Последнее дело Блина

— Молчи. Слушай.

Аксакал проглотил готовые вырваться жалкие слова, стиснул зубы и заставил себя прислушаться.

Сначала он различал только лепет листвы и шум ветра в верхушках деревьев. Потом далеко впереди, как раз там, куда они шли, чуть слышно прогудела машина.

— Видишь, правильно идем, — сказал Блинков-младший. — А краской лесники метят старые деревья, чтобы вырубать. Таких поваленных берез тут могут быть сотни. Вообще, не ищи в лесу приметы, все равно не запомнишь. Иди себе по солнышку, а если не уверен, остановись и послушай: или электричка взвизгнет, или машина гуднёт. В Подмосковье не заблудишься.

— Это уж кто как, — буркнул Аксакал. Ему было стыдно.

Глава 6

Самая непонятная работа на свете

Поселок Старица оказался маленьким и небогатым.

В середине два кургузых двухэтажных дома, похожих на ломти, отрезанные от обычной городской пятиэтажки. В одном доме магазин, в другом почта, а по обе стороны от них — еще дворов сорок с деревенскими избами и огородами. Кое-где в огородах гнулись старухи в блеклых сарафанах. Мальчишка бессознательного возраста тянул за хвост грязную белую собаку, лежавшую у будки. Собаке некуда было деться с цепи, она смирилась и даже не гавкала. Других жителей Старицы поблизости не наблюдалось.

Солнце уже сильно припекало. Если смотреть вдоль шоссе, было видно, как над ним, вдали, дрожит раскаленный воздух.

— Где ж твой особняк? — без особого разочарования спросил Аксакал. Он уже прикинул, что если поскорее вернуться в лагерь, то им достанется по стакану вчерашнего компота. К обеду компот подавали горячим, и никто его не пил. А на следующее утро был холодненький, в самый раз, и уничтожался очень быстро — на всех не хватало.

— Я не говорил, что дача Прохора в Старице, — огорошил его Блинков-младший. — Если бы в Старице, то контрразведка ее давно бы нашла.

— Тогда зачем же мы сюда пришли?!

— Седая Борода, мы занимаемся самой непонятной работой на свете! — торжественным тоном объявил Блинков-младший. — Когда кто-то начинает плести корзину, он знает, что получится корзина, а не радиоприемник. А когда сыщик начинает искать особняк, у него может получиться ананас или дважды два — четыре.

— Почему ананас? — тупо спросил Аксакал.

— Пускай не ананас, а город Серпухов — он тоже на букву «С». Или сыроваренный завод. Или мы ничего не найдем… Насчет Старицы — только догадка. Допустим, она правильная: Прохор записал тайник на «С», потому что его дача не в Серпухове, не в Сыктывкаре, а рядом со Старицей. Но что такое «рядом» на хорошей машине? Нажал на газ и пролетел за пять минут километров пятнадцать. Или пятнадцать километров не доехал до Старицы. Пятнадцать да пятнадцать — тридцать, значит, искать дачу нужно в квадрате тридцать на тридцать. А это девятьсот квадратных километров!

Призрак холодного компота подрожал в раскаленном воздухе и растаял.

— Девятьсот?! — с ужасом переспросил Аксакал.

— Дорога в тысячу ли начинается с первого шага, — ответил Блинков-младший. — Китайская пословица… Пойдем, что ли, в магазин, купим воды и спросим, где здесь дачи.

Легко сказать «купим»! Аксакал не любил халявничать, а своих карманных денег не видал так давно, что уже и не хотелось. Мама как-то передала с летевшей в Москву знакомой целых пятьсот рублей, но сейчас от них остались одни воспоминания.

— Давай лучше из колонки попьем, — сказал он. — Там вода холодная, из-под земли.

Блинков-младший не спорил. Колонка была в нескольких шагах, и с другой стороны к ней шла женщина с ведром. Все, что нужно: и вода, и справочное бюро.

Из длинного носа колонки капало на торчавший из земли коричневый камень. Он был блестящий и гладенький, как вырезанный ложкой горбик вареной сгущенки. Его хотелось лизнуть. Аксакал навалился на рычаг и подставил голову под фырчащую тугую струю. От ледяной воды ломило зубы. Напарники напились и встали, дожидаясь женщину.

— Скажите, пожалуйста, где здесь дачи? — начал Блинков-младший.

