Тройное Дно

— Так ты не смотри телевизор-то, радио не слушай. Книжки читай. Пушкина декламируй.

— Это невозможно. Ну, я стану Пушкина декламировать. А дети? Теперь поколения три должно пройти, пока эту отраву смоет.

— Паша, я тебе говорю. Поезжай в деревню, дом купи, женись. Слушай граммофон, ходи в баню и лови рыбу.

— А города кому отдать? Мордатым? Шиш им!

— Так получается, ты законченный боец сопротивления.

— Называй меня как хочешь, Юрий Иванович. Но впрочем, я отвлекся. Когда ряженых в караулы расставили, а капитан Елсуков сел возле телефона, чтобы их не разоблачили вовсе, и стал байки про отсутствие полковника выдавать, мы в коровнике ракету отлаживали с Офицером. Охотовед дизель включил, оцепление выставил. Офицер кожуха вскрыл, смонтировал стенд, стал прозванивать схемы на осциллографе. Я ему помогал. Выполнял поручения. Там подержу, здесь посмотрю цифирьку, потом болтики на место поставлю. Офицер толковым оказался. Как выяснилось, Охотовед его давно пас, проверял, личное дело даже украл где-то. То есть у него разведка поставлена. И главное, он не один.

— То есть ты хочешь сказать, что их целое лесничество?

— Именно так. Ну, отладил Офицер ракету, боевую часть установил. Потом мы краном ее на пусковую положили, закрепили, накрыли брезентом. Кран отправили в часть. И все. Меня отпустили. Охотовед забрал меня и повез на Остров.

— А господин Ефимов чем все это время занимался?

— Стоял на часах, жрал в столовке, спал в казарме. Короче, имитировал службу. Так, Паша?

— Именно так.

— А потом и его сняли с довольствия и повезли на острова. Только мы не знали, что на субмарине этой двинем. Тут мы чуть умом не повредились. Но на ялике переправились, спустились внутрь, пошли. В док встали. Пока вы там связи искали со своей фирмой, пока вас морочили, мы рядом были. Только не понимали, что рядом. Это потом Охотовед всех свел в зале. Я все думал, а почему бомжи-то? Почему отпетые? А потом понял, что это соль земли.

— Алкаши-то?

— Вот именно. Это укор нам всем. Испытание. Мы же недавно в одной очереди за пивом стояли, одну пайку в заводской столовой хавали. На футболе орали вместе. Читали детективы вроде «Ничего нет лучше плохой погоды». А теперь они на теплотрассах.

— Но ты-то, Паша, не во дворце.

— Не важно, где я. Тут Охотовед в точку попал. Ты вспомни, какие лица были у тех мужиков, которых он в бункер на смерть привез. Как старцы в скиту. Мне бы там остаться.

— А зачем он это устроил? Мы и так уходили…

— Это чтобы бой был, потом туда ворвались, трупы стали опознавать, несколько позже понимать, что руководство-то тю-тю… Нет никого. А каким образом — непонятно. Время он выиграл. Конечно, все сложнее тут.

— А про колдуна ничего не слышали?

— Про это — нет. В «Соломинке» байки разносились. А что, был колдун?

— Был, Паша. Да еще какой. Он меня и привел сюда.

— Приехали. Вам на выход.

Это уже к Юрию Ивановичу обращается сосед справа. Открывается дверь фургона, и за ней — владения Хозяина.

«Из показаний»…

Судя по времени, которое понадобилось «рафику» для того, чтобы покинуть место преступления и добраться до логова Хозяина, до одной из его гостиниц, она должна была находиться километрах в семидесяти от города. Впрочем, можно и нужно было попетлять по улицам, покрутить «динамо».

Дом этот был совсем не таким, как в прошлый раз. Неприметная дача в чащобе, одноэтажная, без затей. Да и дорога не столь отчетливая и отлаженная. При подъезде к объекту, впрочем, не обошлось без элитарной бетонки. Последний километр ехали, как по аэродрому, — ни толчка, ни потряхивания.

Референт-душеприказчик тот же, остальные товарищи новые. По всей видимости, никто не знал, как им нужно вести себя со Зверевым: то ли как с преступником, то ли как с героем, вернувшимся после трудной и не совсем удачной работы.

