Страница 16 из 76
Вокруг левой руки замерцало зеленоватое пушистое облачко. Я будто сунул горящие от боли пальцы в успокаивающий влажный снег. Как хорошо-о...
Облачко чуть вытянулось. Я испугался, что вернётся боль, и шагнул за ним, продолжая держать кисть в снежном холоде. Облачко росло и вскоре уже обволокло всю руку. Но постоянно куда-то пыталось улететь. Правда и то, что оно терпеливо дожидалось меня. И я наконец сообразил: чем дальше от пропасти, куда я чуть было не шагнул, тем больше становится облако, обволакивающее меня ощущением здорового тела. И, когда я это понял, конечно же, поспешил за ним...
... Прохладная ладонь провела по моим глазам раз, два...
— Всё. Жить будешь. Открывай глаза. Не бойся.
Ему легко говорить: «Не бойся». А я откровенно трусил. Вот открою — и глаза чуть ли не ошпарит, точно к ним поднесут горящий факел.
— Дай сюда, — немного недовольно сказал повелительный голос надо мной, а через секунды на мои веки опустилась свежайшая прохлада: кто-то протёр их чем-то влажным — и стало легко-легко... — Ну? Андрей!
Ресницы слиплись. Но не оттого, что на них до сих пор яд. Оттого, что свежая влага не высохла. Ну, это я уж точно переживу.
Ничего не понимающий, я приподнялся на локтях и недоумённо огляделся. И — покраснел. Хорошо, что кто-то сердобольный накинул на меня простыню. На столе — голышом... Фу ты ну ты...
Посмеивающийся (с облегчением) Люциус и сердитый Ледяной Джин помогли мне спуститься со стола и, доведя до кушетки, сесть. Оказывается, мы в кают-компании... Где-то далеко кто-то гнусаво заорал печальную песнь одиночества. Диана вздохнула и выбежала из кают-компании. Чтобы вернуться с Тиссом на руках.
Испуганная Клер стояла чуть в стороне — почти рядом с Даном, который смотрел на меня так ошеломлённо, словно увидел, как я выхожу из ада.
Я же взглянул на Мангуста и ссутулился. Всё. Выгонит.
Ну да. Все мысли о том, что снова потерял работу. Кто побывал на моём месте, тот представляет, что это такое — остаться безо всякой надежды на нормальное существование. Раньше мешал Тисс. Резвого кошака выдержит не всякая команда. Теперь — виноват в потере работы я сам. Точнее, моё психическое состояние, как я это понимал. Получается, мне пора идти в какую-нибудь благотворительную лечебницу. Для психов.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Мангуст и сел на мою же кушетку так, будто в седло лошади: она узкая — он и спустил ноги по обе её стороны.
— Нормально.
— Дан, принеси ему одеться. Замёрзнет. Андрей, когда всё это началось?
— Что началось? — буркнул я. А что, в самом деле? Теперь я мог себе позволить как угодно разговаривать хоть с кем. Работы мне теперь не видать, как собственных ушей. Надеюсь, всё же заплатят хотя бы за всё то время, которое я уже проработал здесь.
— Ну, вот всё это, что привело тебя к столь плачевному результату.
— Сегодня четвёртая ночь. — Я поднял глаза посмотреть на часы над дверью в кают-компанию. Ну да, корабельная «ночь» ещё не закончилась.
— Андрей, успокойся.
— Он боится потерять работу, — предупредил Ледяной Джин.
Мангуст посмотрел на меня изучающе.
— И всё? Ты боишься только этого?
— Для меня это хуже всего, — проворчал я, отворачиваясь. Им-то, может, и смешно... А мне опять голодать, думать о запечённых на костре рядом с мусорными ящиками крысах.
Тисс мурлыкал на руках утешающей его Дианы, иногда покряхтывающей от его тяжести, и мне почему-то вдруг подумалось, что всё будет хорошо, что меня сейчас тоже утешат, а потом объяснят, что со мной всё нормально, что я сам тоже нормальный и что не надо думать о психлечебнице для бедных и нищих, а также о том, куда девать в этом случае кошака. Но всё-таки полной неожиданностью для меня прозвучали слова Мангуста:
— Андрей, много ли змей на этот раз было?
