Тайна реки Семужьей

Остановилась она в быстрой струе между двумя валунами. Потом медленно опустилась на дно. Энергично работая плавниками, брюхом и хвостом, рыба раскидала мелкий галечник, добралась до песка и принялась рыть в нем ямку. Взбаламученный песок клубящимся широким шлейфом тянулся от работающей самки по течению, заставляя идущую вверх рыбу сворачивать в сторону, в чистую воду.

Два самца в брачном наряде — украшенные по бокам ярко-красными пятнами — возбужденно кружили вокруг роющей самки. Движения их становились все быстрее, повороты неожиданней и резче. Порой над бурлящей водой показывались острые плавники и взгорбленные темные спины. Постепенно накапливая боевой пыл, самцы сближались все больше. И вдруг один из них волчком повернулся на месте и ударил соперника острым рылом в бок.

Начался брачный бой. С громадной скоростью носились соперники, наносили друг другу удары, от которых над местом схватки громко бурлила вода, увертывались и снова кружили, выискивая у противника незащищенное место.

Скоро они забыли о всякой осторожности. Удар следовал за ударом. Сила их все нарастала. Один из самцов не выдержал напряженной схватки. Стараясь отдохнуть, набраться сил, он уходил от наседающего противника крутыми зигзагами. Соперник настиг его недалеко от берега и сходу нанес такой удар, что тот вылетел из воды и тяжко плюхнулся обратно, взметнув вспыхнувшие на солнце брызги. Но отступать он не собирался — мгновенно выровнялся и помчался навстречу противнику. Полные ярости самцы сшиблись с такой силой, что оба показались над водой. Мелькнули в воздухе широкие хвосты, плотные спины, и схватка разгорелась с новой силой.

Разгоряченные боем соперники потеряли друг друга и заметались вокруг самки, пока не встретились снова. Один из них, уклоняясь от встречи, обогнул большой камень, мгновенно повернулся и понесся навстречу противнику. Он мчался с такой скоростью, что за ним по поверхности воды бежала узкая кипящая дорожка. Он уже почти настиг врага, когда тот согнулся в тугое кольцо и, ударив хвостом, выбросился из воды. Нападающий стремительно пронесся под ним и со страшной силой ударился острым носом об камень. Оглушенный, он повернулся брюхом вверх, с широко раскрытой пастью и беспомощно растопыренными плавниками. И тут на него обрушился соперник. Полный сил и жажды боя, он наносил оглушенному противнику удар за ударом, все чаще попадая в чувствительное брюхо. Побежденный уже не защищался. Из последних сил старался он уйти от расправы, бежать. Но, обессиленный и ослепленный непрерывным натиском врага, только вяло и бестолково метался неподалеку от самки, чем еще больше подогревал ярость победителя. А тот легко настигал побежденного и бил, бил ожесточенно, бил, пока окончательно обессилевший, израненный соперник последним отчаянным рывком не выбросился на мелководье.

Победитель носился толчками по кругу, то развивая предельную скорость, то замирая на месте. Постепенно приближался он к завоеванной в жестоком бою самке, продолжавшей трудиться в заметной уже ямке. Еле шевеля плавниками, самец остановился неподалеку от нее — грозный, готовый встретить нового соперника и так же жестоко биться с ним за продолжение своего рода…

Огромная семга с широко разинутой зубастой пастью лежала в мелкой воде, у самого берега. Из-под часто работающих жаберных крышек алыми нитками проступала кровь, расплываясь в воде тающей розовой дымкой. На глазах у подоспевших рыболовов тускнели красные пятна, на боку у семги — яркий брачный наряд сменялся серым, смертным. Могучая еще недавно рыбина еле шевелила плавниками. Какая-то непреодолимая сила переворачивала ее брюхом кверху, не давала уйти на глубину и там спокойно умереть.

— Карачун семге! — грустно подвел итоги речного боя Петька.

— В котел она как, годится? — поинтересовался менее чувствительный и более практичный Федя. — Если сварить ее?

Не обращая внимания на укоризненные взгляды Петьки и Наташи, он ухватил побежденного самца под жабры и вытащил из воды.

— Ого-го! — с уважением произнес Федя. — Рыбешка!..

— Ой! — всплеснула руками Наташа. — Уха моя!

