Литта

Литта помедлила и встала. Ноги слушались с трудом. Насыщенность энергией была такой, что Литта боялась своего инстинктивного сброса её в разрушительную мощь, как это бывало раньше.

Что ж, по всей видимости, энергии не хватит, чтобы защитить базу, но уж привести неизвестного к функционированию или заставить раскрыться то неведомое существо она сумеет.

Она всмотрелась в застылое тело, которое пестрело из-за наложенных заплат и произвольно кривящихся швов, и с силой вскинула руки, подобно дирижёру, требующему от оркестра последнего ликующего аккорда.

7.

Это оказался прекрасный удар, заставивший Безымянного собраться. Мгновения ему хватило оценить и ситуацию, и сумасшествие разрушительных энергетических потоков, направленных на барьер вокруг его Пристанища. Он легко видоизменил их структуру и начал последнее воскрешение воина. Кажется, на этот раз Пристанищу не грозит немедленное уничтожение, а значит, Он может набрать побольше различных видов энергии для последующих воскрешений воина — если таковые понадобятся.

Безымянный честно признавался себе, что Ему очень хочется вернуться в свой храм, в привычный покой и к умиротворению. Разгневанная женщина в качестве Пристанища подходила Ему. Он смог бы направить её мысли и поступки на поиски Дома. Именно поэтому он перебрался было в её тело, обладавшее признаками идеального Пристанища. Но вовремя обнаружил, что место уже занято и в силу действующей ещё в нём этики его невозможно освободить. С сожалением он ушёл назад.

Что ж, за работу, привычную и опостылевшую, необходимую и всегда изумляющую ожидаемым, но всегда великолепным результатом.

8.

Вскрикнув от неожиданности, Литта отскочила от упавшего ей в ноги тела. Оно почти не двигалось, только мягкая волна прокатывалась по мышцам, словно разминая и пробуя разбудить их.

Первый намёк на жизнеспособность не испугал её. Энергии достаточно, чтобы прорваться сквозь блокирующий барьер неизвестного. Она перестроила сплошной ментальный поток в подобие копья и ударила по привычной энергетической стене.

… А барьер исчез.

Литту швырнуло в штормящую бездну человеческой жизни и судьбы. Она рождалась, жила, умирала — в моментальной бесконечности. Она корчилась на полу, а нечто дёргало её тело, как током, — и с такой скоростью, что со стороны могло показаться: она просто содрогается от судорожной крупной дрожи. Со стороны… Сквозь промельки несущейся череды жизней одного существа, сквозь боль сопереживания Литта осознавала, что её двойник — ментальный? Физический? — стоит неподалёку и безразлично наблюдает за адом в миниатюре. Когда осознание стало полным, Литта потянулась к своей выделившейся сути.

И реальный мир упал стальной решёткой между нею и неизвестным, едва она слилась с двойником в единое целое. Чужие воспоминания пропали.

Для начала она постаралась отползти от тела, закутанного в бушующие энергетические вихри. Литта забилась в угол кабинета, с облегчением чувствуя за спиной твёрдую стену. Мышцы ныли, и она даже подумать боялась о том, чтобы встать.

Пока для себя она уяснила следующее: во-первых, она присутствует не при оживлении, а при реинкарнации — тело неизвестного переживает поочерёдные путешествия занимающей его души; во-вторых, Литта уверилась в мысли, что человек не самостоятелен в сложном действии: кто-то или что-то очень жёстко контролирует его. Она пока не собиралась узнавать, что там такое. Обстоятельства и время не позволяли. Да и легче будет оценить потом происходящее сейчас — потом, когда незнакомец очнётся. На данный же момент совершалось главное: человек доказывал, что он жив и возвращается.

9.

Первое воспоминание из последней жизни — настолько обрывочное, что он не знал, с чем его связать, — обожгло болью и тошнотой.

Дальше он видел глазами Безымянного.

Воин дёрнулся и отключился — видел Безымянный.

Чёрная фигура в углу шевельнулась. Тень, напоминающая очертаниями человека, медленно и иллюзорно переместилась в пространстве. Слабо свисавшая с постели рука воина на мгновение исчезла в длинных бледных ладонях.

