Маги нашего города

В приемной, где всегда привычно царствовала добрая, в общем, Лидочка, ничего, казалось, не изменилось с тех пор, как Павел покинул ее около часа тому назад. Если не считать того, что секретарша сидела в несколько иной позе – занеся руки над клавиатурой компьютера. При этом лицо ее было напряженным и даже злым. Он знал это ее выражение. С ним она отваживала рвущихся к шефу посетителей, мол, он занят, да и я, как видите, тоже.

Первым его желанием было разморочить ее, но Павел передумал. Потом, потом. Ничего, немного потерпит. Два раза за день это, конечно, многовато, но что уж теперь поделаешь, такая работа у девушки. Сама выбрала.

Даже через дверь было видно, что изнутри на нее наложена огромная «заплатка» – фактически запирающий замок. Подойдя вплотную, Павел, сосредоточившись, выжег заплатку, просто уничтожил. Дверь в кабинет маг-директора, лично им многократно заговоренная, некоторое время сопротивлялась, не пропуская через себя постороннее М-воздействие, но не слишком долго. Видимо, Петрович не очень-то предполагал, что такого рода война может разгореться в стенах его кабинета, и поэтому не сильно тратил силы на защиту.

Распахнув дверь, Павел увидел настолько невероятное, что испугался. Просто потому, что подобного быть не могло! Это не укладывалось в его сознании.

Mar-директор и смуглый мужчина восточной наружности, окутанные защитными коконами, неподвижно, со страхом на лицах сидели, глядя на Аллу, посылавшую на них разноцветные шарики из протянутых вперед и соединенных в запястьях рук. Похожие на заряды пейнтбола, они ударялись в коконы защиты и кромсали их, а Алла громко смеялась, хохотала, запрокидывая далеко назад голову и натягивая неестественно белую кожу на горле до того, что стали видны поперечные сочленения гортани.

Петрович посмотрел на Павла чужим, измученным взглядом, в котором без особого труда угадывалась мольба. А может, сожаление о том, что его воспитанник увидел своего бывшего наставника в таком унизительном положении?

Наверное, Алла заметила этот взгляд, потому что резко обернулась. При этом из ее рук по-прежнему продолжали вылетать закольцованные в шарообразную форму М-воздействия поражающего вида и неопределенной характеристики, от которых, судя по виду гостя маг-директора, он уже пострадал.

– Ты плисел! – детским, искаженным голосом воскликнула она. – Здластвуй, Пася.

– Прекрати! – велел он, не очень-то надеясь на успех.

Он ничего не понимал. Шок – это по-нашему.

– Давай вместе. Это зе так весело!

Какая дичь! Взрослая и, в общем, неглупая женщина изображает из себя малолетнюю дурочку, повторяя детские ужимки и воспроизводя голос, разя при этом практикующего мага высшей степени подготовки так, что тот не может шевельнуться.

– Я тебя накажу, – сказал он, не очень подумав перед этим, и только произнеся вслух, вдруг понял насколько глупо, наивно звучит его реплика. Будто он и впрямь разговаривает с не в меру расшалившейся девочкой, а не с монстром, способным и, главное, готовым убивать.

– За сьто?! – спросила она тоненьким, мультяшным голоском, особенно распространенным в последнее время в дубляже иностранного аниме, из-за чего Павел просто видеть их не мог. Впрочем, слышать тоже. – Держи!

Она перевела на него одну ладонь, и ему в лицо полетели те самые проклятые шарики, цветными взрывами взрываясь прямо перед глазами.

Это были уже не те, коридорные. Жесткие, с пылу с жару, сильные, как нагулянный буйвол, с первого мгновения они принялись не то что изъязвлять его защиту, они ее крушили, грозя в несколько секунд или даже еще раньше полностью ее уничтожить. Теперь понятно, почему Петрович и его смуглолицый гость в темном костюме и идеально белой сорочке с желтым под золото галстуком так ежились. Удивительно, что они вообще столько времени продержались.

Павел попробовал нарастить «броню» – ну не вечный же у этой сколопендры боезапас! – но быстро понял, что это ни к чему не приведет. Бывшая его подруга работала как скорострельная пушка, причем одновременно на две, даже три цели, не оставляя никого без внимания. А тут еще и шары из коридора стали подтягиваться, атакуя его пока что сзади. Какофония цвета начинала сводить его с ума, усугубляемая опасностью быть уничтоженным этой сумасшедшей бабой.

