Личный убийца

Милицейские «Жигули» резко затормозили возле самого трапа, Либерман и Холмский выскочили из салона, Холмский выдернул за руку Рудинскую.

— Брось ее, к чертям собачьим!!! — перекричал Либерман шум двигателей.

— Пригодится, Гера! Пока она с нами…

— Я сказал, бросъ!!. Пока она с нами, нас не оставят!..

Либерман поднялся в чрево готового взлететь вертолета. Чьи-то «заботливые» руки подхватили его, и тут же из раскрытой двери могучим прыжком вылетел громадный рыжий пес со вздыбленной шерстью, сбил с ног Холмского и впился зубами в его горло, не позволив даже вскрикнуть.

Вадим Нежин и Валерий Арнольдов спрыгнули на землю:

— Лежать!!!

— Держи его, Шерифчик, держи!..

— Глуши винты!.. — В проеме показался Женька, держась за поручень, осторожно спустился вниз, не наступая на раненую ногу. Отовсюду уже мчались машины оперативников из «Альтернативы» и «Сааб» Вали Александрова вместе с ними.

Винт замедлил вращение, стал видимым, трава распрямилась. Заглохли двигатели, наступила относительная тишина. Нежин и Арнольдов подхватили Рудинскую, глядевшую бессмысленно сквозь них в потустороннее пространство.

— Жива? — вприпрыжку подошел к ним Женька. Губы ее что-то шептали. Неразборчиво вначале, потом все более отчетливо:

— ФРОЛ. НЕ НАДО. ОТПУСТИ МЕНЯ. ФРОЛ. НЕ НАДО. СКАЖИ ИМ. ПУСТЬ ОНИ ОТПУСТЯТ. МАМА НАЙДЕТ ДЕНЬГИ. МАМА НАЙДЕТ. ОНА НЕ ЗАЯВИТ. ФРОЛ. НЕ НАДО. ПОЖАЛУЙСТА. СКАЖИ ИМ…

— В больницу ее!

— Фу, Шериф! Фу, отпусти эту гадость, отравишься!.. Жень, скажи ему!..

Когда на поляне появились милицейские машины, Либерман и Холмский, скованные наручниками, лежали на земле, а между ними гордо сидел Шериф, посматривая то на одного, то на другого.

Солнце медленно тонуло в сизой северной туче…

ГЛАВА 42

«Совершил посадку самолет, следовавший рейсом 2332 из Архангельска. Встречающих просим пройти к третьему выходу…»

Старый Опер увидел встречавшего его Илларионова издалека, приветливо помахал рукой. Вместе с Алексеем Ивановичем в аэропорт приехали Нежин и Игорь Громов. Последний работал с Каменевым в МУРе и считал его своим учителем. Он и узнал начальника их управления Семенова и заместителя министра Глуховца, а Вадим Нежин без труда определил в толпе встречающих сотрудников Федеральной службы безопасности.

Юдина со Старым Опером не было, это отметили все.

— Привет, Саша, — первым подошел к нему Илларионов.

— Как слетали, Сан Саныч? — протянул руку Игорь.

— Здравствуйте, Александр Александрович, — втиснулся между ними громоздкий, как шкаф, человек в штатском. — Трусов Афанасий Петрович, полковник госбезопасности. У нас тут машина, позвольте вас подвезти? — предложил любезно.

Семенов и Глуховец поприветствовали бывшего коллегу.

— Несмотря на поздний час, Александр Александрович, — плутовато сощурился Семенов, — министр хочет вас видеть.

Старый Опер встал на цыпочки и посмотрел поверх голов в глубину огромного зала.

— Вы кого-то ждете? — справился Трусов.

— Да вот, смотрю, нет ли кого-нибудь из Администрации Президента, — проговорил Каменев.

Напряжение усиливалось присутствием оперов двух ведомств, обступивших начальство и готовых к решительным действиям.

— Я следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре Российской Федерации Илларионов, — отрекомендовался Алексей Иванович. — У меня к Александру Александровичу есть несколько вопросов по неотложному делу, которые я хотел бы задать ему в управлении. Моя машина на стоянке.

Каменев достал из кармана монету, подбросил на ладони.

— Решка! Еду с вами! — улыбнулся Илларионову.

— Одну минуту, Александр Александрович, — побагровел Глуховец. — Вам, кажется, русским языком сказали: вас ждет министр внутренних дел.

