Страница 28 из 38
- Каких проблем? - спросила я. - Расскажите.
- Не могу, Динни. Извини. Мне не следовало даже заикаться об этом.
- Но хотя бы скажите, какого рода проблемы? - Я постаралась вспомнить, о чем мне раньше говорила Лайла, и была уверена, что все ее жалобы касались только школы. Она никогда не делилась со мной тем, что происходит в ее семье, а я не рассказывала ей о своей. - Неужели вы мне ничего не скажете? - не отставала я от тети Сэнди.
- Динни, это было бы неправильно, - продолжала сопротивляться она, но без прежней твердости. Было ясно, что тетя Сэнди колебалась, сказать мне или нет, судя по неуверенной интонации ее голоса и по тому, как она покусывала губу.
- Я никому не скажу, - пообещала я. - Я никогда никому ничего не рассказываю. Вы когда-нибудь слышали, как я говорю о том, что происходит в этом доме? Я кому-нибудь рассказала о любовных похождениях мистера Лейланда, или как мисс Флетчер пришла к нам ночью пьяная, или когда?..
Тетя Сэнди обняла меня.
- Этот дом иногда превращается в театральные подмостки для мыльной оперы, правда, Динни? Люди то и дело приходят без всякого спроса жаловаться, плакать, орать, требовать - настоящий цирк! Ты просто молодец, что стараешься не замечать происходящего, и я очень сожалею, что тебе приходится слышать все это. Если бы я оказалась на месте Макса, то чувствовала бы себя совершенно беспомощной. По правде говоря, я на самом деле совершенно беспомощная, поэтому мне и не приходится заниматься тем, что делает он!
- Так вы мне расскажете про Лайлу?
Тетя Сэнди приоткрыла дверь в коридор и прислушалась. Стало слышно, как Лайла кричала на дядю Макса. Тетя Сэнди закрыла дверь и сказала:
- Динни, я не могу. Если бы Лайла хотела, чтобы ты знала о ее проблемах, она сама рассказала бы тебе. Может быть, ей как раз нужно, чтобы рядом был кто-то, кто не знает о ее проблемах, кто считает ее нормальным ребенком из нормальной семьи. - Она придвинулась ближе ко мне. - С другой стороны, кто может поручиться, что знает, какой человек является нормальным, правда? Лично я не могу, теперь не могу!
В дверь постучал дядя Макс.
- Я отведу Лайлу в спальный корпус, - сказал он устало. - Ты не могла бы пойти с нами? - обратился он к тете Сэнди.
- Сейчас приду, - ответила она, а мне сказала: - Вот что, Динни. Когда Лайла уедет домой в Штаты, я расскажу тебе о ее проблемах, договорились? Но при условии, что это навсегда останется с тобой, ладно?
Я легла на кровать и попыталась представить себе проблемы Лайлы. Я стала думать о действительно ужасных, кошмарных вещах. И чем дольше я думала и воображала себе, тем больше Лайла представлялась мне жертвой практически всех несчастий, о которых я узнала во время месячника глобальных бедствий. Я уже сожалела, что в разговоре с Гутри упомянула о ее истериках, и радовалась его идее о праздничном прощании. Я дала себе клятву быть с Лайлой по-настоящему доброй и приветливой.
Впрочем, известно, что давать обещания гораздо проще; чем их выполнять.
34. Доломитовые Альпы
Сопровождающими нашей группы на экскурсии в Доломитовые Альпы были синьора Палермо и мистер Боннер. Мы выехали на школьном автобусе еще до рассвета, в тревожном черно-синем полумраке. В Лугано все растаяло, но, по словам Гутри, который накануне слушал сводку погоды, в Доломитовых Альпах за ночь выпало тридцать сантиметров снега.
Мистер Боннер торжественно вручил каждому по передающему устройству. Школа приобрела их совсем недавно. Они были желтого цвета и похожи на маленькие переносные радиоприемники. Мистер Боннер объяснил, что их следует повесить на пояс, “а когда лавина вас накроет, они будут издавать тоненький сигнал”.
- Лавина? - переспросила я. - Ожидается лавина?
- Нет-нет-нет, - сказала синьора Палермо. - Это защита, мы просто проверять их!
- Тогда что же обнаружат спасатели? - спросила Мари. - Мертвое тело? Я хочу сказать, если ты уже мертвый, какой смысл?