Цвет! Именно цвет!

И он создал черный.

Его защитная аура, до этого серебристая, призванная отражать, вдруг стала аспидно-черной, как мгла, как ничто. Она уже была тоненькой, легко пробиваемой, но тут разноцветные шарики, попадая на нее, стали в ней растворяться, наполняя ее собой, наращивая, даже более того – притягивались к ней. На него вдруг хлынуло все. Не шариками, даже не всплесками – потоком. Шквал из окружающей среды рванулся к Павлу и затопил, переполнил его энергией. «Грязь», заклятия Аллы, даже защитные коконы Петровича и его гостя, уничтоженные, сдувшиеся шарики летели на него опавшей листвой, а также еще что-то извне – все это хлынуло на него, в него и вокруг него. Со всех сторон, снизу, сверху на него обрушился вихрь, под напором которого он едва держался на ногах.

Некоторое время он, оглушенный, ослепленный и просто обалдевший, стоял, не понимая, что происходит и что ему делать. Длилось это, может, секунду, а может, и меньше. Как и все творившееся сейчас в офисе, времени это заняло исчезающе мало. Это было как взрыв, который происходит в считаные мгновения, а переживать его и его последствия приходится долго. Так некоторые фронтовики утверждали, что видели летящие в них пули и даже успевали от них уклониться.

Все прекратилось так же внезапно, как началось. Все, находящиеся в кабинете, смотрели на него. Алла все еще тянула руки, напоминая распятого на кресте человека. Стояла, смотрела на Павла и хлопала глазами, словно ребенок, у которого отняли любимую игрушку.

Первым опомнился Горнин.

– Можешь убирать защиту, – сказал он, откидываясь на спинку кресла.

Павел, кивнув, свернул «купол». И жестко шлепнулся подошвами об пол. Оказывается, он парил в воздухе! Невысоко, оторвавшись всего на несколько сантиметров, но парил!

Алла, увидев это, неожиданно громко икнула.

– Ого! – воскликнул смуглолицый гость, оставляя на лице невозмутимое выражение.

– Вот так-то, – не без гордости проронил Петрович и потянулся к сигаретной пачке, лежащей на столе. Павел заметил, что пальцы его мелко подрагивают. – Садись, Алла, поговорим.

– Да пошли вы! – взорвалась она, зло перекашивая лицо. Оно стало на удивление некрасивым и хищным. В нем теперь не было ничего от недавней наивной детскости. – Я вам еще покажу, и тогда посмотрим, кто и о чем будет разговаривать!

И решительно двинулась на выход. Горнин явно хотел ее остановить, напрягся, но ничего у него не получилось.

– Павел, задержи! – велел он.

Остановить ее оказалось куда легче, чем можно было предположить. Для этого Павлу не пришлось даже напрягаться, он лишь подумал о том, чтобы Алла остановилась, и та замерла как вкопанная. Только закричала:

– Пусти меня, гад! Сволочь! Скоти...

И так и замерла с открытым ртом. Потом развернулась и пошла к столу, где аккуратно отодвинула стул, села и положила руки на колени. Со стороны посмотреть – просто пай-девочка. Точнее, пай-дамочка.

– Вот, Иса, о нем я тебе и говорил, – сказал Горнин, дымящимся концом сигареты показывая на Павла. – Познакомьтесь. Павел Мамонтов. Иса Мишаль, наш гость из Ливана.

– Очень приятно, – кивнул Павел. – Извините, мне нужно на минутку отлучиться. – И вышел, не дожидаясь разрешения.

Его уже некоторое время беспокоило отсутствие Марины. Неужели «грязь» ее таки достала?

Проходя по предбаннику, он во второй раз за сегодняшний день разморозил секретаршу, и та со всем пылом работящей барышни обрушилась на клавиатуру компьютера, экран которого успел погаснуть.

– Я же говорю, что... – по инерции начала она, все еще находясь в том мгновении, когда на нее обрушилось М-воздействие, но вдруг увидела Мамонтова и осеклась. – Павел Евгеньевич.