Страница 18 из 19
— Смею заметить, что он вошел туда не один, а в сопровождении нашего сотрудника.
— И тем не менее! — никак не успокаивался бдительный товарищ. — Я вынужден буду по возвращении Андрея Викторовича доложить.
— Да ради бога! Тем более что именно в этом журналистском жанре вы преуспели как ни в одном другом.
— Только поймите меня правильно, Маша. Ничего личного! Но поскольку вы с некоторых пор возглавляете службу расследований, то должны помнить, что в нашем деле мелочей не бывает. А правила существуют для того, чтобы безукоризненно им следовать. Даже если речь идет о… — Геннадий Антонович хмуро покосился на Мешка. — …о так называемых хороших знакомых.
— Я буду помнить об этом до конца своих дней, — с серьезным видом заявила Мария.
— Прекрасно. Что ж, не смею вам больше мешать…
— Это что за мальчик с глазами предателя? — осведомился Мешечко, когда дверь за Геннадием Антоновичем закрылась. Что называется, «с другой стороны».
— Браво, Андрей Иванович! — веселясь, захлопала в ладоши Цыганкова. — Умри, Денис, но лучше не скажешь!.. Это господин Трефилов — редкостный педант, зануда и женофоб.
— Кто он по званию? Судя по манЭрам, что-то навроде журналистского замполича?
— Нет. Он редактор экономического блока нашей газеты. Отвечает за тринадцатую-четырнадцатую полосы. А также за размещение «заказухи».
— А! Это те самые тягомотные и заунывные рассуждалистые блоки-кирпичи, которые я обычно пролистываю?
— Точно так, — рассмеялась Маша. — К слову, именно этот гусь раньше возглавлял нашу службу расследований. До сих пор удивляюсь: и где только Обнорский его откопал?
— То есть вы, Мария, его банальным образом подсидели?
— Я, как вы, Андрей Иванович, выражаетесь, Трефилова не подсидела, — оскорбившись, заявила Цыганкова. — Я обошла его в честной конкурентной борьбе! Почувствуйте разницу!..
…Закончив дела в серверной, Виталий и Татьяна вышли из редакции и спустились на улицу — покурить тет-а-тет. Разговор с сисадмином получился достаточно информативен и полезен, так что сейчас Вучетич пребывал в благодушном настроении. Равно как и репортерша, которая почти в открытую флиртовала с симпатичным опером, ошибочно среагировав на отсутствие обручального кольца на безымянном пальце «гоблина».
— …Ой, Виталий Алексеевич, какая у вас работа интересная!
— Да уж, работенка та еще… Боюсь вас разочаровывать, Таня, но как раз интересного в нашей работе очень мало. Скорее, таковой ее представляет ваша сестра журналистика. И наш брат обыватель, который получает такое представление из ваших публикаций.
— А по-моему, вы просто кокетничаете.
— Нисколько. Вот посудите сами: что может быть интересного, к примеру, в трупе?
— А труп какой? — живо среагировала на условие задачки Иванова. — Обычный или криминальный?
— Ну, допустим, криминальный. Скажем, к примеру, расчлененка.
— Как это — что интересного? Да это же потрясающий информационный повод! Запомните, Виталий Алексеевич, смерть интересует людей гораздо больше, чем жизнь.
— Вот за что я люблю журналистов, так это за их неприкрытый житейский цинизм. Потому как сам — циник, — беспечно заметил Виталий. — Кстати, Татьяна, я вам уже говорил, что…
Вучетич не успел докончить комплиментарную фразу, вынужденно прервавшись на входящий звонок:
— Да?… Слушаю вас внимательно, Олег Семенович… Мы? На улице Зодчего Росси, в редакции газеты… Что?… Да, я помню, что обещал на прошлой неделе. Но пока ничего подходящего просто не подвернулось… Да, я понимаю, что у вас отчет, но не могу же я тупо высасывать из пальца… Когда? Боюсь, вряд ли… А при чем здесь моя квартальная премия?… Олег Семенович, вы меня извините, конечно, но по-моему — это сказочное свинство… Да я не грублю, я… Алло?!. Алло!.. Тьфу, зараза!
— Что-то случилось?
— Ага. Случилось, — мрачно подтвердил Виталий. — Вот вам, Татьяна, наглядный пример подтверждения «интересности» милицейской работы.
— Да вы толком объясните!
