Страница 69 из 78
У Жака отвисла челюсть.
— То есть как это — «приказать»?
— А так, — хладнокровно сказала Меффрэ. — В выращивании пальца или печени ничего невозможного для организма нет. Организм ведь именно этим занимается в утробе матери: выращивает органы и конечности, строит скелет и формирует мышцы. Практически с нуля, из одного семени отца и одной яйцеклетки матери.
— Яйцеклетка — это такая клетка, которая находится в женщине, — пояснила колдунья. И с видимым отвращением закончила: — Соединяясь с семенем мужчины, она за время беременности вырастает в младенца.
Никто из друзей не отреагировал, лишь Аслан кивнул едва.
Мозг, продолжила Меффрэ, должен не просто приказать, а приказать организму так, чтобы организм его понял. Когда вы видите опасного зверя, мозг приказывает железам вырабатывать адреналин — вещество, которое подстёгивает мышцы и обмен веществ. Это пример понятного организму приказа. А если вы будете сидеть и кричать «Хочу новую почку» — организм не поймёт. Но как организм понимает, что надо шевелить языком именно так, чтобы получалась речь? Как желудок понимает, что надо вырабатывать желудочный сок, когда глаза видят пищу, а мышцы сигнализируют о недостатке энергии? Всё это обеспечивают области мозга. Некоторые из них даны нам от рождения, как область зрения и дыхания. Некоторые мы приобретаем с возрастом, как область речи.
— А некоторые, — сказала Меффрэ, — можно создать искусственно.
Питера осенило.
— И эти области мозга…
— …это переводчики желаний, — Аслан тоже догадался.
— … на язык организма, — закончил Жак.
Клотильда Меффрэ медленно и очень торжественно кивнула.
Нони еле слышно кашлянула. Питер, Жак и Аслан будто бы очнулись, зашевелились. Меффрэ с неудовольствием посмотрела на актрису и продолжила.
— Болезнь любого органа — это сложный процесс. Если очень упрощать, повторяю — если очень упрощать, то выясняется, что причина болезни заключается в том, что человек сам хочет болеть. Желание это, естественно, не осознанное, но оно есть и очень редко человек может им управлять. Самое плохое, что именно неосознанное желание наиболее понятно этим спящим нейронам. Если оно сильное и длительное, то они образуют специальные, временные области в мозгу, которые приказывают соответствующим органам изменяться в худшую сторону. Болеть.
— То есть больные сами во всём виноваты, — произнёс Жак. — Неплохо…
— Если очень упрощать — да, — сказала Меффрэ. — Но как только древние это поняли, они стали искать способ это предотвратить. И нашли.
— Они сами научились создавать области в мозгу, — произнёс Питер. — Только приказы, что отдавали эти области организму, были другие.
Меффрэ кивнула.
— Совершенно верно. Эти искусственно созданные области улучшали жизнь организма, приказывали органам не болеть и нормально работать. Повторяю ещё раз, всё это очень упрощённо. Так что процедура, месье Кафор, заключалась в том, что человека помещали в специальный аппарат, который с помощью электрических волн и согласованного по частоте магнитного излучения создавал в мозгу временную область, которая, в свою очередь, отдавала нужные приказы нужным органам.
— Получается, у вас есть этот самый аппарат, и вы можете проделать нужную процедуру с Нони? — спросил Жак. — Чтобы избавить её от этой… экзалепсии.
Меффрэ отрицательно покачала головой.
— Аппарата у нас нет.
Питер поднял брови. Аслан склонил голову набок, как собака, которая увидела нечто интересное.
— И мы не можем его построить, — безжалостно закончила колдунья.
— Так тогда какой смысл… — начал Жак, оглядываясь на друзей.
— Во-первых, — Меффрэ повысила голос, — мы знаем, где его можно найти. Во-вторых, у нас есть идеи, как можно достичь такого же эффекта без аппарата, имеющимися у нас средствами. В-третьих, и это самое главное, мы с Франциском — единственные люди на континенте, которые знают, что происходит с Нони, знают, как обращаться с аппаратом, если мы его найдем, и мы единственные, кто знает, что можно сделать, если мы его не найдём.
Меффрэ оглядела всех по очереди.
