Приглашение на танец

Когда у младших сестер Физерстоун родились дочери, у Сесили появились подружки по играм на семейных сборищах, непременных в любой большой семье. К тому времени когда девочки доросли до дебютов в свете, все трое стали лучшими подругами. К сожалению, то, что они были дочерьми знаменитых красавиц, породило в свете призрачные ожидания. И, как это часто бывает в случае известных родителей, когда кузины дебютировали в свете, оценки были противоположными. Кузины вовсе не были уродливыми, но в высшем обществе, как водится, немало глупых сплетников и злых языков. Какой-то остряк, словно в пику их матерям, Блистательным Физерстоун, окрестил девушек гадкими утятами, и прозвище закрепилось. И не важно, что в сказке гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя. Свет таков, каков он есть, и у трех юных леди было мало шансов оправдаться, и еще меньше — заставить всех признать ошибку. Но кузинам это было безразлично. Сесили мало интересовалась светскими раутами за исключением тех случаев, когда они давали возможность поговорить о ее ученых занятиях. Джульет с куда большим удовольствием проводила вечера за игрой на фортепиано или сочинительством музыки, тем более что из-за травмы, полученной в детстве, не могла танцевать. А Мэдлин была такой прямолинейной, что ей было трудно провести целый вечер в обществе, не оскорбив кого-нибудь ненароком, поэтому она зачастую проводила время в окружении вдов и девиц, которые не пользуются успехом на балах, и собирала материал для романа, который писала.

Возможно, они не самые модные из юных леди, думала Сесили, но определенно самые интересные.

— Ну, рассказывай все, — потребовала Джульет. — Не каждый день Гадкий утенок встречается с прекрасным принцем. Или хотя бы с герцогом.

Сесили нахмурилась:

— Ну на принца он не похож. Как только узнал, кто я такая, тут же буквально бросился бежать во всю прыть в противоположную сторону.

— Это несправедливо! — Мэдди нахмурилась так, что светлые брови почти сошлись на переносице. — Ты ведь не участвовала в экспедиции, в которой пропал его брат.

— С каких это пор джентльмены поступают по справедливости? — Джульет откусила от имбирного печенья. — Особенно джентльмены, которые только что унаследовали герцогский титул.

Сесили вздохнула:

— Вряд ли я имею право упрекнуть герцога в холодности, ведь его брат пропал, хотя и ожидала, что он согласится мне помочь, поскольку папа в таком ужасном состоянии.

При упоминании о лорде Херстоне кузины посерьезнели.

— Как он сегодня? — спросила Джульет, сжав руку Сесили.

— Все так же. — Голос Сесили дрогнул. — Он по-прежнему не может говорить, и я уверена, что кровопускания и слабительное, которые ему предписывает доктор Фэрфакс, приносят больше вреда, чем пользы. Он становится все слабее, не видно никаких признаков улучшения.

— Дорогая, что мы можем для него сделать? — спросила Мэдди. — Чем можем помочь?

Сесили вздохнула:

— В том-то и беда, что ничего сделать нельзя. Приходится просто ждать, что будет. Известны случаи, когда больной после удара выздоравливал почти полностью. Но известны и другие...

Сесили не договорила, но кузины знали, какой исход она имела в виду. Это было то, чего они все боялись.

— Тем временем я попытаюсь заполучить папины дневники, которые он вел в последней поездке. Я хочу защитить его доброе имя и доказать, что слухи, будто это он виноват в смерти Уильяма Далтона, просто абсурдны.

Сесили надеялась, что ее голос прозвучал уверенно.

— Меня возмущает, что люди, которые знают лорда Херстона, могут даже предполагать такую нелепость, — сказала Мэдди.

Она укоризненно покачала головой, отчего ее белокурый шиньон, и так уже слегка растрепанный, пришел в еще больший беспорядок.

— Это почти так же отвратительно, как поддерживать слухи о древнем проклятии, — вставила Джульет. — Но как ты можешь доказать невиновность отца с помощью его дневников, если тебя не пускают в клуб? Ты же не можешь залезть туда и выкрасть их!

— О, я их раздобуду, — уверенно заявила Сесили. — И сделаю это, используя правила клуба в своих интересах.

Она быстро рассказала кузинам о введенном ее отцом правиле, по которому в клуб допускаются только жены его членов.