Когда я поднял голову, то обнаружил, что не только я гляжу на него с изумлением. Все члены команды уставились на нашего хозяина так, будто он сказал нечто таинственное. Очень вовремя в кают-компанию вошёл Дан с каким-то подобием тёплого халата, в который я благодарно завернулся, потому что мягкая ткань не тревожила тех ран, что остались неперевязанными, а лишь дезинфицированными. Из той же благодарности я и ответил:
— Сегодняшней ночью их было море. — И передёрнул плечами. — Но страшней было, что они-то, может, и ушли бы. Но там появился тип на ездовой змее и начал стрелять. Точнее, он выстрелил только раз.
— В плечо?
— Да. Я бы удрал. Только меня перед этим несколько раз ужалили. Да и не выпустили бы. Они окружили меня...
— Мангуст, о чём он говорит? — не выдержал Ледяной Джин. — Я ничего этого не вижу вокруг него. Это не его прошлое!
— Всё правильно, — пробормотал наш хозяин. — Это моё прошлое.
7
Пока команда негромко обменивалась впечатлениями о моём состоянии, Мангуст сидел, задумавшись, а потом поднял голову, нахмурившись.
— Так, вытяни-ка руку.
Я неуверенно протянул ему ладонь. Он отодвинул широкий рукав халата к моему плечу и слегка повернул руку сначала в одну сторону, потом в другую.
Чтобы он не требовал при всех снимать халат, я поспешил признаться:
— На спине то же самое.
Дан, склонившийся над моей рукой вместе с хозяином, переглянулся с последним и торопливо ушёл из кают-компании. И только через минуту, разворачивая рукав и пряча отметины, на которые сам страшился взглянуть, я понял, что Дан-донор тоже знает, в чём дело. Мангуст же сидел и хмурился, но так, что стало ясно: он не сердится, а раздумывает. Наконец он пришёл к какому-то выводу и поднял на меня уже привычно карие глаза:
— Так, Андрей. Тебе не приходилось участвовать в каких-нибудь экспериментах с психикой? Ну, в таких, где добровольцам предлагают проглотить какие-нибудь новые, только изобретённые лекарства?
В кают-компании воцарилась остолбенелая тишина. Даже мурлыканье Тисса стихло. «Нет — или он, или я, но кто-то из нас точно на голову больной», — с сердитым отчаянием подумал я и в сердцах высказался:
— Я с детства мечтал быть пилотом, я учился и выучился на пилота. А это профессия, которая не предполагает участия в таких... в таких...
— Хорошо, я понял, — кивнул Мангуст. И поднялся. — Пошли, Андрей.
— Куда? — насупившись, спросил я.
— На камбуз. Дан приготовил тебе поесть. Сможешь сам дойти? Или тебе помочь?
— Я не хочу, — сказал я и наклонил голову, чтобы никто не увидел, что сглотнул голодную слюну. И упрямо добавил: — Есть не хочу, если не поняли.
— А я хочу! — заявила Диана. — Когда меня так внезапно будят, у меня всегда просыпается зверский аппетит. Надеюсь, на камбузе найдётся что-то вкусненькое к чаю. И, вообще, Андрей, тебе ли отказываться? Ты в последние дни — сплошь кожа да кости.
Ледяной Джин и Люциус снова подхватили меня под руки.
— А почему вы спросили про лекарства? — тихо спросила Клер, и все было двинувшиеся на камбуз, остановились.
— Хороший вопрос, — оглянулся на неё Мангуст и пошёл дальше.
Ничего не поделаешь — все за ним.
Дверь в камбуз оказалась открытой — и пахнуло из неё таким запахом, что я не выдержал, застонал. Люциус взглянул мне в глаза.
— Потерпи, сейчас сядешь — легче будет.
Кажется, он решил, что я застонал от боли.
Вошедший на камбуз первым Мангуст обернулся.
— Ребята, ничему не удивляться и не охать. Будьте... деликатны.
Меня сунули на круглый вертящийся табурет, за стол. Первых пяти минут с момента, как Дан поставил передо мной глубокую тарелку с мясом, я не помню. Я помню лишь запахи и глубокое, тяжёлое чувство насыщения. И покоя. А когда очнулся, с обеих сторон от меня находились Мангуст и Дан, готовые в любой момент поддержать, если вдруг начну падать. Лучше так: Мангуст поддерживал, чтобы я не свалился, а Дан заботливо подкладывал мясо. Ребята стояли чуть ближе к так называемому чайному буфету, где хранились запасы сладостей, и молча смотрели на меня.