Страница 4 из 28
Даже знаменитейший и авторитетнейший Гергард Меркатор — фландрский географ, заложивший основы научной картографии, — и тот не удержался, чтобы не поместить на своей карте 1580 года легендарного идола. Он взял его, очевидно, у Герберштейна.
После этого неудивительно, что Золотую Бабу не обошел своим вниманием полонизированный итальянец Алессандро Гваньини, бравый вояка, оставшийся под конец жизни не у дел и переквалифицировавшийся в плодовитого компилятора. Он, между прочем, в войсках Стефана Батория сражался с Московией и около пятнадцати лет был начальником Витебской крепости.
В своем «Описании Европейской Сарматии» (1578 год) Гваньини писал о Золотой Бабе: «В этой Обдорской области около устья реки Оби находится некий очень древний истукан, высеченный из камня, который москвитяне называют Золотая баба, т. е. золотая старуха. Это подобие старой женщины, держащей ребенка на руках и подле себя имеющей другого ребенка, которого называют ее внуком. Этому истукану обдорцы, угричи и вогуличи, а также и другие соседские племена воздают культ почитания, жертвуют идолу самые дорогие и высокоценные собольи меха, вместе с драгоценными мехами прочих зверей, закалывают в жертву ему отборнейших оленей, кровью которых мажут рот, глаза и прочие члены изображения; сырые же внутренности жертвы пожирают, и во время жертвоприношения колдун вопрошает истукана, что им надо делать и куда кочевать: истукан же (странно сказать) обычно дает вопрошающим верные ответы и предсказывает истинный исход их дел. Рассказывают даже, что в горах, по соседству с этим истуканом слышен какой-то звон и громкий рев: горы постоянно из: дают звук наподобие трубного. Об этом нельзя сказать ничего другого, кроме как то, что здесь установлены в древности какие-то инструменты или что есть подземные ходы, так устроенные самой природой, что от дуновения ветра они постоянно издают звон, рев и трубный звук».
Похоже, что это описание составлено из все других более ранних. Но в нем есть важные, хотя и вызывающие недоумение строки, что идол высечен из камня. Почему же тогда он зовется золотым?
Однако вот еще рисунок. Это на карте, составленной неизвестным космографом во второй половине XVI века. Простоволосая и, кажется, не одетая женщина с ребенком на руках сидит на скале, как на троне, как бы вырастая из скалы. Есть здесь и надпись, повторяющая слова Герберштейна о детях в утробе Старухи.
Выходит, Гваньини не одинок. Фигуру на карте неизвестного космографа вполне можно принята за высеченную из скалы.
Но есть еще свидетельство. Оно стоит особняком в ряду других известий о Золотой Бабе.
Английский дипломат Джилз Флетчер, посол королевы Елизаветы к Федору Иоанновичу, выпустил в 1591 году книгу «О государстве русском». Его не зря называли, самым образованным человеком из всех, посетивших Россию в XVI веке. Помимо многочисленных печатных источников, Флетчер широко использовал для своей книги новые данные, полученные им от Антона Марша — английского подданного, отменного плута и оборотистого торговца (дело о плутнях которого и, приезжал распутывать. Флетчер в Москву).
Марш в 1584 году нанял себе в агенты двадцать пустозерцев я тайно отправил их на Обь, чтобы исследовать морской путь туда и условия сибирского рынка, а попутно вывезти контрабандой добрый транспорт драгоценных мехов. Однако царские служилые люди имевшие на этот счет строгие инструкции, пронюхали об операции Марша, словили агентов, меха отобрали в казну, а инициатора предприятия привлекли к ответу. Маршу пришлось улаживать свои дела с помощью дипломатов.
Кем он был больше — торговцем, контрабандистом или разведчиком — сказать сейчас трудно. Но Флетчеру для его книги он сообщил немало нового и важного.
