Рок

Он удивленно поднял брови и, улыбнувшись, заметил:

- А как же «вы», а как же «сударь» и прочее?

- Обойдешься.

- Что ж… Это упрощает дело. Пытать женщину из высшего общества, может быть, и занятно, но такую… Такую - проще. А сигарету я, конечно же, дам.

Он достал из кармана сигареты, прикурил одну и сунул в губы Маргариты огоньком вперед. Маргарита дернулась и отвернулась, насколько позволял скотч, обмотанный вокруг ее шеи.

- Ах, простите, ошибся! - воскликнул Марафет, перевернул сигарету и вставил ее Маргарите в рот. - Я вас не обжег?

Она презрительно посмотрела на него и глубоко затянулась.

Пока Маргарита курила, пепел падал ей на ноги, и Марафет следил за тем, как серые невесомые комочки скатывались на ее гладкие бедра, едва прикрытые и без того короткой, а теперь, после возни с привязыванием к креслу, высоко задранной белой юбкой.

Докурив сигарету до самого фильтра, Маргарита выплюнула окурок, и Марафет, проследив за тем, как он закатился под стол, сказал:

- Это вам не идет. Впрочем, скоро вам мало что пойдет. - И вдруг, подавшись к ней, заорал: - Ты что, курва, о себе думаешь? Ты думаешь, что я так и буду играть с тобой в джентльмена? Сука!

И, так же неожиданно успокоившись, он усмехнулся и сказал:

- Посмотри на свои гладкие ухоженные ногти. Я вырву их плоскогубцами, и ты будешь всю оставшуюся жизнь прятать свои изящные пальчики. Это, конечно, если они успеют зажить до того, как ты превратишься в холодное гнилое мясо. А еще… - Он посмотрел на ее грудь. - А еще я возьму кусачки и откушу твои соски. Твои прекрасные крупные и твердые соски. Как, нравится?

- Нет, не очень. А ты сам собираешься делать это? Не стошнит?

- Не стошнит. А если стошнит, то позову кое-кого из своих пацанов. Некоторые любят такое.

- А самому, значит, слабо, - разочарованно протянула Маргарита.

- Ну и слабо, - согласился Марафет, - только для тебя от этого ничего не меняется. А еще… Ты знаешь, что значит - осквернить рану?

- Пока не знаю, хотя слышала это выражение.

- Так я тебе расскажу, - кивнул Марафет и, достав сигареты, закурил. - Это когда грязный бандит всаживает тебе в бок нож, а потом, вынув его, начинает трахать тебя в эту дырку. В горяченькую и мокренькую. Сечешь?

- Ага. Так меня еще не трахали.

- Могу устроить.

- А что еще можешь, кроме этого?

- Я много чего могу. Но в первую очередь тебя будут трахать до тех пор, пока у тебя матка через рот не вылезет. Это - точно.

- Так меня тоже еще не трахали.

- Уверяю тебя, это не так приятно даже для нимфоманки. Первые несколько часов ты, может быть, еще сможешь получать удовольствие. Но потом начнется кое-что другое. А часиков через тридцать… Ну, сама увидишь.

Маргарита посмотрела на Марафета и сказала:

- Дай еще сигарету.

- Да сколько угодно! - ответил он и вставил ей в губы прикуренную сигарету, но на этот раз уже без фокусов.

Прищурившись от дыма, попавшего в глаз, Маргарита задрала голову, выпустила дым в потолок и спросила:

- Хорошо. А если я расскажу тебе все, что тогда? Ты меня отпустишь?

- Не знаю. А что - ты уже готова рассказать? А как же партизанская твердость, верность присяге, я уж не знаю, кому ты там присягала, а как же это, как его… умираю, но не сдаюсь?

- Ты знаешь, Марафет, - Маргарита впервые назвала его так, - все бы ничего, но вот соски… Понимаешь, я очень люблю ходить в футболке и без лифчика. И чтобы соски торчали. Понимаешь?

- Понимаю, - ответил Марафет и уставился на ее соски, - очень даже понимаю. И одобряю.

- А еще я скажу тебе кое-что другое. И это изменит твои планы, очень сильно изменит.

- О-о-о… Я слышу в твоих словах угрозу, - улыбнулся Марафет, - это уже интересно. Ты хоть понимать, что сейчас ты, как говорят злодеи в кино, в моих руках?

- Конечно, понимаю. А ты понимаешь, что в твоих руках может оказаться ядовитая змея или, например, граната с выдернутой чекой?

- Ого! Это как понимать?

