Стража

— Луна, — сказал Всеслав. — Почти в зените.

Красный цвет постепенно размывался и переходил в тот беспокойный пасмурный, какой бывает перед грозой.

50.

Поворот. Уехало назад студенческое общежитие, ворота хозяйственного двора — в нормальном дневном свете было бы видно, что они разрисованы весёлыми разноцветными граффити. Худграф развлекается.

Снова поворот — во дворик студенческого кафе, где Вадим и Славка сидели после экзамена и болтали о снах.

Напротив кафе — стадион. Ворота закрыты. Справа высокая железная дверь. Она полуоткрыта, но автомобиль в проём не протиснется.

Остановились.

Из машины вышли все, кроме Виктории.

— Как светло, — прошептал Митька, держась позади брата. — Вадим, а Шептун на вид страшный? Жуткий, да?

— Нет, вид у него нормальный. Мозги вот только повёрнуты по-другому. Не по-нашему.

Обернулся Чёрный Кир.

— Тебе придётся некоторое время нести Викторию.

— А почему бы тебе её не понести? — сразу вскинулся Всеслав

Кажется, он заподозрил какой-то подвох, и Вадим с любопытством взглянул на Кирилла. А и правда, косвенно Чёрный Кир уже заявил права на девушку. Что же сейчас? На попятную?

Кирилл объяснил легко.

— Здесь много крыс. Народ вы все нежный и слабонервный. Идти не сможете. Мы с Андреем поведём мотоциклы и расчистим путь-дорожку.

— Тогда почему не разбудить Викторию?

— Визгу будет много. Увидит крыс, упрётся — всё равно придётся тащить.

— Вадим не сможет её нести. У него рука.

— Уже смогу. И легко.

Виктория, видимо, очень крепко спала. Она почти перетекла на руки Вадима, когда он вынул её из машины. Горячая и безвольная, она обмякла, уткнувшись в его левое плечо. И получилось так, что основной вес спящей ноши пришёлся на бронированную лапу, а рука только придерживала её за плечи.

Мельком подумалось: случись что — обе руки заняты, с грузом на руках, пусть и лёгким, мечом орудовать точно не получится. Ещё подумал, что спящая Виктория не выглядит той жёсткой… акулой, которая иногда показывала зубы из-под маски великосветской красавицы. А сейчас — мечтательная, даже уютная…

Вадим мгновенно вскинул глаза, едва почувствовал на себе нехороший взгляд.

Чёрный Кир. Глаза спокойные, ничего по ним не разберёшь — как спрятавшаяся от луны тень.

— Любуешься прежней пассией?

И по голосу не поймёшь: то ли ревнует уже, то ли насмешничает.

— Кирилл, а ведь мы взяли с собой Викторию без её ведома. Это несправедливо. Она проснётся среди всего этого…

— Об этом не беспокойся, — отрезал Чёрный Кир и перешагнул железный порог, таща за собой мотоцикл, раздражённо продребезжавший колёсами по низкой перегородке.

Несмотря на хрупкий, по сравнению с приземистой фигурой Чёрного Кира, вид, Андрею удалось более милосердно переправить своё транспорт на территорию стадиона. Оглянулся, выждав пару секунд, на Вадима, объяснил очевидное:

— Кирилл… нервничает. К тебе это не относится. Из-за ребят нервничает.

— А что с ними?.. Извини, вопрос некорректный.

— Он боится — не сможет их удержать. Ну… В общем, ты понимаешь.

"Как не понять. Двадцать гавриков за нашими спинами вдруг да возжелают кровушки. Позиция у низ суперудобная. Да ещё вооружены. Господи, что это?!"

Нога поехала на чём-то мягком и скользком. Вадим дёрнулся встать на другое место — и снова наступил на нечто маленькое, упругое, а под кроссовкой отчётливо ощутил треск и хруст недавно живого существа. И остановился, как остановились его спутники.

Дорожка для легкоатлетов, отделённая от спортивного поля рядком ровно стриженного кустарника и трибунами, кишмя кишела крысами. Зверьё стояло на месте, хотя слово "стояло" по отношению к нему не подходило: неизвестно откуда появлялись всё новые и новые крысы, и всем им приходилось топтаться, жаться, толкать друг друга, лезть на соседей, но — с дорожки не уходить, будто огораживали её не бетонные бордюрки в два-три сантиметра высотой, а невидимые стёкла.

