Страница 16 из 83
— Точно топором, — горячился Третьяк. — Причем не с одного раза. Видишь: зазубрины! А! Вот и следы.
— Может, это мы здесь проходили, — буркнул Волх. — Кружим-то сколько!
— Да нет же! Приглядись. В какой обуви, как ты думаешь, шли?
Волх недоверчиво оглянулся на Бельда. Тот молчал, но на лице у него обозначилось торжествующее нетерпение. Он, конечно, все схватывает на лету и уже понял, что мальчишка имеет в виду.
Но тут дошло и до Волха. Лапти! След прекрасно сохранился, благодаря морозу и бесснежью. Его оставил человек в плетеной обуви, а ни у кого в дружине такой не было! Словене вообще предпочитали кожаную обувь, и только немногие учились у чуди искусству плетения лаптей. Срубивший ольху был чудского племени, это точно!
Горячая радость ударила в голову Волху. Он схватил Третьяка за плечи и крепко сжал их. От неожиданности мальчишка изменился в лице и отступил назад.
— Здесь есть еще следы? Давай, ищи, родной! Приведешь меня к чудскому городищу — проси, чего хочешь!
— Погоди радоваться, — остудил его Бельд. — Может, это наши, из города охотники.
Волх мотнул головой. В этот момент он ощущал свою судьбу, как клубок из множества нитей. Здесь все переплелось, здесь ничего не бывает случайно… И если им суждено было вынести столько лишений, зато теперь заслуженная награда близка. Судьба не обманет!
И Волх оказался прав. Медленно, но верно Третьяк отыскивал новые следы. Вскоре выяснилось, что белоглазых было трое. Что им улыбнулась удача на охоте — не меньше взрослой косули. Теперь даже Волх ясно видел застывшую на снегу кровь и след от туши, которую тащили волоком. На миг предстало видение этой туши на вертеле, и воображаемый аромат жаркого вызвал в желудке болезненный спазм. Но цель была так близка, что теперь разведчикам нипочем были холод, голод и усталость. Они резво скакали вслед за Третьяком, трещал под ногами валежник, слепило глаза усталое солнце, клонившееся к закату…
— Т-с-с! — остановил их Третьяк. — Кажется, мы пришли.
И тут же в ноздри ударил запах жилья и человеческие голоса.
Волх жадно вгляделся вперед. На расстоянии полполета стрелы высилась заснеженная стена. Из-за нее поднимались столбики дыма. Дымили сотни землянок, большое городище! Сердце забилось гулко и безошибочно: она там!
Разведчики затаились за сугробом и шептались, сблизив головы.
— Ты найдешь дорогу назад? И сможешь привести сюда весь отряд? — дергался Волх. Третьяк кивнул обиженно и удивленно, словно сомневались в его способности ходить.
— Хорошо, городище мы нашли. Что теперь? — рассуждал Бельд. — Наши парни чуть живы, какие из них сейчас бойцы. А здесь одних часовых не меньше ста человек.
Действительно, над стеной то и дело возникали фигуры в меховых балахонах. Разведчики тогда вжимались всем телом в снег.
Волху сомнения его друга были непонятны. Никакая усталость не остановит его войско теперь, когда до цели рукой подать. Они сметут это городище, сровняют его с землей. Да каждый его дружинник стоит десятка белоглазых!
— Возвращаемся, — приказал он.
Волх помнил наказ данный Клянче: уходить, если они не вернутся на рассвете. Разминуться сейчас было бы глупо, хотя Третьяк клялся, что запросто отыщет отряд по следам. Поэтому разведчики очень спешили. И все-таки ранняя темнота застала их в пути.
Какое-то время Третьяк еще умудрился отыскивать дорогу. Потом сдался:
— Все, князь. Надо ночевать. Если заблудимся сейчас — еще больше времени потеряем.
Собрали кучу хвороста для костра. Бельд полез за пазуху и вдруг побледнел, как снег.
— Какой же я дурак… Огниво потерял…
Разведчики мрачно переглянулись. Оплошность Бельда грозила ночью без огня, которая в зимнем лесу могла стать последней… Сакс чуть не плакал, не в силах поднять глаза. Он сам себя так казнил, что упрекать его еще больше было бессмысленно.
— Ладно, как-нибудь, — пробормотал Волх. — Мы же будем караулить по очереди…
— Я буду караулить всю ночь, — покаянно заявил сакс.
