Герои и предатели

Сержант сказал, что им на троих хватит одной, чтобы не «спалиться». Но когда они выпили бутылку, им показалось, что все хорошо, но мало. Тогда они выпили вторую. Закуски почти и не было, и как они выпили третью, вообще не помнят. Очнулись вот только сейчас утром, когда их пришел будить командир батареи.

— Вот вы дебилы!! — ахнул Логвиненко. — Духи солдатам тупорылым, как вы, могут продать отравленную водку, чтобы вы все сдохли. Это вам просто повезло, что вам не отраву продали… Или гадость какую, от которой слепнут на утро… Ну, дебилы… Это нечто!

— Ну, что? — спросил Юра у ротного, дашь мне машину, чтобы этого козла к комбату отвезти. Надо же как-то оформить все это дело юридически. А? Как ты думаешь?

Однако попасть к комбату Мязину в этот день не суждено было не только Попову и продажному сержанту Николаеву, но и вообще, ни одному человеку с блокпоста.

Когда Логвиненко повернулся, и начал подниматься по ступенькам, чтобы выйти из блиндажа наверх, на блоке раздался первый взрыв.

Ротный кубарем полетел обратно в помещение. И в этот момент стрельба стала непрерывной. Юра Попов помертвел. Как всегда, неприятность застигла его врасплох — причем в самый неудачный момент. В блиндаже не было ни одной рации. Одна находилась в командирском блиндаже, вторая — в «шишиге» Попова. До обоих еще нужно было добраться.

Но что мог сделать командир минометной батареи в такой ситуации? Наверное, только то, что первое пришло ему в голову, чему его учили в военном училище. Он скомандовал бы — «Батарея! К бою!» — и первым кинулся бы к выходу. Судьба Николаева его больше не волновала. Строго говоря, в эту минуту он про него просто забыл…

Но он не отдал этот приказ. Потому как он сразу вспомнил, что минометы стоят прямо посреди блока, и что они, почти наверняка, прекрасно просматриваются с близлежащих высоток. И что отправить сейчас бойцов к минометам — это просто превратить их в беспомощные мишени.

Поэтому он приказал им оставаться на месте, и ждать его дальнейших приказов, а сам обратился к набившему большую шишку и грязно ругавшемуся матом ротному:

— Надо к рациям пробиваться. Что вообще происходит-то? Надо помощь вызывать!..

Тактика дудаевцев в этот страшный по напряжению и по последствиям, для кого-то — короткий, для кого-то — затяжной, штурм, была простой, но более чем эффективной. Они наносили удары по фактически неподвижному противнику, причем его полное единовременное уничтожение, тем более — задача по занятию блокпостов, не ставилась. Небольшие группы проводили интенсивный обстрел позиции федеральных войск, причем особенно успешно отрабатывали свою роль снайперы, потом быстро отходили, но новая группа — уже с другого направления, начинала обстрел снова. Это не давало нашим бойцам никакой передышки. Причем реагировать на постоянно меняющееся направление ударов противники было очень затруднительно.

Очень сильно сказывалось плохое знание местности. В этом отношении боевики располагали еще одним несомненным преимуществом…

То, что блокпост неплохо простреливается с вышестоящих зданий, Юра понял в первую же секунду после того, как оказался вне блиндажа. Пуля выбила фонтанчик серой пыли из бетонной плиты, которыми был вымощен почти весь внутренний двор.

— Осторожно, снайпер! — успел крикнуть Юра, и изо всех сил, на которые он был способен, рванул к «шишигам», стоявшим в укрытии. Впрочем, ощущение было такое, словно он бежал во сне — наверное, каждому знакомо это ощущение. Когда, кажется, рвешься изо всех сил, но ноги, словно парализованные, делают какие-то вялые движения, и ты практически не трогаешься с места.

Да, он правильно решил, что расчеты выводить из укрытия нельзя. Как можно под таким снайперским обстрелом наводить минометы и вести стрельбу? Самое обидное, что он заранее знал, что попадет именно в такую безнадежную ситуацию, если начнется настоящий бой. Но еще обиднее, что и сделать ничего было нельзя. На блокпосту просто не было таких мест для размещения миномета, где и стрелять из него можно было бы достаточно эффективно, и расчеты были бы хорошо укрыты от огня противника.