— Мой муж слишком горд, чтобы просить о помощи, но достаточно умён, чтобы принять её. У нас есть примерно пятьдесят воинов-валглов, и раньше этого хватало, чтобы отстоять замок. Он мне не говорит, но я вижу, что на этот раз ситуация серьёзнее, и нашему замку настоятельно требуются свободные спящие нейроны, чтобы организовать область сопротивления.
Аслан хмыкнул.
— А какой у вас был план до нашего появления?
Меффрэ пожала плечами.
— Мы всегда обороняемся до конца. Ещё давным-давно, после первых нападений, мы решили, что без замка и лаборатории в нашей жизни мало смысла, наша работа много ценнее. Но на самый крайний случай у нас спрятана автокапсула, на ней мы можем пойти на прорыв и оторваться от штурмующих. В случае с Фуке, боюсь, это не сработает: у него есть мобили. Так что…
Несколько секунд царила тишина. Затем Меффрэ величественно колыхнулась и направилась к выходу.
— Нони, — произнесла она, не оборачиваясь. — Молодым людям…
— Да, Клотильда, — тихо сказала Нони. — Жак. Питер. Аслан.
— Десяти минут вам хватит? — спросила колдунья в воздух, ей никто не ответил. Меффрэ кивнула сама себе и они с Нони вышли из лаборатории.
— Она лжёт, — тихо и быстро сказал Жак, как только за ними закрылась дверь. — Я не верю ни единому её слову.
— Зато Нони верит, — заметил Аслан, подняв брови. — Пит?
— Скорее всего, она лжёт, — хмуро сказал Питер, помедлив. — Или, что то же самое, не говорит нам всей правды. Но есть малая вероятность…
— Её нет, — заявил Жак.
— Есть, Жак, — твёрдо ответил Питер. — Есть малая вероятность, что она говорит правду, по крайней мере, в том, что касается Нони. И если мы уйдём, а они не отстоят замок, то Нони умрёт через полгода-год, даже если попадёт к Фуке живой и невредимой.
Его друзья молчали, и он продолжил, тихо и чётко.
— Если забрать её отсюда («Да», вставил Жак), есть маленький шанс, что она погибнет. Маленький, но нас он не устраивает, Жак, верно ведь?
— Верно? — повторил Питер, не повышая голоса.
— Верно, — почти не двигая губами, ответил финансист. — Но…
— А если оставить её здесь, — сразу продолжил Питер, — тогда надо помогать им в обороне… Аслан, какие шансы отстоять замок?
— У нас или у них?
— У нас, вместе с ними.
— С нами — в целом, неплохие, — неохотно признал мусульманин. — Замок на вершине, вокруг пролив, всё хорошо просматривается. Стены высокие и толстые, подступы простреливаются. С полусотней воинов и грамотным командованием обороняться можно столько, на сколько хватит воды и припасов.
— У Фуке мало времени, — сказал Питер задумчиво. — Он слишком далеко от Лютеции. Вряд ли он сможет держать осаду дольше пары недель.
— Значит, решено, — сказал Жак медленно. — Решено же? Да?
— Да, — сказал Аслан.
— Да, — сказал Питер. — Мы грамотные, свободные и проснувшиеся нейроны.
Несколько секунд они смотрели друг на друга в тишине. Питер подумал, что такое важное решение надо было бы чем-нибудь закрепить, вроде рукопожатия, но тут дверь открылась — они почувствовали это по колебанию воздуха — и вошла Нони.
Точнее, вбежала.
— Мальчики, — быстро и горячо прошептала она. — Фуке уже рядом, Франциск видел его мобили на том берегу. Вот, держите.
Она протянула Питеру узорчатую пластинку, похожую на небольшую игральную карту. Жак еле слышно вздохнул и сделал движение, будто хотел отвернуться, но сдержался. Питер взял пластинку и почувствовал, что она тёплая и увесистая; ощущение было знакомым.
— Это ключ от этой лаборатории, они не знают, что он у меня. Это самое безопасное место в замке, здесь есть вода и еда. Я слышала, как они говорили, что они уже так делали: бросали валглов оборонять замок, а сами запирались здесь. Даже если вы уйдёте, вы сможете вернуться и отсидеться здесь, если Фуке перекроет вам дорогу.