— По очереди, — возвысил голос Волх. — А то ты уснешь, а нас волки сожрут. И не вешайте нос! Нам наконец-то повезло. Еще немного, и мы вернемся домой с победой…
— А ты рассчитываешь вернуться домой? — спросил Бельд. Волх осекся. Он действительно не думал о том, как поступит, когда освободит Ильмерь и других женщин. Сказка, которую он себе сочинил, обрывалась именно на этом месте. А ведь и правда, что дальше? В Словенск возвращаться нельзя… Там отрезаны все концы, и над ним висит отцово проклятие… К счастью, Бельд, задав вопрос, не требовал на него ответа.
Разумеется, сакс вызвался дежурить первым. Третьяк вырыл ямку в снегу и свернулся в ней калачиком. Волх попросту прислонился спиной к дереву.
Которую ночь от голода, усталости и постоянного напряжения сил Волху снились сны, больше похожие на бред. Сегодня это был настоящий кошмар: ему явился убитый дружинник. Будай стоял иссиня-белый, косматый, с безумным взглядом, а из горла у него сочилась кровь. Волх вскочил, едва не заорав. Его прошиб пот, нижняя рубаха прилипла к спине.
Сколько он спал? Долго ли до рассвета? Рядом тихо сопел Третьяк, между деревьями мелькнул силуэт Бельда. Надо бы его сменить, но нет сил выпутаться из сетей ночного морока…
С чего вдруг ему приснился этот урод? Волху казалось, он совсем не переживал из-за двух совершенных им убийств. Совесть его не мучила. Белоглазый вообще не в счет: он гнусный предатель. А этот — поднимал бунт. И того и другого пришлось убить, чтобы доказать свою силу. Тот, кто не умеет быть сильным, никогда не станет князем. Боги видели это, они поймут…
Так разум убалтывал сам себя. Но сны приходят из глубин, куда не заглядывает свет разума. Там таятся изначальные истины. На этом уровне Волх всегда знал, что, впервые подняв оружие на себе подобного, он преступил великий запрет. Он перешел некую грань, и переход этот изменил его до неузнаваемости.
— А-а! — раздался короткий, хриплый крик. Возня, урчание. Бельд заорал что-то на своем языке. Волки!
Не задумываясь, с ножом в руке Волх бросился на помощь. Ночь была беззвездная, но Волх видел все не хуже, чем в пасмурный день. Удивляться этому было некогда. Он с остервенением, без разбора ударил ножом серое, подвижное тело. Раненый волк взвизгнул, развернулся в прыжке и оскалился. Поваленный на снег Бельд стряхнул с себя второго волка — убитого. Сакса порядком подрали. Запах свежей крови будоражил ноздри. Бельд попытался встать, хватаясь за березу, но, глухо охнув, осел обратно. За деревьями мигали зеленые огоньки: волки не собирались уступать.
Хоть бы искру огня! К костру волки никогда бы не осмелились приблизиться. Сейчас ночные охотники были хозяевами положения, а люди, затерявшиеся посреди темного леса, — их законной и доступной добычей. Поделом Бельду, растяпе, — подумал Волх, и ему стало стыдно.
— Может, на дерево залезть? Утром они уйдут.
Третьяк вынырнул у Волха из-под руки. Его только не хватало. Затаился бы где-нибудь, не пришлось бы двоих защищать. А на дерево Бельд не залезет, он и так, похоже, теряет сознание. Отодвинув маленького Третьяка за спину, Волх заслонил обоих товарищей собой.
Впрочем, жест это был чисто символический. Волки зажали людей в кольцо. Их было голов пятнадцать, и каждый мечтал о клочке горячего мяса. И все-таки они медлили, ожидая сигнала вожака.
Вот и смерть пришла… Мысль эта не вызвала у Волха никаких чувств. Он был молод и не верил в смерть. Но сейчас смерть была слишком близка, слишком осязаема. От нее разило звериным духом, она зловонно выдыхала пар, скулила и урчала, нетерпеливо перебирая лапами. Волх заглянул в самое лицо смерти, и его едва не стошнило от отвращения.
Ну уж нет, как коза на убой он не пойдет.
— Нет! Не надо! — пискнул сзади Третьяк, но Волх оттолкнул его. Оскалившись, он шагнул вперед.
— Эй ты, тупая тварь! — крикнул он невидимому вожаку. — Где ты видишь тут легкую добычу? Ты растеряешь полстаи, прежде чем доберешься до нас. Убирайся, вонючее отродье!