- Ты можешь выжить, - вмешался Гутри, - даже если тебя засыпет снегом. Можно сделать вот так… - И он стал демонстрировать, как надо уминать снег вокруг себя, чтобы создать воздушное пространство, но я не стала слушать, а закуталась в свой счастливый красный шарф и уснула в черно-синем полумраке под убаюкивающее раскачивание автобуса.
Сны Доменики Сантолины Дун
Я стояла на горе и направляла передатчик на солнце. Он тоненько пищал. Солнце послало яркий, теплый луч прямо мне на лоб, словно божие благословение, и мне стало очень хорошо.
От Лугано мы, кажется, повернули на юг и в Кьяссо пересекли границу с Италией. Я почти не помнила дорогу, только покачивание автобуса, да когда просыпалась время от времени, краем глаза видела то озеро, то долину, то старинный замок, повисший над ущельем. Иногда я улавливала обрывки разговоров в автобусе. Слышала, например, как Гутри объяснял Кейсуки, что доломиты - это известняковая горная порода. А мистер Боннер говорил, что мы будем проезжать неподалеку от городов Верона и Падуя, где жили Ромео и Джульетта. Еще он хотел задать какой-то вопрос для обдумывания, но Белен запротестовала:
- Никаких обдумываний! Сегодня думать не разрешается!
Лайла в своем ярко-розовом лыжном костюме прикорнула в одиночестве на сиденье передо мной. Она казалась очень озабоченной, ни с кем не общалась и все время смотрела в окно. Я чувствовала, что мне следует поговорить с ней, но не могла заставить свои глаза оставаться открытыми, а мозг - придумать, как начать разговор.
“Позже, - пообещала я себе. - Как проснусь, сразу поговорю и буду с ней очень доброй”.
Приехав на лыжный курорт, мы высыпали из автобуса, со стонами облегчения разминая затекшие ноги и спины, и принялись разбирать перепутавшиеся лыжи и палки, разыскивать свои очки и перчатки, искать, куда бы прикрепить ярко-желтые коробочки передатчиков.
- Вызываю Марс, - постучал пальцем Кейсуки по своему передатчику. - Вызываю Марс! Есть кто-нибудь дома?
Нам раздали билеты, и мы сгрудились возле подъемника.
- О’кей! - сказал Гутри. - Слушайте все: сегодня день Лайлы!
Лайла плотно сжала губы и спрятала подбородок поглубже в воротник куртки. Она выглядела смущенной и одновременно довольной, оказавшись в центре внимания. Я заметила, как Белен локтем слегка подтолкнула Кейсуки. Очевидно, она была не слишком обрадована тем, что этот день посвящался Лайле.
- Я считаю, что сегодня мы должны держаться все вместе, а Лайла будет нашим лидером, мы последуем за ней всюду, куда бы она ни направилась! - сказал Гутри.
Мое сердце вдруг стало биться сильными ударами - стамп, стамп, стамп, - а я не могла произнести ни слова. К счастью, на помощь мне пришел мистер Боннер.
- Подождите-ка, - заговорил он. - Я, например, не умею так хорошо кататься на лыжах, и Динни ведь тоже новичок, не правда ли? Нам с Динни, очевидно, следует оставаться внизу, на этих пологих склонах.
- Да нет же, - начал спорить Гутри. - Наверху не намного круче.
Мы все разом посмотрели наверх. Ближайшее сиденье подъемника остановилось примерно на четверти пути; предыдущее начало движение и поднималось все выше и выше над склоном. Все вокруг было очень ярким и контрастным. Всюду, куда ни кинешь взгляд, сияла белизна, белее белого, а на ее фоне чернели канаты и сиденья подъемника, протянувшиеся вверх вдоль склона горы, а вниз летели красные, желтые и черные куртки лыжников - сфш-ш, сфш-ш, сфш-ш-ш…
- Хотя бы поднимитесь с нами, - настаивал Гутри. - Доедете до верха, а там решите, съезжать вам или нет, в крайнем случае сядете опять на подъемник и спуститесь вниз. Так как?
- Динни, - обратился ко мне мистер Боннер, - ты как считаешь?
- Динни! - сказала Лайла. - Не будь такой трусихой!
Это практически не оставило мне выбора. Я была совсем не в восторге от того, что Лайла могла называть меня трусихой.