— Когда отец устанавливал это правило, — продолжала Сесили, — то полагал, что я скоро выйду замуж за Дэвида. Ему и в голову не приходило, что мы расторгнем помолвку и меня не допустят в клуб.

— Еще одна неприятность, в которой виноват Дэвид, — сказала Джульет, сдвинув рыжие брови.

Ни Джульет, ни Мэдлин не питали особых симпатий к неверному избраннику Сесили. Дэвида застали в компрометирующей ситуации с другой юной леди, и ему пришлось сделать ей предложение — вместо того чтобы повести под венец Сесили. Конечно, девушка была на него зла, но сейчас не хотела отвлекаться на обсуждение старых обид и упреков в адрес бывшего жениха.

— Как бы то ни было, правило существует, и изменить его не в наших силах. Я уверена, что для некоторых членов клуба болезнь лорда Херстона — радость: они только и ждали момента, чтобы сместить его с поста председателя клуба. Вряд ли они захотят, чтобы там появлялась его дочь. И это еще не все. Я попросила лорда Фортенбери отдать мне дневники экспедиции, а он заявил, что у него их нет. Что, разумеется, неправда.

— Ну и как же ты их вернешь? — Мэдлин подалась вперед с таким видом, словно ей самой хотелось взломать дверь клуба.

— Очень просто — выйду замуж за члена клуба, а как же еще?

Джульет рассмеялась:

— Бог мой, Сесили, на какое-то мгновение я чуть было тебе не поверила!

— Я говорю серьезно.

Сесили отпила глоток чаю.

— Что-о? — изумилась Мэдлин. — Ты выйдешь замуж только для того, чтобы попасть в клуб? Наверняка есть более легкий путь.

— Такой, который не подразумевает брак, — добавила Джульет.

— Я думаю, мне понравится свобода, которой пользуются замужние женщины.

— А как же ограничения? — Джульет нахмурилась. — Ты рассчитываешь выйти за человека, который позволит тебе делать все, что заблагорассудится? Я сомневаюсь, что такой покладистый мужчина вообще существует на свете.

— Мне все равно, какой у него будет характер, если только он позволит мне продолжить работу в Женском египтологическом обществе.

— Не понимаю, — воскликнула Мэдлин, — как ты можешь так хладнокровно рассуждать о браке! Даже после того, что натворил Дэвид, неужели ты не хочешь найти человека, которого сможешь полюбить? Или к кому хотя бы будешь испытывать какую-то привязанность?

— Любовь меня интересует меньше всего, — прямо заявила Сесили. — С Дэвидом Лоуренсом у нас была любовь, и что из этого? Она принесла мне только разочарование. Нет, меня вполне устроит брак по расчету. И если выбирать с умом, может быть, мне даже удастся найти человека, который будет разделять мою страсть к ученым занятиям.

— Все это звучит так... — Джульет помолчала, пытаясь подобрать слово, которое бы не слишком ранило чувства кузины.

Сесили, ощутив прилив нежности к ним, взяла их обеих за руки и с улыбкой сказала:

— Не переживайте. Я не собираюсь вступать в брак очертя голову. Но если хочу завладеть дневниками, другого способа нет. А вдруг папа умрет от болезни — тогда мое замужество позволит мне не обременять Вайолет. Материально зависеть от кузена Руфуса точно не хочу.

— Если выбирать между замужеством и жизнью под одной крышей с Руфусом и его противной женой, то первое и впрямь кажется более привлекательным, — заметила Джульет, стряхивая с рук крошки печенья.

— И что же дальше? — спросила Мэдди. — На балу, сидя у стены с пожилыми компаньонками и девушками, которых никто не приглашает танцевать, мужа не поймаешь.

— Конечно, — согласилась Сесили. — И я не собираюсь сидеть у стены. Мне очень повезло — отец женился на такой красивой, милой, прекрасно знающей свет даме, как Вайолет.

Вернувшись в Херстон-Хаус, Сесили застала мачеху в гостиной, примыкающей к комнате мужа. Вайолет сидела за вышиванием. Даже в трагической ситуации леди Херстон оставалась прекрасной. Ее черные волосы, отливающие на солнце синевой, были уложены в простую элегантную прическу, утреннее платье благородного голубого цвета подчеркивало фарфоровую белизну лица и синеву глаз. Ей был сорок один год, но возраст выдавали только морщинки вокруг глаз, к которым за время болезни лорда Херстона добавились горькие складки у рта. При появлении Сесили Вайолет поняла голову.