В частности, Флетчер с его слов писал: «Я говорил с некоторыми из них (то есть с пермяками и самоедами) и узнал, что они признают единого бога, олицетворяя его, однако, предметами, особенно для них нужными и полезными. Так, они поклоняются солнцу, оленю, лосю и проч., но что касается до рассказа о златой бабе, или золотом идоле, о которой случалось мне читать в некоторых описаниях этой страны, что есть кумир в виде старухи, дающей на вопросы жреца прорицательные ответы об успехе предприятий и о будущем, то я убедился, что это пустая басня. Только в области Обдорской, со стороны моря, близ устья большой реки Оби есть скала, которая от природы (впрочем, отчасти с помощью воображения) имеет вид женщины в лохмотьях с ребенком на руках (так точно, как скала близ Нордкапа представляет собою монаха). На этом месте обыкновенно собираются обдорские самоеды, по причине его удобства для рыбной ловли, и, действительно, иногда (по своему обычаю) колдуют и гадают о хорошем или дурном успехе своих путешествий, рыбной ловли, охоты и т. п.»
Вот как! Флетчер, имевший данные от весьма сведущих людей, отрицает существование Золотой Бабы. Идол не золотой, а каменный!
А что скажут другие писавшие после него?
И тут новая странность. В следующем, XVII веке сообщения о Золотой Бабе как бы перестают интересовать географов и путешественников. Словно идол исчез.
И это несмотря на то, что в начале века в Россию потянулась вереница политических авантюристов, искателей наживы, соглядатаев и разведчиков различных иностранных торговых фирм, прекрасно понимавших, что для овладения этой страной потребно прежде всего отличное знание ее. Уж они-то не преминули бы сообщить о Золотой Бабе как о предлоге для исследования сибирских земель по реке Оби, все еще манившей к себе как к возможному пути в сказочный Канбалык — столицу богатейшего Китая.
И это несмотря на то, что именно XVII век был веком наибольшего наплыва иностранцев в Россию, веком, когда познания Европы о России необычайно расширились.
Ничего не сообщают о Золотой Бабе ни английские торговые агенты Логан, Персглоу, Финч — участники экспедиции на корабле «Дружба» в 1611 году; ни нидерландский купеческий сын, впоследствии дипломат и писатель Исаак Масса, восемь лет изучавший торговое дело в Москве и издавший на родине два сочинения о Сибири; ни ученый немец Адам Олеарий, бывший секретарем голштинского посольства в Москве в 1633 году; ни другие, немало разузнавшие и немало написавшие о Сибири.
Разве только шведский дворянин Петр Петрей де Эрлезунд, трижды побывавший в России, в 1620 году единичным запоздалым эхом повторил в своем сочинении старые рассказы о Золотой Бабе. С чьих-то слов он сообщает, что «Золотая Баба имела внутри пустоту, что она стояла на берегу Оби, и что она издавала звук, вроде трубного, когда жрецы совершали перед ней моления, что ей приносили в жертву черных соболей и куниц, а также убивали диких зверей и мазали кровью их ее рот и глаза. Жрецы спрашивали ее о будущем, и она давала ответы, подобно дельфийскому оракулу».
Но что стоит свидетельство одного Петрея, к тому же явно заимствованное из других источников!
О Золотой Бабе забыли. Но, кто знает, может быть, она жива до сих пор?
Осмелюсь предположить, что — да, она существует. И, будь я помоложе, отправился бы сам искать ее.
Реферат я закончил, но оказалось, что он никому не нужен. За столь «срочно нужной» работой никто не являлся.
Я позвонил по номеру, который был записан карандашом сбоку письма. Мне ответили раздраженно, что никаких студентов в этой квартире не проживает и не проживало и что ни золотыми, ни какими-либо другими бабами здесь не интересуются.
Хорошенькая история!
Я сходил в поликлинику, измерил, наконец свое кровяное давление, достал из стола успевшую запылиться рукопись незаконченной главы об истоках Малаховки и начал понемногу забывать о Золотой Старухе и о каком-то лохмаче, втянувшем меня в оказию, стоившую месяца трудов.
И, наверное, вскоре бы благополучно забыл. Если бы не…
Однажды, когда я, закончив свои дела в библиотеке, собирался уже уходить, меня остановил молодой человек с фотоаппаратом, висевшим через плечо. Он еще не успел заговорить, как я понял, что это он — искатель Золотой Бабы, турист и антирелигиозник по совместительству.