- Сейчас поймешь. Ты хотел узнать все? Сейчас узнаешь. Принеси пива.

- Что-о? А устриц тебе не хочется?

- Сейчас - нет. Давай, шевелись. Ты хотел разговора - ты его получишь. Считай, что ты меня уговорил. Или - испугал. Это как тебе больше нравится.

Марафет изумленно покрутил головой, но обернулся к двери и крикнул:

- Лысый!

Дверь открылась, и на пороге показался человек, полностью соответствовавший этому прозвищу. У него не было ни прически, ни бровей, ни ресниц, и, если бы его выкрасили в зеленый цвет, он стал бы вылитым Фантомасом, но раза в два помощнее.

- Принеси пива.

Лысый молча кивнул и ушел.

- Освободи мне руки, - потребовала Маргарита.

- А больше ты ничего не хочешь? - ехидно поинтересовался Марафет.

- Ты что - боишься меня? У тебя же тут полный дом вооруженных бандитов, а я - всего лишь слабая женщина.

- Знаем мы таких слабых женщин, - недовольно пробурчал Марафет, но все же взял из канцелярского набора, стоявшего на офисном столе, небольшой ножичек и разрезал скотч на руках Маргариты.

С треском отодрав руку от кресла, она немедленно всунула палец в ухо и стала яростно чесать его. При этом она бормотала:

- Ни хрена-то ты не понимаешь в пытках. Все тебе - щипцы, мясо, ногти… Вот китайцы - молодцы. Таракана в ухо, и все дела. А ты - мясник, вот ты кто.

Марафет с удивлением и интересом уставился на Маргариту, чувствуя, что она снова начинает завладевать им. В это время за его спиной открылась дверь и прозвучал хриплый голос Лысого:

- Я пиво принес.

- Поставь на стол, - сказал Марафет, не поворачиваясь.

Лысый поставил поднос с пивом и стаканами на стол, бросил жадный взгляд на задорно прыгавшую в такт чесательным движениям обнаженную грудь Маргариты и вышел, закрыв за собой дверь.

Наконец Маргарита закончила чесаться и сказала:

- Ты лопух, Марафет. Оно чесалось уже полчаса. И через какие-нибудь десять минут я и так рассказала бы тебе все. Без всяких пыток, только за возможность почесаться. Давай, наливай.

Марафет был в восторге. Злость прошла, нервы успокоились, и он снова восхищался этой женщиной и получал неописуемое наслаждение от общения с ней. Правда, теперь оно было окрашено в иные тона, но общество Маргариты по-прежнему опьяняло его даже в этих малоприятных обстоятельствах. Налив пиво в стакан и протянув его Маргарите, Марафет развернул стул в нормальное положение и удобно уселся на него.

- Ну, я слушаю тебя, - сказал он и приложился к пиву.

Маргарита опустошила свой стакан, деликатно рыгнула и, взглянув на Марафета, сказала:

- А говорить-то особенно и нечего. Ты, я вижу приготовился слушать двухчасовую исповедь… Расслабься. Ничего такого не будет.

И она протянула Марафету пустой стакан. Он послушно наполнил его, и Маргарита, сделав глоток, сказала:

- Боярин и Знахарь. Это они подставили тебя на пятьдесят миллионов. Они хотят прибрать тебя к рукам. И они это сделают, будь уверен. Раз решили - сделают, им не слабо. А я работаю на Знахаря. - Она с сожалением посмотрела на Марафета и добавила: - Ну что, разговор окончен? Или сказать тебе еще что-нибудь?

Марафет не слышал ее.

Боярин и Знахарь… Ни хрена себе!

Это серьезно. Это более чем серьезно. Это так серьезно, что дальше ехать некуда. Боярин - ладно. А вот Знахарь… Под ним уже половина русских в Америке, после его приезда начались непонятные и неприятные дела и посыпались трупы - Алекс, Крендель, Геринг, Берендей… И каждый раз после смерти очередного авторитета его хозяйство переходило к Знахарю.

И теперь, когда к Знахарю присоединился Боярин, будущее Марафета оказалось под угрозой. Марафет понимал, что этот неожиданный для него союз двух сильных и богатых людей вовсе не грозил ему риском оказаться на улице и рыться в мусорных ящиках, но… Положение подчиненного совершенно не устраивало Марафета, а кроме того, кто этого Знахаря знает, может быть, он решит для надежности грохнуть Марафета, да и дело с концом. Он же не чикался ни с Герингом, ни с Берендеем, а чем Марафет лучше этих уже мертвых людей?