Чёрный Кир, первым шагнувший с асфальта на беговую дорожку, с усилием толкал мотоцикл по новому, живому покрытию и — давил и давил крыс. За ним — Андрей.

Вероятно, спиной Кирилл почуял — а может, просто сообразил, что идущие позади растерялись. Не оглядываясь, махнул рукой, крикнул, чтобы не останавливались.

— Пока идёте — не тронут!

Не оглядывался, но и "народу нежному и слабонервному" не доверял: не только давил зубастых, пищащих тварей, но и отпинывал в сторону расплющенные колёсами тушки. Андрей подчищал за ним, сколько успевал, поэтому первые же шаги Вадима пришлись на поверхность беговой дорожки, а не на сплошной ковёр из мёртвых тел.

Казалось, из-под ног поднимается густой туман, сплетённый из приглушённого повизгивания, бесконечного похрустывания и воздуха, тяжёлого от запаха крови и свежей, тёплой плоти.

Беговая дорожка до первого поворота, выводящего на спортивное поле, тянулась метров на пятьдесят. Вадим помнил, поскольку его группа, сдавая зачётную стометровку, заканчивала бег у второго поворота. То есть от одного выхода в поле до другого — всегда пятьдесят метров. А пятьдесят метров — это сто не слишком широких шагов. Сто шагов по мёртвой и покалеченной плоти — ведь под ногами Кирилла и Андрея, под колёсами их мотоциклов погибали не все крысы… Сзади всхлипнул Митька. Всхлипнул и резко вдохнул. Наверное, не удержался, а потом испугался слишком откровенного своего ужаса.

Вадим шагал на автомате, быстро и жёстко, то и дело едва не налетая на заднее колесо Андреевой машины. Из него-то ужас выжал все эмоции. Он только боялся, не уронить бы Викторию. И если сначала Вадим-автомат считал шаги, то вскоре автоматизм счёта уехал куда-то в сторону, а новая мысль, не слишком посторонняя, завладела его сознанием. Впрочем, напрямую к делу она не относилась…

— Вот почему стадион.

— Ты знал, да? — спросил Чёрный Кир пустоту перед собой.

— О чём?

— Что стадион и часть университетского корпуса расположены на древнем кладбище?

— Знал, но неуверенно. На уровне слухов. Почти мифов.

Этой весной на третьем этаже, где в основном располагались филологи, случилось грандиозное ЧП: лопнули батареи в коридоре. Декан как-то обмолвился, что давно бы их заменить надо. Крепкие на вид, они, якобы, кружевные внутри от старости. Ну, вот и лопнули. Студенты было обрадовались неожиданным каникулам. Ан нет. Переправили филологов в кабинеты биофака. Группа Вадима попала в царство анатомических стендов. Пока преподаватель собирался к ним, филфаковцы поймали одного праздношатающегося биолога и поинтересовались, откуда такое богатство черепов и частей человеческого скелета, да ещё в состоянии полураспада? Биолог вмиг почувствовал желание утереть нос "небожителям" с третьего этажа и показать, какой биофак крутой, а потому небрежно ответствовал, величаво указав на окно: всё из земли-матушки берётся; выйди за порог альма-матер да копни под окном — вот тебе и экспонат для изучения… Вошедшего преподавателя первым делом спросили, не врёт ли биолог. К сожалению, сказал преподаватель, здесь он работает недолго и с историей университета почти незнаком, но что-то такое слышал и он, ходили какие-то слухи… Наверное, с неделю Вадим невольно присматривался к ухоженным лужайкам в университетском дворике, куда выходили окна биофака, пока не посмеялся над собой: хочешь увидеть выглядывающий из нежной зелени черепок? Или белую линию торчащей кости? Дело было в начале мая, и копнуть глубже слухов времени не оставалось. Экзамены.

А сейчас всё вспомнилось.

Кстати, почему он решил, что Шептун устраивает здесь Врата именно из-за кладбища? Что Шептуну в кладбище? Какой-то определённый энергетический источник? Или догадка насчёт стадиона — совпадение? От недавних переживаний на другом кладбище?

Как ни старался Вадим шаркать ногами по покрытию дорожки, задумавшись, он всё-таки наступил на мягкий податливый комочек. Как на вялый воздушный шарик. Жижа из крови и внутренностей брызнула во все стороны — Вадим брезгливо, с примесью удивившей его жалости, отступил вбок. Смялась под ногой следующая незамеченная тушка.