Его отвели в комнату, где диван, медвежья шкура на полу, стол, два стула. На стене литография в раме — Брейгель.

Принесли чай с лимоном, сервелат на тарелочке, хлеб. И все…

Зверев разулся, свитерок снял, лег на диван. Потолок деревянный, набранный из вагонки, лаком покрыт. Можно разглядывать фактуру или текстуру древесины. Так-то вот. Один сучок, второй, третий.

…Тогда в Литве он допрашивал Ларинчукаса прямо в машине, стоявшей на обочине. Такой же примерно фургончик, только с другой символикой. Их оставили наедине. За Йонасом были некоторые мелкие грехи как в новоиспеченном суверене, так и на «Большой земле», в России. Коллеги Зверева устроили балаган, куражились, стращали телепинского подельника, а под конец объявили, что сейчас просто-напросто передадут его сопредельной стороне и спецрейсом из Паланги отправят в Петербург, в подвалы русского уголовного розыска. Ларинчукас видал виды, но на него этот демарш подействовал. Он стал говорить.

— …С Валерой мы знакомы почти с детства. Лет с четырнадцати. Рок-фестивали на побережье, тусовки в Питере, потом, когда посыпалась империя, вместе пили пиво на собраниях аномального клуба. НЛО, снежные люди, поиски Создателя, палеоконтакты и прочее. Клубов тогда таких по стране было много. Наш работал в Клайпеде, вел его серьезный мужик — офицер в отставке. Какой офицер — узнали позже.

Слушали лекции, конспектировали, рассматривали фотографии, менялись текстами. У всех много вырезок скопилось, слайдов, прочего всего. Выезжали на практику, работали с лозой. Потом получили свидетельства об окончании курсов всесоюзного образца от общества «Знание».

Народ там был разнообразный. Ну, просто идиоты, девки, любопытные до всяких утех, серьезные мужики. Таким оказался и Валера. С ним руководитель наш, Сидоров, работал после в неформальной обстановке. У Валеры были явные способности к парапсихологии. Немного умел гипнотизировать, всякие фокусы с чтением мыслей проделывал. Ну, на уровне кружка «Умелые руки». От природы дано, навыка нет. Вот Сидоров и предложил ему эти навыки развить. Поговорить со специалистами. Валера страшно обрадовался. И потом он поехал в Москву. Совершенствоваться.

Встретил я Валеру потом уже через год. О московской поездке вспоминал он нехотя. По его словам, попал он в какой-то солидный институт, только секретный. С него взяли подписку о неразглашении.

Ну, изучали его паранормальные особенности. Приборы, гипнотизеры, лаборанты, датчики и так далее и тому подобное.

Здесь нужно сказать вот о чем. У Валеры еще до секретных эскулапов была книга. Настоящая волшебная книга. Ну вроде практического-руководства по магии. Но только в тех, что на прилавках валяются, на лотках, ни шиша вы не найдете. Баловство, на уровне кружка того же самого. Та, что была у Валеры, досталась его родителям по наследству. Дед шатался где-то по лесам и весям. Семейное предание. Книг таких в мире наперечет. Он мне показывал. Денег она столько стоит, что можно квартиру купить. Я ему советовал сдать ее, избавиться. Тем более что книга с характером. Если не признает хозяина нового за человека, со свету сживет. Это тоже Валериному деду передали в качестве напутствия. Дело древнее и темное. Валера продавать отказался, хотя покупатели были. Он книгу засветил с моей помощью, и ее попробовали у него украсть. Но не вышло. Воры эти, фарца питерская, разбились на машине. На ровном месте в светлое время суток. Один жив остался, только расшибся сильно. Когда вышел из больнички, повторил попытку. И все. Возле дома Валериного нашли его без чувств. Но живого. Сердечный приступ. Живой укор совести. Пошел по Питеру звон, и книгу эту фарца из планов своих списала. Вроде как предупреждение им вышло. Книга Валеру признала за хозяина.

— И что там такое? Что там, Йонас, кроме рецептов для порчи и напутствий для проникновения в тонкие миры?

— Там заклинания. Ну, про волшебные слова слышали? Сказки читали?

— То есть как «заклинания»?

— А вот так. Как слышали. Чтобы превращать, например, мента в жабу или наоборот.