Соль жизни

Показал он мне и ее фотографию — длина превышала десять метров! Тогда я тут же вспомнил про акулу с Ниидзимы, которая схватила рыбака, словно зубочистку.

Я спросил, что же оказалось в брюхе акулы. Рыбак сказал, что почти никакой рыбы у нее в брюхе не оказалось — вероятно, потому, что она была больна. Мы никогда уже не узнаем, эта ли акула растерзала молодого рыбака. Я хотел было послать фотографию мертвой акулы отцу погибшего, который порывался нырнуть в море и убить акулу острогой, но не стал делать этого. А может быть, отец при виде мертвой акулы счел бы своего сына отомщенным? Человек — существо забывчивое, если бы это было не так, он попросту не смог бы жить. В еще большей степени это относится к людям, которые обитают у моря, в котором столько непознанного.

В Южном море

Мне пришлось повидать много морей и океанов, но такого изменчивого и прекрасного моря, как вокруг архипелага Палау, я в других местах не встречал. В южной части Тихого океана, где много самых разных островов, подобный рельеф не встречается больше нигде. Похоже, и нигде в мире такого не увидишь. Два года назад сюда приехал поплавать с аквалангом мой знакомый из Германии, человек уже немолодой, и он тоже подтвердил, что более чудесного места — насколько ему известно — в мире не существует. Я с ним абсолютно согласен.

В Тихом океане есть Мальдивские и Сейшельские острова, но и они не могут сравниться с Палау по богатству морских недр и причудливости рельефа островов. Конечно, количество и разнообразие рыбы зависит от времени и места, но один раз неподалеку от острова Пелилиу я в течение получаса наблюдал, как мимо меня нескончаемым потоком проплывают стаи самых разных рыб. Это было грандиозное, потрясающее зрелище.

Я рассказываю про Палау, но нужно иметь в виду, что островов там — больших и маленьких — без счета, и каждый следующий не похож на предыдущий. Так что подводное плавание там не может наскучить. На одном острове, если проплыть по каменному туннелю, ты попадаешь в заводь, где можно увидеть уникальные мягкие кораллы. На другом острове на мелководье, перед тем местом, где дно резко уходит вниз, полным-полно раковин, которые почему-то не желают селиться на скалах. А перед ними, на самом мелководье — и вовсе ни к чему опускаться на глубину — множество рыбок Наполеона.

Островов слишком много, и гиды не знают, как выгоднее представить каждый из них. Единственная гостиница расположена на юге, и потому на севере туристов почти нет. Когда-нибудь надо будет отправиться и туда, а пока приезжих там мало — туристы концентрируются на юге, хотя и на севере наверняка есть что-нибудь необыкновенное.

Год близился к концу. Вместе с женой и двумя сыновьями, которые сумели освободиться от своих дел, мы вылетели на Палау. Тридцать первого декабря младший сын, который обычно не упускает случая, чтобы сказать какую-нибудь гадость, произнес: «Ты мне говорил, что такого места нигде больше на свете нет. Твоя правда: здесь действительно здорово!»

Продолжая праздновать новый год, третьего января мы выпили чуть-чуть пива и вышли на катере в море, чтобы поплавать с аквалангом. До этого мы использовали катер, который показался нам маловат, и мы попросили нашего сопровождающего раздобыть что-нибудь посолиднее. Поскольку все другие катера были уже арендованы, он обратился к своему знакомому — члену местного парламента. Мы договорились с ним, и вот он, стоя за штурвалом, встретил нас на своем катере. Хотя хозяин и был членом парламента, но, разумеется, услуга была платной. Парламентарий прихватил с собой и двух своих сыновей, рассчитывая на семейный пикник вместе с клиентами. И получилось так, что благодаря этим, не слишком внушающим доверие, парням, мы спаслись.

В первую половину дня мы с женой поочередно сделали по одному погружению. Потом пообедали, подремали и еще по разу нырнули. Потом поглазели на разные диковинки на одном необитаемом островке. Рассчитав время прилива и отлива, мы отправились на отмель, где находился затонувший истребитель времен Второй мировой войны. Я-то его уже видел, но хотел показать его детям, которые были здесь впервые.