Попов оглянулся, и на долю секунды испытал облегчение. Он увидел, как Логвиненко исчезает в дверях их командирского блиндажа. «Он успел», — проскочила мысль. — «Значит, свяжется по рации с нашими, вызовет подмогу… Надо просто постараться избежать потерь».

Юра включил рацию, которая была подсоединена к автомобильному аккумулятору, и выключена, разумеется, ради экономии заряда. Он вышел на частоту, но не комбата, подозревая, что та сейчас и без того переполнена, а начальника артиллерии бригады, который вроде бы должен был координировать деятельность минометной и артиллерийской батарей, но пока, за ненадобностью этого, не координировал ничего. Тем не менее, вращался он непосредственно около комбата, и всегда был в курсе всего происходящего.

— Товарищ майор! — закричал Попов, когда назвал свой позывной, и услышал отзыв. — Что происходит? Тут нас так молотят, будто город штурмуют!

— Да его и штурмуют, лейтенант! — последовал неожиданный ответ. — Это штурм, Юра. Весь город, кажется, атакован. Со всех сторон. По нам тут самим молотят — мама не горюй!

Это было потрясающе. Это шокировало и сбивало с толку. Как вообще могло произойти такое?! Эти духи, которых скоро как два года гоняли по всей Чечне туда и обратно, которые, казалось, окопались в своих горах и лесах, и были способны только на засады и набеги… Вдруг они все собрались в огромном количестве, непонятно откуда взявшимся, и перешли в наступление? И сразу решили вернуть себе обратно свою столицу? Да как это было вообще возможно? Ведь даже захвати они ее, тут можно было перепахать все снизу доверху авиацией и тяжелой артиллерией! Просто окружить город и бить по нему, пока никого живого не останется!

Это было, по Юриному мнению, бессмысленное военное решение, но вот оно — осуществлялось прямо на его глазах, И все это надо было как-то пережить!..

Ротный командир Логвиненко, вполне оправдывая свое хохляцкое происхождение, был запасливым и расчетливым начальником и хозяином своего подразделения. Помимо того, что он собирал в свою роту, откуда только мог, лишние боеприпасы, что сейчас оказалось особенно актуально, он сумел еще обеспечить каждый свой взвод отдельным АГС. Расположенные на трех направлениях, они, когда личный состав немного оправился от шока, своим огнем заставили нападавших отступить.

Юра заметил, что стрельба прекратилась.

Нет, конечно, пальба в городе не только не унималась, но становилась все сильнее и сильнее. Огонь утих только у них на блокпосту. Догадываясь, что это, вполне возможно, совсем временное явление, Юра выскочил из кабины, крутыми зигзагами добежал до блиндажа своих минометчиков, нырнул туда, отправил водителя «шишиги» на рацию, личный состав — к минометам, приказав им укрыться кто как сможет, но быть готовым в любой момент к открытию огня, а сам метнулся в блиндаж к Логвиненко.

Ротный сразу встретил его несправедливым упреком:

— Вы чего молчите, а? Обосрались все, да?

— Да чего ты? — обиделся Юра и, надувшись от несправедливости обвинения, сам начал кричать.

— Ты видишь, где мои минометы стоят? Да куда бы я бойцов послал — под снайпера? Твои хоть укрыты, а мои — как на ладони!

— А чего ты их так поставил?… Да и какое, к черту, мои укрыты. У меня уже двое убитых, и трое раненых! Обезболивающих нет! Орут как резаные… Панику наводят на остальных.

— А где я минометы мог здесь поставить? Это же вэвэшный блокпост! Тут под подносы никто позиций не оборудовал. Поставил, куда смог! Так моих бы вообще всех перебили сразу. И меня с ними!

Оба покраснели и запыхтели.

— Да я уже отправил их к минометам, — уже гораздо тише, примирительно сказал Попов. — Как только по нам снова начнут стрелять, пару — тройку мин, думаю, успеем кинуть в нужном направлении… Но хреново нам будет!.. Лучше скажи, что там у наших? Когда помощь? Я на начарта выходил — он сам ни хрена не знает.