— Объясняю: нашему полукорольку в очередной раз попала вожжа под мантию.
— Кому попала?
— Нашему замполичу. Срочно требует с меня ССХ, а в противном случае грозит невыплатой квартальной премии. У него, видите ли, показатели по отделу летят. А где я ему это ССХ возьму? Рожу?
— А что такое ССХ?
— Сообщение сигнального характера. Раз в полгода каждый сотрудник ГУВД обязан написать ССХ о ставшем ему известным в ходе личного сыска готовящемся или совершенном преступлении… Черт! — Вучетич задумчиво потер лоб. — Теперь придется снова ехать в какое-нибудь РУВД и покупать наколку у местных сыскарей.
— А преступление может быть любым? — уточнила Иванова.
— От средней тяжести и выше.
— А незаконный оборот боеприпасов сюда подходит?
— Ясен пень… — рассеянно кивнул Виталий. — Стоп! Таня! Что за боеприпасы? Где? Откуда?
— Пойдемте, я вам сейчас такое покажу! — заговорщицки понизила голос Иванова. Она по-хозяйски взяла Вучетича за руку и повела его через запруженный припаркованными автомобилями внутренний дворик к давешнему подвалу. Здесь, озираясь по сторонам, она указала на маленькое слуховое оконце, пробитое чуть ли не вровень с землей, и прошептала:
— Вот. Это тут. Загляните. Только осторожно: вдруг там кто-нибудь сторожит…
Виталий, недоумевая, присел на корточки — получилось всё равно высоковато. Татьяна подбадривающе шепнула: «Ну же! Они там, внутри!» и Вучетичу нечего не оставалось как, плюнув на условности и снующий через двор случайный народец, пачкая джинсы, распластаться на асфальте.
— Ящики армейские, видите?!
Виталий недоверчиво заглянул в окошко…
Санкт-Петербург,
1 сентября 2009 года,
вторник, 08:17 мск
В начале седьмого часть «гоблинов» была бесцеремонно разбужена телефонными звонками Олега Семеновича Кульчицкого, скорбным голосом поведавшего о тревоге. Последняя подразумевала экстренный сбор в конторе с контрольным временем прибытия 08:00. О том, какого рода общественно-политические события спровоцировали подобное стихийное бедствие, Олег Семенович по телефону распространяться не стал. Равно как не стал вдаваться в сумбурные аргументы Северовой относительно того, что с сегодняшнего дня она официально находится в отпуске. Из чего следовало, что причина «выдергивания» крайне серьезная.
В отведенный норматив уложились двое: заступающий на сутки Женя Крутов и, как ни странно, отпускница Северова. Сдавшему дежурство Шевченко, вместо «благодарю за службу» и благословения на отсыпные сутки, было приказано задержаться. И сейчас он, чернее тучи, сердито расхаживал по оперской, костеря на чем свет стоит систему МВД в целом и ее ничтожнейший винтик — Кульчицкого, в частности…
— …Всем привет! — влетел в оперскую запыхавшийся Джамалов и осмотрелся. — О, так я даже не опоздал? Как это мило с моей стороны.
— На самом деле ты опоздал на семнадцать минут, — проворчал Тарас. — Так что не обольщайся: у Олега Семеновича все ходы записаны.
— «Запишите двенадцать — я шел против ветра», — беспечно отмахнулся Ильдар, цитируя и копируя героя Роберта Редфорда. — Кстати, народ, а по какому поводу сыр-сбор? Никто не знает, насколько «здорово, что все мы здесь сегодня собрались»? Что за тревога такая, тревожная?
— По слухам — личная инициатива господина полковника.
— Странно… А может, товарищ Жмых столь оригинальным способом решил побаловать нас премией? К празднику.
— Ага, размечтался.
— А какой сегодня праздник? — спросила Северова.
— Как это какой? День знаний, разумеется. В конце концов, мы все учились понемногу…
Дверь в оперскую распахнулась, и на пороге нарисовались Жмых с Кульчицким.
— Ну что, все в сборе? — уточнил Павел Андреевич у замполича.
— Так точно, — важно кивнул тот.
— Тогда слушай мою команду: объявляю генеральную приборку. Срочно навести порядок в сейфах, в столах, в шкафах. Тарас — на тебе, дополнительно, серверная. Соответственно, Джамалов и Крутов — оружейка. Наташа — ликвидация пыли и наведение общего уюта. Чтоб всё блестело и сияло.