Этот истребитель упал здесь по неизвестной мне причине. Он стоял на отмели почти целехонький. Во время отлива его верхняя часть выступала над водой, и тогда становилось видно, что корпус покрыла ржавчина, но сама конструкция почти не пострадала. Вероятно, пилоту показалось, что тут подходящее место для аварийной посадки. Я видел затонувший самолет и возле острова Кохама — одно его крыло было полностью искорежено, но в данном случае я был уверен, что летчик контролировал ситуацию и после посадки сумел покинуть кабину, пройти по мелководью и подняться на берег.

Я привычно причалил к пляжу, и мы зашлепали по воде по направлению к самолету. Чем больше мы смотрели на него, тем меньше он нам казался. Фюзеляж — меньше метра шириной. Пилотов, которые летали над Тихим океаном, выбирали не только по умению, но и по росту. Когда младший сын, который был выше всех нас, забрался в кабину, его колени торчали наружу. «Да, сидишь здесь один-одинешенек, летишь себе куда-нибудь — тоска!» — с чувством произнес он. Я отвечал ему, что знаю одного летчика, который три раза во время войны падал в море и которому каждый раз удавалось чудесным образом спастись. Так вот, летчик говорил мне, как он ненавидел этот самолет, где все приходилось делать самому: делать мертвую петлю, чистить пулемет, следить за своим местоположением, переговариваться по рации. Глядя на крошечный самолет, я хорошо понимал его. А если тебя ранили, тут тебе и конец…

— Нет, не хотел бы я на такой штуковине летать, — сказал старший сын.

— Но в том-то и дело, что тогда тебя никто не спрашивал — нравится ли тебе это дело или нет.

Потом, когда мы посмотрели на первом острове массу интересного, я предложил совершить следующее погружение в каком-нибудь таком месте, где полно рыбы и есть возможность поглядеть на акул. Сыновья сказали, что они терпеть не могут акул, но я ответил, что если просто смотреть на рыб, то совсем необязательно, что там появится и акула. Я посоветовался с нашим проводником, и он указал на разрыв во внешнем рифе, который располагался по диагонали от истребителя. По его словам, через этот разрыв в лагуну заходили и рыбы, и акулы.

Как он и сказал, через три или четыре мили мы увидели разрыв. Мы бросили якорь в открытом море в полумиле перед ним. Прежде чем погрузиться в воду, я осведомился о подводном течении. Сопровождающий сказал, что течение уже сместилось в сторону моря, но владелец катера возразил: «Я раньше был рыбаком, здесь было мое любимое место, так что мне лучше знать. Течение пока идет в лагуну». Мне надоело слушать, как они препираются, и я сказал: «Хорошо, я поплыву от катера по прямой и постараюсь вернуться тем же путем. Если мне покажется, что течение сильное, я тут же поднимусь».

Жена уже подустала, я оставил ее на катере и погрузился в воду. Как я и думал, неподалеку от внешнего рифа обнаружились стаи ставрид и лакедр. Акулы тоже оправдали мои ожидания: я заметил несколько довольно крупных экземпляров. Слабое течение, которого не было заметно с поверхности воды, было направлено в сторону моря.

Дети акул сторонились, и хотя я показывал им жестами, что бояться нечего, они не желали подплыть к ним поближе. Я человек настырный, и вот, желая доказать на собственном примере свою правоту, я подплыл к акулам сверху и нырнул под острым углом. Акулы испугались и бросились врассыпную. Но тут на глубине показалась акула побольше — в ней было больше трех метров. Тут я тоже отступился.

Мы наслаждались богатством подводного мира до той минуты, пока запас воздуха не оказался на исходе. Пора было возвращаться. С того времени, как мы спустились в воду, течение заметно усилилось, и нас порядком снесло. По пути сюда я приметил одну подводную скалу и думал использовать ее на обратном пути в качестве ориентира, но сейчас я не мог обнаружить ее. Я решил подняться на поверхность, рассчитывая, что до катера придется проплыть метров сто. Огляделся вокруг — катера нигде не было видно. Удивившись, я взобрался на волну и только тогда обнаружил катер — совсем не там, где я думал. До катера было метров 500–600.