Владыки света

* * *

По мере того как они приближались к невысокому холму, тиски человеческих тел сжимались все крепче. На вершине оказалась тенистая рощица олив (здешние места славились своими оливками), где в окружении немногочисленных учеников стоял молодой человек — черноволосый, босой, одетый, как и старый суфий, в белые, без единого пятнышка, одежды. Будто наткнувшись на невидимую стену, толпа остановилась у подножия.

— Дерьмо! Амир, убери этих калек — я не могу сделать снимок! — недовольно сказал Найджел. В его голосе звучал отборнейший эгоцентризм западного журналиста, уверенного, что мир был создан для того, чтобы он мог запечатлеть его слухи и междоусобицы.

Понукаемый водитель старался изо всех сил, расталкивая и распихивая толпу, угрожая ей по-арабски, однако троица смогла продвинуться разве что на пару шагов. От каким-то чудом поддерживаемой невидимой границы их по-прежнему отделяло не менее сотни метров. Но, хотя Найджелу не удавалось сделать хороший снимок, Майкл мог составить о происходящем вполне отчетливое представление.

Стоящий на холме юный бородач, этот Исайя или Илия — у Майкла не выходило думать о нем иначе, как о пророке, хотя по дороге Найджел рассказал ему, что этот человек до сих пор не был замечен в произнесении каких-либо подобающих речей, — сделал знак ученикам, которые спустились к толпе и принялись отбирать людей для приближения к особе пророка. Избранные один за другим подобострастно подходили к нему, затем вскрикивали и падали на колени.

Стоя против солнца, Майкл вглядывался изо всех сил, пытаясь удостовериться, что правильно понимает происходящее. По всей видимости, юный пророк исцелял людей, возлагая на них руки. Его помощники уводили полуобморочных или судорожно всхлипывающих исцеленных прочь. «Исцеление верой»,— с отвращением подумал Майкл. Подобные штуки он мог увидеть и дома, на любом собрании секты возрожденцев. Будучи плодом массовой истерии вкупе с силой внушения, результаты такого рода «чудес» улетучивались за несколько дней, если не часов.

«А ты ожидал чего-то другого?» Майкл чувствовал себя на удивление разочарованным, как будто он заслуживал чуда по заказу, в качестве свидетельства того, что сегодняшний день ему не привиделся. Стоявший позади него Найджел ухитрялся снимать через головы толпы. После каждого акта исцеления скопище людей приходило во все большее возбуждение, принявшись в конце концов подбадривать юного чудотворца криками и приветственными возгласами. В какой-то момент происходящее — все это кипение страстей, это подобострастное поклонение — вызвало у Майкла глубокое чувство отвращения.

— Дай мне ключи, — сказал он. — Я возвращаюсь в машину.

Не пытаясь перекричать толпу, Найджел помахал ему — Майкл до конца не понял, было ли это отказом, молчаливым согласием или просто предложением подождать. Толпа вокруг них слегка расступилась. К холму на куске холста несли очередного взыскующего прикосновения. Майкл заколебался. Что-то удерживало его от немедленного ухода. Двое учеников поставили страждущего на ноги и удерживали его с боков в таком положении в нескольких десятках шагов от вершины. Человек был совершенно беспомощен и не способен передвигаться. Видя это, пророк начал спускаться к нему сам. Майкл не мог сказать наверняка, но ему показалось, что у жаждущего исцеления нет одной ноги.

«Смело», — саркастически подумал Майкл, продолжая, однако, наблюдать. Толпа заслонила от него происходящее, но по раздавшемуся многоголосому реву он понял, что чудо успело свершиться. Позади себя он услышал простецкий торжествующий возглас Найджела, а затем окружавшее их скопление тел подалось вперед, крича и умоляя уделить им внимание. Майкл заморгал, не веря своим глазам. Давешний калека, получив прикосновение пророка, стоял. Стоял на собственных двух ногах.

Майкл ощутил, как у него поднимаются волосы на затылке. Может, он ошибся в своем первоначальном заключении? Может, его одурачили? Загипнотизировали? Но, в отличие от него, толпа не имела по поводу увиденного никаких сомнений и была на пороге буйства. Людские потоки хлынули одновременно во всех направлениях, столкнув Майкла лицом к лицу с Амиром и сжав их, словно в гигантском кулаке.

