратили ее ствол в фаллос, а колеса в округлые семенники. Около пушки танцовщицы вершили эротический танец, терлись голыми животами о ствол, пытались засунуть в рот дуло. И на этих плясуний приехал полюбоваться сам губернатор Петуховский, который вскочил на лафет и припал пахом к орудию.

Обо всем этом не знал Садовников, погрузившись в дневную дремоту, в сладостные видения детства, когда луч солнца ложился на подзеркальник и светилось тонкое золотое колечко, оставленное матерью на фаянсовом блюдечке, и в зеркальной грани застыла сочная радуга.

Вера, не тревожа Садовникова, решила выйти из дома и купить на рынке свежих овощей и меда, о котором упомянул Садовников, читая стихи Петрарки: «И мед густой устам, огонь полыни изведавшим, не нужен, — поздний мед». Сразу же, оказавшись на улице, она вдохнула голубоватую дымку, в которой меркло солнце, и почувствовала слабое головокружение. Очертания домов поплыли, у них появились радужные кромки, деревья стали фиолетовыми, а прохожие шли, не касаясь земли, и некоторые казались стеклянными. Это состояние не испугало ее, а показалось забавным. Она улыбалась, разглядывая красных и желтых воробьев, которые скакали в фиолетовых кронах.

Издалека доносилась нестройная музыка, — труба, барабан, аккордеон, — словно где-то за домами, в центре города, шло гуляние. И Веру повлекли эти звуки, и она, забыв, зачем вышла из дома, пошла на призывные звоны, переливы и песнопения, улавливая в них что-то знакомое и пленительное. Мимо нее проносились перламутровые автомобили, проехал изумрудный троллейбус с алыми пассажирами, и следом, потешно перебирая толстыми лапами, пробежал страус, тряся тяжелым ворохом перьев. Иногда ей попадались мужчины утомленного вида, перепачканные синей светящейся краской. Она увидела двух клоунов, переставлявших высокие ходули. Они двигались по улице, доставая головами до верхних этажей, и перебрасывались, как баскетболисты, отрубленной козлиной головой, пока один из клоунов ловко ни метнул ее в открытое окно. В небе, по высокому проводу, пересекавшему улицу, шел канатоходец в мундире царского гвардейца. Балансировал, держа длинный шест, на концах которого висели два розовых эмбриона.