Нехоженые тропки

— Дай мне застрелить их! Нужно их перестрелять, как всегда!

— Я думаю так же, — сказал я, глядя на нее в ответ. — Но мы не можем им позволить заметить нас. И я более, чем уверен, что большинство из них даже не заметят стрельбы из дробовика.

Она с неохотой кивнула неохотно, а я осторожно отпустил ее оружие. — Я загрузилась проклятыми и благословенными патронами, — сказала она, слегка дуясь.

— Даже с учетом этом. Я знаю, кто эти существа, Сьюзи. После изгнания из Эдема Лилит спустилась в Ад, возлегла там со всеми демонами и в свое время дала жизнь все монстрам, которые изводят Человечество. Эти создания там… — ее дети.

— Как ты можешь быть настолько уверен в этом? — спросила Сьюзи.

— Я чувствую, — ответил я. — Я знаю это так же, как знаю свое собственное имя. В нашем времени они будут Силами и Владыками, а многие из их потомков станут вампирами, оборотнями, гулями и прочими хищниками Темной Стороны.

— У меня есть несколько действительно мощных гранат…

— Нет, Сьюзи.

Она фыркнула, а потом сосредоточилась на чудовищных созданиях, взмывающих и падающих Лилит. — Что ж, — наконец сказала она. — Дети Лилит. Твои единокровные братья и сестры. Они — аудитория, которую она ждала.

Лилит оглядывала корчащуюся, пульсирующую толпу перед собой, и ее широкая улыбка была столь же холодной и отстраненной, как и она сама. Она, наверное, о чем-то думала, о чем угодно. Наконец, она совершила несколько кратких яростных жестов, и толпа раскололась надвое и отступила назад и в стороны, когда Лилит нахмурилась, концентрируясь, и произнесла еще одно Слово. Даже ее чудовищные дети съежились от его звучания, а я почувствовал, как сама реальность и задрожала, поскольку Лилит вложила в него свою жуткую волю. Весь лес, как живое существо, шевелился и стонал от боли, а потом, лишь за один ужасный момент, Лилит дала жизнь Темной Стороне одним усилием воли и решимости.

Огромный город внезапно заполнил пустошь от края до края, сияя ярко, как солнце, массивный и витиеватый, единственное в своем роде создание чуда и красоты. Это было зрелище, состоящее из больших сверкающих башен и массивных мерцающих куполов, тонких простых дорожек и безумно изящных дворцов — великолепный идеальный город, творение из снов, воплощенное в реальности в камне и дереве, мраморе и металле. Он был великолепен, как города, которые мы представляем, мечтая об отдаленных местах. Все его формы были изогнутыми, гладкими и округлыми, почти органичными, здания возносились и опускались, как волны искусственного моря, и ни одно из них не было похоже на другое. Город, созданный Лилит, было нечеловечески прекрасен и порочен — как и она сама.

— Это… совсем не то, чего я ожидала, — сказал Сьюзи. — Он ошеломляет. Город света и сияния. Как могло что-то столь изумительное стать в нашем времени прогнившим городом?

— Потому что перед нами не город, — сказал я. — Это — идеал. Никто в нем не живет. Никто никогда не жил. Это — просто скелет, стерильное неизменное место, созданное, чтобы смотреть и восхищаться, а не жить — даже если Лилит еще этого не осознала. Большинство пропорций не соблюдены, ничто не может быть вместе, вот те башни, например, стоят лишь потому, что Лилит верит в это. Улицы, наверняка, никуда не ведут, и я сомневаюсь, что оборудовала хоть одну комнату практическими аспектами жизни — обычными входами и выходами, сточными трубами и мусоропроводами. Нет… это — тупик похожий на красивое кладбище. Разве ты не чувствуешь его безразличие? Это — лишь идея Лилит о городе, фантазия, вставленная в реальность. Неудивительно, что Человечество в конечном счете разрушит все это и построит новое.

— Идеал, — медленно сказала Сьюзи. — Как человеческое тело, которое она сделала для себя?

— Хороший вопрос, — ответил я.

— Но… что легло в основу этого города? — спросила Сьюзи, сильно нахмурясь. — Вокруг еще нет никаких человеческих городов, чтобы вдохновить ее.

— Еще один хороший вопрос. Не думал, что ты обратишь внимание. Предположим… что это может быть материальным отражением известных ей мест. Рай, Ад, Эдем. Земная версия духовного идеала. Прото-город, существующий исключительно в нашем воображении, проблеск ожидаемого лучшего места… Знаешь, Сьюзи, мы начинаем слишком погружаться в философию.