—  Эстанна!— закричал пророк. Майкл знал это слово. Оно означало «Подождите!».

Пророк продолжал кричать, обращаясь к толпе. Амир, видя замешательство Майкла, перевел ему на ухо.

— Он говорит: «Объявляю вам, что всякий снискавший приязнь Отца, будет исцелен. Не снискавшие же…»

Последние слова Амира утонули в возгласах, потому что пророк взмахнул рукой, и одно из оливковых деревьев на склоне холма оказалось объято пламенем. Живое дерево сгорело неправдоподобно быстро; от него не осталось ничего, кроме кучки пепла. Кожа Майкла похолодела от безотчетного страха. Пророк приближался теперь к тому месту, где стоял он, и Майкл узнал в нем незнакомца из своего сна. Та же прекрасная голова, тот же пронзительный взгляд, вот только создавалось впечатление, что, играя с толпой, он надел новую маску — маску силы. Майкл подумал, что все представление было лишь средством для достижения какой-то цели, а вовсе не добрым делом, совершенным в бескорыстном служении. За чудесами юного бородача скрывались более глубокие, и вовсе не обязательно благотворительные, побуждения.

Однако Майклу было сейчас не до хладнокровного анализа: его мозг ходил ходуном после сегодняшних потрясений, наложившихся на стресс последних трех лет. Чтобы вновь обрести способность размышлять и воспринимать новое, нужно, чтобы этот разброд хоть немного улегся. Верх взял голый инстинкт. Бойся святого, согласующегося с твоими представлениями о святости.Майкл нуждался в этом предупреждении точно так же как и взбесившиеся паломники вокруг. А как насчет предупреждения более жесткого? Бойся чуда, лишающего тебя силы творить чудеса.Господи, когда же он прекратит бояться искушения?

Юный пророк стал спускаться с холма, не обращая внимания на все еще горевшее оливковое дерево. Толпа подалась назад и тут же ринулась вперед; пришедшие за исцелением неистово протягивали руки, пытаясь до него дотронуться. «Учитель! Учитель!» То, что грозило стать безумием, вылилось в своего рода единение; чтобы обуздать толпу, оказалось достаточно одного желания юного пророка.

«И того факта, что он может сделать с любым из них то же, что сделал с тем деревом,— каждый из них понял иэто».

Найджел принялся безжалостно проталкиваться вперед, пока не оказался прямо перед пророком. «Пресса», — сказал он, словно предъявляя волшебный талисман. Он взял один из своих фотоаппаратов наизготовку.

— Вы говорите по-английски? Я хочу сфотографировать вас. Вы меня понимаете? Сфотографировать! Амир!

Но стоявший рядом с Майклом водитель не двинулся с места. Майкл физически ощущал, как тот трясется от страха, ошалело мотая головой в ответ на призывы Найджела.

«Я, должно быть, напуган не меньше его»,— подумал Майкл. Страх, пожалуй, вполне адекватная реакция на иррациональное, однако его ощущения были совершенно иного рода. Он чувствовал, что открыл для себя реальность нового порядка, набор истин, выходивших за рамки прежде ему известных. Эти новые истины обладали своей структурой и логикой — со временем он, возможно, поймет их. Предполагаемый пророк из его сна нечувствительно превратился в Пророка, стоящего перед ним, — подлинного, неопровержимого, — однако это лишь породило новые сомнения. Укрепляют ли чудеса дух или же только ослабляют плоть? Явилось ли чудесное видение из мира ангелов или же мира демонов? Существуют ли вообще эти миры, и если да, то будет ли когда-нибудь разорвана ткань современного рационализма? Майкл понял, что та космическая драма, которая, сколько он себя помнил, наводняла его сны, в один день обрела лицо.

Найджел и юный чудотворец стояли чуть в стороне, однако их и Майкла разделяло не так много людей, и Майклу была отчетливо видна мягкая улыбка на лице пророка, сопровождающая его покачивание головой в ответ на вопросы Найджела. Молодой человек слегка коснулся обеими руками его фотоаппарата и отступил назад.