Кодекс Ордена Казановы

— Спит.

— Значит, она и есть. Там единственная соня-засоня оставалась, когда я ушёл.

Заручившись, если что ещё узнать понадобиться, так он забежать сможет, Лёхин надел неожиданно сухую и тёплую куртку — и даже не удивился: пока говорили, что-нибудь по мелочи наколдовали. Потом подцепил за шкирку (если только это шкирка оказалась) Шишика, вынимая его из тарелки со светлячками, и поклонился:

— Спасибо большое и за помощь, дедушки, и за куртку. Бывайте здоровы!

И, только подойдя к хлипкой дверце дворницкой комнатушки, вспомнил:

— Да, а вот вы сказали насчёт Дианы… Подружка из новеньких, а Диана из… давнишних?

Сверчок переглянулся с Бирюком, и тот твёрдо сказал:

— Давнишних… Нехорошее на девку сделали. И давно. Второй ведь уже покойник при ней. Ладно, на тебе вон сколько оберегов — за что Шишику спасибо скажи. Потому ты её злобе и не поддаёшься.

— Злобе? — опешил Лёхин. — Вы точно про Диану говорите?!

— Про неё, Лексей Григорьич, про неё. Ты человек мягкий да с уважением ко всем, потому злобы-то в ней и не замечаешь. Говорю ведь — Шишику спасибо скажи: без него девка бы тебе быстро голову заморочила, да и был бы на ней ещё один покойник самоубиённый.

Сбегая по ступеням лестницы к входной двери, Лёхин вздохнул. Неизвестно, как Диана, но домовые с подвальным и в самом деле ему голову заморочили. Столько всего сразу! Посидеть бы, перелопатить всю информацию, связать все ниточки меж собой, а ещё лучше — сразу найти и Ромку, и Ладу и уже от них допытаться, что же с ними случилось.

Протянув палец ткнуть в домофонную кнопку, Лёхин поморщился: то ли кожу на голове стянуло, то ли комар-экстремист укусил.

… Шишик из последних сил попытался обратить на себя внимание хозяина, но короткие волосы Лёхина выскальзывали из лап, а до уха слишком далеко!.. И зачем он залез на голову?! Сидел бы на плече — двинул бы разок хозяина по уху! Беда, хозяин! Поберегись!.. И "помпошка" подпрыгнула, а приземляясь, ударила ментальной волной резкой тревоги.

… Домофон запел, но, даже сосредоточившись на собранной информации, в свежем воздухе, юркнувшем с улицы в подъезд, Лёхин вдруг, словно просыпаясь, учуял опасность. И, перешагивая через порог, взялся за середину сложенного зонта, чуть ближе к ручке, мгновенно прочувствовал его вес и примерное движение.

Ударили слева, как он и ожидал. Видимо, понадеялись, что правой рукой он будет толкать тугую подъездную дверь и слева подставит под удар голову и живот. Но, выходя, Лёхин не стал двигаться вместе с дверью, как обычно делал, а стоя на месте, продолжал вытягивать руку. Так что при виде выскочившего из-за стены кулака Лёхин мигом стал спиной к двери. Зонт, превращённый в дубинку, влетел в ладонь правой руки. Встречное движение — глухой удар по кисти противника снизу и чуть сбоку. Короткое мычание сквозь зубы — противник спрыгнул со ступеней, прижимая руку к животу.

Пока он удирал ("Надеюсь, кисть ему всё-таки не сломал!"), Лёхин здорово пожалел, что подъездная дверь тугая: шваркнуть бы ею до конца — по морде второго бы шваркнуть.

Опаньки! Не второго. Двоих.

И, судя по крепким, широкоплечим фигурам, это не рафинированные мальчики-красавчики с томной поволокой в прекрасных глазках… И без капюшонов.

В общем, второй. Ногастый, блин. Дверь ещё назад не поехала, а Лёхин отскочил ближе к краю крыльца от веера воды с ботинка щуплого типа с небольшими глазёнками. Третий сунул кулак в пространство между Щуплым и дверью, но достать Лёхина уже не успел. Лёхина брезгливость спасла: мокрым ботинком по только что высушенной куртке?! Ни за что!

Некоторое время он поиграл с Щуплым в "а вот стукну зонтиком! — а вот не стукнешь!" и понял, что перед ним опытный боец: движения экономные, проверяющие и провоцирующие раскрыться "ну-ка, что ты за спарринг-партнёр?". Через минуту Лёхин опять пожалел — что сошлись не в поединке. Если б не эти двое, откровенно подло лезущие ударить исподтишка и смыться, интересно было бы схватиться с молчаливым Щуплым — подлюки больше матерились вполголоса, чем старались драться…

Ладно, куда деваться. Последнее, на что отвлёкся Лёхин, — это огромные грибы, убегающие с газона.