— Ага, — сказала Сьюзи. — В этих водах можно утонуть.

— Посмотри на звезды, — внезапно сказал я. — И луну, сияющую сверху на новую Темную Сторону. Они все те же — обычное естественное вечернее небо, которое мы видели еще до появления Лилит. Ничего не изменилось. И это не те звезды и луна, которые мы привыкли видеть на нашей Темной Стороне.

— И?

— И я не думаю, что наша Темная Сторона обязательно находится на том месте, где по нашим предположениям она всегда была.

Я бы развил свою мысль далее, но внезапно Лилит внезапно повернулась и обратилась к своему собранному потомству. Ее неестественно тихий голос возвысился, сильный, твердый и вибрирующий, и лишь отчасти человеческий. Или женский. Она говорила на том старом, древнем языке, который предшествовал Человечеству. И я понял каждое ее слово.

— Отвергнув блага Эдема, я сама сделала себе новый дом здесь, в материальном мире. Место, где все могут быть свободны от тиранической власти Рая и Ада. Мой подарок всем вам и всем тем, кто приедет после вас.

Монстры вскричали на разные, отталкивающие голоса, восхваляя ее, кланяясь и заискивая перед нею.

Я медленно улыбнулся. Они не слушали. Город никогда не предназначался им одним. И чем больше я думал о том, что она сказала, тем больше для меня, наконец, становилось ясным.

— Ты снова хмуришься, — сказала Сьюзи. — Что теперь?

— Свобода от Рая и Ада, — медленно проговорил я. — Свобода от награды и наказания, или последствий собственных действий. Если здесь нет Добра и Зла, действия не имеют смысла. Если больше не нужно выбирать между Добром и Злом, если ничего не имеет значения, то какое значение или цель может иметь ваша жизнь?

— Ты меня запутал, — сказала Сьюзи. — Я так много не думаю о Добре и Зле.

— Я заметил, — сказал я. — Но даже ты различаешь друга и врага. Тех, кого ты одобряешь, и тех, кого нет. Ты понимаешь, что у того, что ты делаешь, есть последствия. Слушай, подумай об этом. Почему добродетель — награда сама по себе? Потому, что если бы это было не так, это не было бы добродетелью. Если бы ты совершала правильные поступки только потому, что знала, что за это попадешь в Рай, или отказывалась от неправильных поступков потому, что знала, что закончишь в Аду, то Добро и Зло больше бы не существовали. Ты должна поступать правильно, потому что ты веришь, что поступаешь именно так, а не потому, что будешь вознаграждена или наказана за то, что сделала это. Именно поэтому никогда не существовало никаких конкретных доказательств истинной природы Рая или Ада, даже на Темной Стороне. Нам даровано свобода воли, чтобы мы могли выбирать между Добром и Злом. Ты должна выбрать, каким путем воспользоваться, исходя из своих собственных соображений, чтобы дать собственной жизни значение и цель. Иначе все было бы зря. Существование было бы бессмысленно.

— Именно поэтому Лилит разрушит в будущем Темную Сторону, — медленно кивнула Сьюзи, почти противореча себе. — Поскольку Добро, Зло и последствия появляются каждый раз, когда люди собираются вместе. Она разрушит то, чем станет Темная Сторона, потому что это — единственный способ, которым она может восстановить чистоту своего замысла. Убирая или уничтожая все живое, развратившее ее город, просто населяя его.

— Да, — сказал я. — Это похоже на мать.

Сьюзи задумчиво смотрела на Лилит, стоящую прямо и гордо перед своими ужасными детьми. — Предполагается, что создание Темной Стороны, ослабило ее, — сказала Сьюзи многозначительно. — Если бы я могла оказаться так близко, чтобы приставить оба ствола к ее ноздрям…

— Она не выглядит ослабевшей, — твердо возразил я.

Вдруг Лилит направилась в великолепный город, созданный ею, чтобы похвастаться перед детьми. Они ползли, летели и переваливались позади нее, наполняя ночь торжествующими ужасными голосами. Мы со Сьюзи проследили за их уходом, и были рады увидеть их спины. Один только вид их причинял боль глазам и вызывал резь в животе. Человеческие глаза никогда не были предназначены для того, чтобы видеть такое сверхъестественное уродство.