— Не заставляйте меня настаивать, — негромко проговорил Трусов.

— А у вас что, есть постановление о моем аресте? — развернувшись к нему, громогласно спросил Каменев.

Со стороны могло показаться, что из Архангельска прилетел по меньшей мере доверенный человек Билла Клинтона или самого Б. А. Березовского; десятка полтора дюжих молодцев с рациями в руках сопровождали его в плотном кольце. Сцена была тем более странной, что Каменев был в мятом костюме, небрит, с красными глазами, от него пряно пахло водкой с миндалем.

— У меня есть устное распоряжение, — растерялся Трусов.

Семенов даже зажмурился, прекрасно зная своего бывшего подчиненного и то, что за этим последует. И не ошибся:

— Вот и сверните это распоряжение… трубочкой, — более чем деликатно высказался Каменев.

— А где Юдин, Александр Александрович? — вдруг спросил Глуховец.

— А кто такой Юдин, Марк Иванович? — прозвучал контрвопрос Старого Опера. — Впервые слышу!

Повисла пауза. Ее разрядил Илларионов, протянул Трусову бумагу.

— Что это?

— Постановление о привлечении Каменева в качестве свидетеля по литерному делу. Есть сомнение в подлинности подписи Генерального прокурора?

Точка была поставлена. Трусов вернул постановление, хотел козырнуть, но спохватился.

Каменев, Илларионов, Нежин и Громов отделились от группы, направились к выходу.

И хотя бумага вовсе не означала, что Каменев немедленно должен следовать в прокуратуру, у представителей «силовых» ведомств не было и этого.

— Странно, — оглянувшись назад, сказал Илларионов, когда его «Волга» выехала на Рязанское шоссе. — Странно, что обошлось без стрельбы. По-моему, они должны были перестрелять друг друга.

— Еще перестреляют, Алексей Иванович.

— А где все-таки Юдин?

— Юдина я отправил в Питер поездом. Ребята из Архангельского УВД помогли убрать старика от греха подальше. Кстати, вы интересовались, не приезжал ли кто-то в Архангельский комитет из Москвы? Приезжал. И знаете кто? Вот этот самый генерал Глуховец. Выступал там на пленуме. А с ним два полковника из Минобороны. Потом они отправились в Поморск, хотя никто не знает, за каким х… и что связывает Глуховца с военными, тем более из торгового управления в Хрустальном.

— Партия связывает. «Власть и порядок», — предположил Илларионов.

— Партия их в Поморск не посылала.

— Ладно, Саша, разберемся. Теперь о главном.

— Теперь о главном. Коренев в гостинице останавливаться не стал, явился к хозяину домой — Хорошилов его фамилия, Николай Трифонович — и отдал этому человеку дискету с важными, как он сказал, материалами, предупредив, что передать ее нужно только Юдину, и никому другому. Как я и предположил сразу. Поэтому Ариничев ездил туда зря. Коренев рассказал, что бежал в пустом контейнере с закрытой территории в районе Ветреного Пояса, где под видом военного объекта находится нечто другое — ряд производств, работающих, естественно, по «безналоговой системе»: обогащение урана, добыча золота, не имеющие аналогов лекарственные препараты наркотического свойства и, главное, центр прогнозирования и обработки информации. И там якобы находятся три с половиной сотни специалистов — химиков, физиков, технологов, фармацевтов, врачей и программистов, одним из которых был Коренев, он же — Киреев. Больше он ничего не сказал, но мы с Юдиным так решили, что именно этих специалистов и выискивал Коренев, работая в «Протоне». А когда понял, чем занимается, — его лихо подставили — дал свое согласие на сотрудничество. Выхода у него не было.

— Так где же он?

— Без комментариев, Алексей Иванович. Как в воду канул.

— А дискета, Саня? Что ты кота за хвост тянешь?!

— Сейчас. Коренев велел передать дискету Юдину. Сказал, что в ней — гарантия его жизни и жизни всех, кто работает на «базе». То есть, если она попадет в чьи-то руки, его убьют, а «базу» ликвидируют вместе с людьми, которые либо нигде не числятся, либо числятся в списках умерших.

— А он случайно не из дурдома сбежал, этот Коренев? — спросил Илларионов.

— Это первое, о чем я подумал. Только где, в таком случае, находится этот дурдом? Я ведь даже в облздраве побывал и по компьютеру всех пациентов проверил. Нет, Алексей Иванович. Дискета была.