Удар слева — "зонтичный" блок. Лягнул назад: сбил с ног неосторожно подобравшегося к подъезду первого. Внезапно — одобрительное "Ха!" Щуплого. Что-то он тоже заметно дёрнулся, когда, держась за ним, как за щитом, второй собрался сбоку ударить Лёхина под ноги.

Серия коротких энергичных ударов по корпусу — Лёхин чудом ушёл от последних, аж задохнувшись от первых: ну-ну, подвигаться же ты, Щуплый!

Щуплому — хорошо: он не отвлекается, хотя помощнички-подлюки здорово его раздражают. По каменной морде не видно — рот иногда дёргается, когда те лезут в разыгрываемый поединок и здорово его портят.

Терминов боевых Лёхин не знал — практик же! — но обозвал ситуацию клинчем: кулак Щуплого застрял-таки в его блоке, и они очутились лицом к лицу так близко, что чувствовали движение воздуха от собственных дыхалок. И, едва Лёхин почуял, что Щуплый сейчас выйдет из клинча, он быстро выдохнул ему в лицо:

— Один на один — без этих козлов!

На длинноватом лице Щуплого промелькнуло сомнение вкупе с весёлой заинтересованностью: а как это сделать? Ты-то ладно, тебе этих козлов можно стукнуть, а что я-то могу сделать?

Лёхин соскочил на приподъездную площадку, величиной с ринг, но не квадратный, а чуть прямоугольный. Первый, решив, что он убегает, бросился за ним. Так, на его бегу, Лёхин и сбил его ногой под рёбра и отправив в кусты одичавшего газона.

Щуплый, вяло последовавший за Лёхиным, вяло же, постоянно отскакивая, изображал задумчивую атаку. Лёхин тоже отбивался вяло, пока противник не начал долгую подготовку к какому-то, вероятно решающему удару. Он так долго готовился, что второй, прятавшийся за ним, не уследил, в какой момент живой щит исчез, оставив его на открытом пространстве. Лёхин ударил. С кратким "Хак" второй улетел к первому в кустарники.

Двое переглянулись. Лёхин положил зонт на скамейку и встал ближе к дороге. Щуплый занял позицию у подъезда. Противники чинно поклонились друг другу и воодушевлённо кинулись в бой.

Сначала на дороге остановились двое и с огромным интересом принялись следить за дракой — нет, всё-таки уже боем. Этим припозднившимся до полуночи, наверное, было лет по шестнадцать-семнадцать. Представшее глазам действо их обворожило мгновенно. Ребятишки невольно вскрикивали, невольно комментируя в манере: "Ну, ну! Щас! Щас! Давай! А-а!! Ну же!"

Потом на балкон кто-то вышел покурить. Забытая сигарета вмиг намокла, и только раз сверху восхищённо пробасили: "От "Матрица" с дождём, блин!"

По дороге перед домом ехала крутая тачка. Чуть не задавила заглядевшихся ребятишек. Крутой водила с крутыми пассажирами вышли ругаться, да так и остались на дороге, восхищённые "чётким" зрелищем.

Толпа вокруг "ринга" росла.

И росла так, что выскочившие из кустов озверевшие подлюки в кусты же и упятились. Спасибо, хоть в этом умные оказались, сообразили всё-таки: полезь они с подлянкой в э т у дуэль — толпа их самих порвёт в клочья.

Негромкий говор толпы дуэлянтам не мешал. Лёхин сначала только отбивался, присматриваясь к стилю Щуплого, а потом попробовал атаковать. Кажется, Щуплый в недавнем прошлом был спортсменом: он не просто дрался, а дрался красиво и опасно — весь какой-то узкий и юркий в сравнении с достаточно тяжеловесным Лёхиным (рынок!).

А вообще, где-то на пятой минуте Лёхин понял, что бой идёт по правилам в чём-то превосходящего Щуплого: "А я вот что ещё умею! Как тебе это? Отобьёшься? Ну, это только везение. На-ка, глянь, вот ещё один интересный приём. Ха, отбил! Интересно, откуда же у меня впечатление, что ты слишком осторожничаешь? И отбиваешься странно — не так, как действуют те, кто учился… Опа! Хорошо! Ладно, ты бьёшь не так, как этого ждёшь, но ведь твоя защита действует! Ага, ты ещё и атаковать пробуешь? Ну-ка, ну-ка… Да что это у тебя? Дзюдо, самбо или ещё что?"