Уха действительно перестояла на огне. И все же она оказалась замечательной. Пускай разварилась мелкая нежная кумжа и форель! Неважно, что юшка припахивала горьковатым ивовым дымком!

Все жадно набросились на еду. Один лишь Петька горестно посматривал на свою лопаточку. Уха для него оказалась недоступной.

— Садись, рыболов! — Наташа протянула ему свою ложку.

— А как же ты? — замялся Петька.

— Я уже поела, — ответила Наташа, стараясь не смотреть на душистую, подернутую янтарной пленкой уху. И для большей убедительности добавила: — Поела, пока стряпала.

Проголодавшийся мальчуган не почувствовал фальшивинки в голосе Наташи, не заметил, как она взглянула на аппетитно дымящийся котелок. Он взял ложку, втиснулся между Федей и Володей и принялся за еду.

…Уха в котелке убывала быстро — ложки уже доставали дно. За едой завязался неторопливый разговор о речном бое и случайно доставшейся ребятам богатой добыче — семге.

Вдруг Петька бросил ложку и крикнул:

— Сазонов идет!

Укрываясь за спинами товарищей, он проворно нырнул в густой ивняк.

Все невольно опустили ложки и посмотрели, куда показал Петька. По берегу, в сторону лагеря, степенно шли трое в милицейских фуражках и стеганках. В переднем уже можно было узнать Сазонова.

Участковый подошел к костру. Поздоровался. Спутники его отстали, задержались у песчаной косы, где недавно побывала Наташа.

— Присаживайтесь, — пригласила она участкового и показала на котелок.

Но, взглянув на Сазонова, девушка почувствовала смутное беспокойство. Обычно приветливое лицо милиционера сейчас было суровым, отчужденным.

— Дорога ушица ваша! — пошутил он, жестко, без улыбки и показал кивком головы на принесенную Федей семгу. — Попрошу вас собраться.

— Собраться? — удивленно переспросил Володя. — Куда собраться?

— Придется доставить вас… на предмет составления акта.

— Акта? — Володя пожал плечами. Ему все еще казалось, что участковый шутит. — Какого акта?

— За незаконную ловлю семги в нерестилище, объявленном постановлением правительства государственным заповедником.

— Какой семги? — попробовала возразить Наташа.

— Отличной! — Участковый слегка коснулся носком хромового сапога выпуклого бока рыбины. — Штучка! Килограмм на пятнадцать потянет.

Новоселы принялись наперебой уверять его, что ловили они кумжу и форель, показывать удочки. Рассказали и о речном бое…

Сазонов стоял с невозмутимым видом человека, который слышал подобные нелепые оправдания уже много раз и которому просто неловко даже, что взрослые люди пытаются так наивно его провести.

Отчаявшись убедить участкового в том, что произошло недоразумение, Володя привел последний и, как казалось ему, совершенно неотразимый довод:

— Вы же прекрасно знаете, что нас послали искать пропавшего мальчишку?

— Вас послали на поиски. Не спорю, — ответил наконец Сазонов. — А вы?.. Самовольно бросили свой сектор розыска и отправились сюда заниматься браконьерством. Я предложил вам немедленно вернуться к ручью. Вы не выполнили моего требования, а если хотите — даже приказа. Не выполнили потому, что не поиски вам были нужны, а вот что…

И он снова слегка пнул носком сапога семгу.

— Но вы же слышали… — начал было Володя.

— Слышал одно, а вижу совсем другое, — все так же без улыбки, холодно пошутил Сазонов. — Не тяните время. К утру нам нужно выйти к ручью.

Володя переглянулся с Наташей. Все их доводы разбивались о непоколебимую убежденность участкового. Застигнутые врасплох, они даже не могли посоветоваться, каким держаться перед своим обвинителем. «Улика» — семга — лежала рядом. Уху почти съели. Все обернулось против них. Но хуже всего было другое: в поселке никто их не знал, в то время как Сазонов пользовался там большим доверием и уважением. Как опровергнуть оскорбительное и тяжкое обвинение в том, что они вместо поисков пропавшего мальчишки отправились ловить семгу? Чем? Во всяком случае, упорством тут не поможешь. Понимая это, никто из новоселов все же не решался подняться первым.