Чёрная фигура оглянулась на дверь, точно убеждаясь, что там никого нет, и приникла к кисти, словно к чаше. По мизинцу воина алая струйка добежала до кончика пальца и, стянувшись в упругую, отбликивающую тусклым светом каплю, упала в жадно подставленную ладонь…

С треском и звоном распахнулись оконные рамы. В комнату с бьющим по нервам скрежетом влетели зубасто-крылатые твари. Они заполонили помещение визгливым воплем и дёрганым мельканием и вдруг, сорганизовавшись по единой неслышной команде, клином ринулись на беспомощное тело человека. Лучевое оружие в руках чёрных существ, присоединившихся к охраннику, почти не меняло численности крылатых агрессоров. Лишь не подпускало к неподвижному телу.

… В полубессознательном состоянии он краем глаза уловил фрагменты чего-то стройного и прекрасного. Кажется, деталь архитектурного сооружения?.. Оно напоминало величественные высокие колонны древнего приморского портика. Где-то он видел такое. А может, снова видит? Иллюзия?

Взгляд снова наткнулся на стройное нечто — неверные очертания предмета прояснялись, да и сам он хотел разглядеть постройку. Он всматривался в неё, обшаривая дальние уголки памяти, восстанавливал по кусочку, узнавал… И — вспомнил! И захотелось увидеть всё!..

Торжествующе обрушился на него невообразимо яркий синий цвет. Кто-то со стороны восторженно ахнул. А он поднял голову, упираясь дрожащими, слабыми руками в прохладные плиты портика и жадно переходя всем своим существом в эту обволакивающую синь, в этот головокружительный полёт взметнувшихся в небеса белых колонн…

Огненноглазые твари притихли и замерли, треща жёсткими суховатыми крыльями. Чёрные фигуры опустили головы и тоже обречённо застыли…

Человек исчез.

-

— Интересно, как это у тебя получилось? Может, ты обладаешь силой большей, чем моя? Почему же я раньше об этом не знал? Или ты не хотел мне её показывать?

— Отстань… Всё-то ему по полочкам разложи… Сейчас я голоден, и мне не до твоего допроса.

— Пока ты ищешь, где перекусить, мог бы и ответить… По идее, я должен бы слиться с тобой, а теперь боюсь отторжения.

— По поводу отторжения тебе бояться нечего. Сам знаешь, что без тебя сдохну.

— Ту же мысль ты мог бы выразить менее грубо… И всё-таки… Как быть с колоннами и портиком? Как они появились?

— Ты слишком многого от меня хочешь. Может, тебе и философию Вселенной на пальцах объяснить?

— Не помешало бы. А вот ещё любопытный вопрос: а не может ли быть такое, что симбиоз двух таких существ, как мы, приводит к столь поразительному результату — то есть к телепортации в космическом масштабе?

— А у нас симбиоз?

— А ты не согласен?

— По-моему, у нас признаки паразитизма — с одной из сторон. Тебе не кажется?.. А может, ты и прав. Я для тебя — как это ты называешь?

— Пристанище.

— Вот-вот. А ты для меня идеальный прибор реанимации.

— Мне не нравится быть прибором.

— Но ты же любишь дотошно определять что где, когда. Вот и получи.

— Всё равно не нравится. Куда мы идём?

— Не знаю. У меня твёрдая уверенность, что ещё немного — и мы добредём (я добреду) по этому проклятому песку до города.

— … Кажется, твоя уверенность оправдана. На горизонте появилось нечто.

… События, люди, существа — всё закрутилось, смазало отчётливое воспоминание и ушло вниз, в глубины подсознания. Человек в капсуле вновь отключился.

10.

Дарт стоял перед экраном, от напряжения приподняв плечи. Обзор помогал видеть то, на что хотелось закрыть глаза и крепко заснуть, а проснувшись — вернуться к нормальной жизни. Со стороны это, наверное, выглядело как картинка детской компьютерной игры: в середине — маленький, обжитый людьми астероид, а с четырёх сторон в него почти тычут носами гигантские, определённо вражеские звездолёты. Достаточно одного выстрела…

— Стрелять они явно не станут, — сказала вставшая рядом Литта.