Женщина молча повесила ведро на крючок, пустила воду и стала разглядывать Митьку и Аксакала. В ведре сначала звенело, потом начало плескаться. Когда напарники решили, что не дождутся ответа, женщина спросила:

— Какие дачи?

— Всякие, — сказал Аксакал. — Вы покажите, а уж мы найдем, какая нам нужна.

— По окнам, что ли, лазить? — насупилась женщина.

— Вы не поняли, — стал оправдываться Аксакал.

— Очень даже хорошо поняла! Продыху от вас нету, ворюги! И лазиют, и лазиют!

Аксакал почувствовал, что Блинков-младший наступил ему на ногу, и смолчал.

— Папин знакомый пригласил нас на дачу. Они с папой уехали еще вчера, а мы сегодня, электричкой, — стал сочинять Блинков-младший. — Нам сказали: «Доедете до Старицы, а там найдете».

— А что ж вас не взяли? — заинтересовалась женщина.

— Мы в машину не влезли. Вещей было много да еще собак четыре штуки.

— Собак на машине, а дети пускай так топают?!

Блинков-младший сделал круглые глаза и развел руками: мол, разве со взрослыми поспоришь?

— Породистые собаки, — уточнил он. — Чемпионы Москвы.

— Да им сколько мяса-то надо!

— Четырнадцать кило телятины в неделю, не считая куриных окорочков! — не задумываясь отчеканил Митек.

Вода из переполненного ведра заплескалась женщине на ноги. Не перестав давить на рычаг колонки, она отступила в сторону. Ее губы шевелились. Судя по всему, женщина подсчитывала, сколько стоит прокормить собак-чемпионов.

— Вот что вытворяют! — охнула она. — А как его фамилия?

— Прохоров Константин Петрович.

— Это какой Прохоров, с молокозавода, что ли? — спросила женщина и сама себе ответила: — Нет, он Михаил. А Константин у нас Полушкин, только он Иваныч.

— Он из Москвы, — сказал Блинков-младший. — Ветеринарный врач. С бородкой. Машина у него «БМВ», серебристая. А дача из красного кирпича.

— А-а! — Лицо женщины расплылось в улыбке. На мгновение Аксакал поверил в удачу. Девятьсот квадратных километров — и с первого же выстрела попадание в цель!

— Так это вам надо к буратинам, — продолжала женщина.

— К каким?

— Известно, к богатеньким, — и она махнула рукой вдоль шоссе. — Идите до речки, там увидите.

За последним огородом Старицы начиналось картофельное поле. Напарники пошли по обочине шоссе. Навстречу проносились машины, обдавая их горячим чадом. На взгляд Аксакала было не жарко, а Митек потел, как в бане.

Речки Аксакал не видел, но впереди маячила извилистая темно-зеленая линия, как будто накаляканная великанским фломастером. Аксакал решил, что это верхушки деревьев по берегам. У себя дома он сказал бы, что до них километров пять, а здесь и гадать не стал, потому что уже не раз ошибался. Здесь даже воздух был другой: то ли грязнее, то ли гуще. От этого близкое казалось далеким.

— Чумовая тетка, — пожаловался Аксакал. — С чего она взяла, что мы ворюги?

Митек смахнул пот со лба и вытер ладонь о футболку.

— Ей скучно жить, Седая Борода. Подумаешь, у нее дорогу спросили. Ничего особенного. Совсем другое дело, если мы воры. Про воров можно целую неделю соседкам рассказывать.

— Тогда почему она отстала?

— Так я ее переключил. Есть специальные приемы, скажем, «перевали вину на другого». Она говорит: «Вы воры». А я: «Нас в машину не взяли, дорогу толком не объяснили». И она сразу нас пожалела. Причем, заметь, я не говорил: «Вы не поняли», не оправдывался и ни разу не сказал ей «нет». Я перевел разговор, и все. Если сыщик будет спорить, ему никто ничего не скажет. И вообще, в любом споре два дурака: один — потому что неправ, и другой — потому что спорит с дураком.

— Ага, — хихикнул Аксакал, — с Полковником ты тоже не спорил. Ты всего-навсего чуть шею ему не свернул.

Блинков-младший пожал плечами.

— А что было делать? Он же сильнее меня.

— Ка-ак? — Аксакал не мог поверить. — Ты при мне два раза его побил!